«Что-то случилось, что-то не так!» – мелькало в голове бегущего юноши. Он побежал еще быстрее, задыхаясь, спотыкаясь, но не останавливаясь. Последний поворот дороги и дом. Вот он совсем близко, вот он! Перед калиткой Рыжий остановился. Упершись руками в колени, он часто дышал. Переведя дыхание, вошел во двор – ничего подозрительного там не заметил. Только куры клевали зерно, рассыпанное по двору.

– Отец! Мама! Отец! – постепенно повышал голос, медленно идя вглубь двора. На его зов никто не отвечал. «Может на огороде?» – подумал. И резко толкнув ногой калитку, бросился через сад. Не чувствуя под собой земли, он мчался, задевая густорастущие кусты малины, зацепившись, кувырком покатился в кусты, сильно царапая лицо и руки. Сквозь подранную рубаху стали видны капельки крови. Боли он не чувствовал, вовсе ее не замечал. Что-то светлое на тропинке привлекло его взгляд. Вскочив на ноги, Рыжий медленно, страшась увидеть что там, шел вперед. Те, мучительно страшные, жестокие мысли, которые поселились в его голове, создавали адскую боль, которую раньше он никогда не ощущал, которую отвергал и боялся. Рыжий пытался задушить, выгнать, зарыть глубоко в своем подсознании свои мысли, но они не стали подчиняться своему создателю, а наоборот, повернулись к нему своим истинным лицом и, цепляясь острыми крюками за вены счастья и спокойствия, рвали их. Рыжий сделал еще несколько шагов, мутное белое пятно приобрело четкие очертания, и вместе с этим последний крюк рванул с такой силой, что ноги юноши подкосились – он с ужасом в глазах упал в траву. Сильный крик протяжным эхом раздался в этом тихом живописном крае…

В саду на тропинке Рыжий обнаружил окровавленное тело отца. Мать он нашел в доме. Тело ее полностью было покрыто множеством синяков и ссадин, но в ее замученном теле еще струилась жизнь. Не зная, что делать, сын метался возле угасающей матери, рыдая.

– Сы..н..ооо..к? – это последнее, что она смогла еле слышно произнести. Рыжий упал возле матери:

– Мамочка, что, что дорогая? Скажи? – нежно гладил ее волосы, так осторожно, чтобы не причинить ей большей боли. Лежа на животе, она, собравшись с силами, чуть подняла голову и взглядом указала на покрытый пылью пол в глубине под кроватью. Сын не мог понять, что хочет сказать ему мать. Голова ее медленно опустилась… в последний раз. В состоянии аффекта и полного бессилия, Рыжий провел остаток дня и ночи в одной комнате с мамой, не отходя от нее ни на шаг. Похоронил родителей Рыжий сам, недалеко от дома. Спустя неделю, проснувшись рано утром и потерев лицо руками, он вспомнил о последнем жесте матери. Лежа без движений, протирая взглядом потолок, юноша думал, чтобы это значило. После случившегося, мысли Рыжего долго не могли лечь в правильное русло. Держась за край кровати, он заглянул под нее. На полу абсолютно ничего не было. Рыжий лег на кровать. Ничего не понимая, он снова нырнул под кровать, вглядевшись, в самом отдаленном углу он увидел маленький предмет, напоминающий горошину. По его лицу пробежало удивление: горошина странно блестела. Отодвинув кровать, он присел, медленно двумя пальцами положил горошину на ладонь. Сквозь открытое окно солнечный свет упал на ладонь Рыжего, стеклышко заиграло красным цветом. Вновь пальцы парня обхватили неизвестный предмет, и он поразил взор своей красотой, таинственной глубиной и чистотой. Лицо Рыжего исказилось. Глаза налились кровью. Дикой яростью наполнилось его нутро. Он понял все. Сжав маленькое стеклышко в кулаке, он посмотрел в окно. Дикое рычанье, переходящее в крик и плач, прокатилось по комнатам пустого дома. Злоба и желание мести овладели юношей.

