С нимфой, её Егорова называла про себя Марусей, у Нади были тёплые отношения. Чувство, что невидимая подружка приготовила очередной подарок, не проходило. Так что за перспективы выпить стоило.

Когда Надя и Семён спустились с борта плавучего ресторана на тёплый асфальт набережной, было уже темно. За поворотом реки догорали остатки вечерней зари. В парке культуры и отдыха «Красная Пресня» чернели деревья. Несколько окон в «Экспоцентре» светилось: народ и ночью зарабатывал деньги. Вызванное Семёном такси уже стояло у тротуара.

– Ты где живёшь? – спросил он.

– На Преображенке. Большую Черкизовскую знаешь?

– Найдём.

Семён открыл дверь, усадил Егорову на заднее сиденье и сел рядом.

– На Большую Черкизовскую, – сказал он водителю.

Двигатель тихо заурчал.

– Князя своего предупредишь, что не приедешь?

– Он в курсе.

– Как?

– Я же говорил, он умнейший человек, – улыбнулся Семён, обнимая Егорову.

Ночная Москва сияла гирляндами лампочек на мостах и вереницами красных огоньков машин на дорогах. На «Авторадио» крутили песни Юрия Антонова.

– Квартирка у меня маленькая, но уютная, – оправдывалась Надя, ведя Семёна на третий этаж.

– Лишь бы тебе нравилась.

Егорова включила в прихожей свет и положила сумку под зеркало. Щёлкнул дверной замок, она повернулась к Семёну. Его бородатое лицо оказалось совсем близко. Сильная рука скользнула по её талии, другая пробралась под бретельку топика.

– Прекрасный был вечер, – проговорила Надя.

– Он только начинается! – шепнул Семён.

Брыков корпел над черновиками статей. В Москве каждый день что-то происходит. Иногда Вячеслав Андреевич думал, что и после конца света новости не прекратятся. С одной стороны, это радовало, с другой – настраивало на философский лад: как ни работай, а никогда эту кучу не разгребёшь.

– Что скажешь, Егорова? – Брыков оторвался от работы.

– Вот, – Надя протянула начальнику два листа со статьёй.

– Посмотрим, посмотрим, – Брыков послюнявил палец и перелистнул страницу. – Ты что мне принесла, дорогуша? – он поднял на Егорову глаза. – Это профессионализм?

Слава начал читать вслух:

– «В рамках проведения конкурса "Мой двор, мой подъезд", организованного властями города, прошли состязания служителей чистоты за звание лучшего по профессии. Победу одержала дворник Северо-Восточного округа Степаненко Любовь Юрьевна. Тридцать лет, которые она проработала в местном РЭУ…».

Это не информационное сообщение, а бравурная совдеповская речёвка, – потряс листами Брыков. – Наверняка в конце есть фраза о награде, которая, наконец, нашла свою героиню. Или я ошибся?

Надя осталась равнодушна к выговору и только водила покрасневшими глазами.

– Когда ты это писала? – спросил Брыков.

– Ночью.

– Тебе днём времени мало? Надеюсь, понимаешь, что эта писанина не пойдёт в номер?

– Да тьфу на эту писанину!– разозлилась Егорова. – Вчера вечером я встречалась с Дерюгиным. Помнишь, постоялец из гостиницы «Москва»? Ну, тот, который в карете?

– И что? – заинтересовался Слава, тотчас забыв о великом событии в жизни московских дворников. – Информируй.

Когда Славик занял кресло редактора отдела, в его речи стали проскальзывать канцеляризмы.

– Дерюгин – князь из эмигрантских кругов Соединённых Штатов. Миллионер, – начала докладывать Егорова. – Приехал со слугами. Со второго раза удалось поговорить с горничной. По её словам, поселился в гостиничном «люксе» без мебели. Но мебель в номере появилась позже.

– Постой, какая мебель? – потряс головой Брыков. – Ничего не понимаю.

– Что непонятного? – моргнула усталыми глазами Надя. – Номер стоял пустой. Вольдемар Евпсихиевич заселился, и на следующий день в пятьсот семнадцатом появились кожаные диваны, кресла, телевизор, видео.

– Это кто же играет в бюро добрых услуг? – ухмыльнулся Вячеслав Андреевич.

– А никто, – равнодушно констатировала Егорова. – Горничная и дежурная по этажу клянутся, что мебель и всё прочее никто не вносил.

– Что? – глаза Брыкова удивлённо расширились.

– Когда горничная поинтересовалась, откуда это взялось, Дерюгин ответил, что его фирма устроила ему обстановку.

– Может, ты путаешь? – осторожно предположил Вячеслав Андреевич.

– Ничего я не путаю, – возмутилась Надя. – Что я, совсем без головы?

– Но так не бывает, – Брыков деликатно пожал плечами. – Надеюсь, ты это понимаешь?

– Почему не бывает? – Егорова подняла невыспавшееся лицо.

– Но как…

– Телепортация.

Слава поскрёб щетину на подбородке.

– Сомневаешься? – догадалась Егорова. – Тогда предложи другое объяснение.

– Как ты познакомилась с Дерюгиным? – переключился на другую тему Брыков. – Как его? Вольдемар Евпсихиевич?

Брыков сделал пометку в настольном календаре.

– Нас познакомил его шофёр.

– Делаешь успехи, Егорова! – восхитился Вячеслав Андреевич. – Вот это журналистика!

– Дерюгин пригласил меня в «Пагоду» – китайский ресторан.

– Знаю такой, – кивнул Брыков. Его глаза горели нетерпением.

– Встреча была без свидетелей, – вещала Егорова словами разведчика со стажем. – Дерюгин владеет информационным агентством в Штатах. Здесь открывает филиал. Одновременно сотрудничает в некой фирме, которая и устроила обстановку в гостиничном номере. О фирме не распространяется. С юности знаком с Тедом Тёрнером – основателем «Си-Эн-Эн».

Брыков присвистнул.

– Нацелен на сотрудничество с нами.

– Каким образом? – подался вперёд Вячеслав Андреевич.

– Предлагает эксклюзивный материал.

– Почему именно нам? – насторожился Брыков.

– Доверяет. Можно закурить? – спросила Егорова.

– Конечно! – засуетился Славик и встал, чтобы открыть окно.

Надя щёлкнула зажигалкой:

– Говорит, что ему надо, чтобы название агентства звучало в прессе и на телевидении. Помнишь октябрь девяносто третьего? Кто вёл репортажи об обстреле Белого дома в Москве? «Си-Эн-Эн». Это дало им такие дивиденды, что сказать страшно. А взрыв Торгового центра в Нью-Йорке? «Си-Эн-Эн» опять прошмыгнуло вперёд всех. Так они бабки и заколачивают.

– Только не объясняй мне очевидные вещи! – повысил голос Брыков. – Мы не на факультете журналистики.

– Сейчас Дерюгин ведёт переговоры о снятии офиса, – Егорова затянулась сигаретой. – Без лишнего шика, но чтоб в центре города. Ожидает приезда ведущих сотрудников.

– Любопытно, – сказал Брыков. – Он представляет наши реалии? Россия – не Штаты.

– Представляет, но очень отдалённо. Сетовал, что хоть и русский, но в России давно не был.

– Говорит с акцентом?

– Никакого акцента, – заверила Надя. – Речь лучше, чем у нас с тобой. Просил рассказать о светских скандалах, о проблемах в прессе, на телевидении, на эстраде. Интересовался книжными новинками.

– Ну а ты?

– Кое-что подкинула.

– О чём?

– О Дуднике и издательстве «Бездна».

– А, это тот, с пионерскими эротическими фантазиями? – вспомнил Брыков.

– Да, обещал с ним познакомить, – кивнула Надя.

– Лихой мужик этот Дерюгин, – покачал головой Вячеслав Андреевич. – О спонсорстве заговаривал?

– Весьма туманно, но информацию обещал в неограниченном количестве. Но чтоб обязательно была ссылка на его агентство. На Западе, говорит, не пробиться, а на Востоке – запросто. Вон как «Аль-Джазира» прославилась. Два года назад о ней почти никто не слышал.

– Нам надо с ним встретиться, – Брыков посмотрел в календарь, – с Вольдемаром Евпсихиевичем.

– Он тоже это предлагал, вот его визитка.

Вячеслав Андреевич взял протянутую ему белую картонку с надписью: «Дерюгин Вольдемар Евпсихиевич. Князь. Информация и тиражирование».

Девятиэтажку влепили между хрущёвками в середине семидесятых. Тогда дом возвышался над остальными домами этого пятачка. Местные невзлюбили новосёлов: людям не нравится, когда кто-то живёт лучше них, пусть он и заслужил такую жизнь собственными потом и кровью.