Через полгода Рыжий стал эгоистичным и черствым. Школу он забросил окончательно. Почти весь домашний скот был пущен на мясо, огород, правда, к осени был убран, но в следующем году он быстро зарос травой и сорняками. За последующие несколько лет в Рыжем не осталось ничего светлого. Он не лез днем к другим, да и другие обходили его стороной, а вот ночью…

Рыжий, ранее так радовавшийся жизни, и подумать не мог, что его счастливую жизнь перечеркнет это стеклышко. Он понимал, что оно было не одно. Душевная боль со временем постепенно притупилась, и в сумерках ночи, облокотившись о стену родного дома, стоял другой человек, абсолютно другой… с другими жизненными ценностями и принципами.

Городок, в котором жил Егор Павлович, был небольшой, местный люд бегал, как муравьи, с раннего утра до позднего вечера. Через городок проходили железнодорожные пути и протекала река, видимо, поэтому его и назвали – Межпутное. Корабли и баржи проплывали довольно часто, так что припортовая жизнь в здешних местах бурлила. Межпутное было расположено на очень отдаленном расстоянии от областного центра, и проверок в разных сферах жизнедеятельности оно не видело давно. Директора мелких и крупных фирм, баз, производств и тому подобных организаций с рабочим людом поступали так, как им заблагорассудится. Так было и с Егором Павловичем…

Егор работал на рынке помощником директора. Собирал месячную плату с арендаторов рынка, а их было немало. Выполнял также мелкую работу: чинил крыши рыночных вагончиков, латал ямы в проходах рядов, был сантехником, слесарем, то есть всем тем, что подлежало ремонту, заведовал он. С одной стороны, он работал на рынке с утра до ночи, но с другой, как работник рынка не числился, и уже долгие годы. Как и всем, Егору приходилось забирать свои заработанные деньги с огромным скандалом, а порой задолженности доходили до целого года.

Егору было уже за сорок. Жил он сам, семьи не было. Все время проводил на работе, ночевал в вагончике – это было его рабочее место. Но свое жилье Егор имел. Выходные чаще всего проводил дома. Родных и родственников у Егора в городке и округе не было. Мать умерла давно… Отец по образованию был археологом. Егор почти не помнил его, да и мало знал о нем. Мать с отцом разошлись, когда мальчику исполнилось только четыре года. Понять несмышленому ребенку, почему навсегда ушел отец, было трудно, да и мама вовсе не пыталась что-то объяснить сыну. Долгие годы об отце ничего не было слышно. И лишь, когда Егор вырос, возмужал, переступил порог во взрослую, самостоятельную, порой опасную жизнь, ему передали неприятную новость от старого маминого приятеля, когда-то дружившего с его отцом – «где-то пропал в экспедиции на севере». На что Егор в тот момент никак не отреагировал. Из родственников был еще родной дядя, работал вместе с отцом, но о нем также он ничего не слышал.

В детстве и юности Егор был романтиком. Посещал кружок по рисованию. Рисовал довольно-таки неплохо, у него было своеобразное видение мира и свой взгляд на вещи. Но после окончания школы мать не разрешила поступать в художественное училище, не хотела, чтобы ее чадо находилось далеко от нее. На этой почве между ними возникали частые ссоры, но постепенно все забылось, и он забросил свое любимое дело. Горечь нереализованного таланта засела внутри Егора надолго. И в моменты, когда эта горечь вырывалась наружу, он глушил ее бутылкой «огненной воды» – так называл водку в моменты слабости и глупости. Пришлось Егору выпить и в этот весенний вечер.

В конце рабочей недели Егор всегда шел домой. И сегодня, собрав со всех углов вагончика вещи в рюкзак, помощник директора направился к выходу. Дверь внезапно отворилась:

– Здоров, начальничек, – на пороге стоял Фомич, дворник с соседней базы. Он окинув с ног до головы Егора презрительным, бегающим взглядом.

– Э-э… Егорушка, а ты куда!? Нельзя, пятница, да и почти конец месяца! – преградив дорогу Егору, слегка уже выпивший дворник поднял руку с пакетом, – а у меня есть!

– Фомич!? Ну как же так!? – хотел было возразить Егор.

– Да, да, есть у меня, есть! – закрыв за собой дверь, Фомич увлек за собой Егора. Начальника не пришлось долго уговаривать. Отворив старую дверь холодильника, он достал из него все съедобное. Очередное застолье началось, как и всегда, с жалоб на плохую жизнь, скотское отношение начальства и поиска выхода из этих неразрешимых проблем.