Надя поправила причёску, администраторша отложила книгу. Небогатая девочка, соотечественница, решила она.

– Чем могу быть полезна? – улыбнулась Дина профессиональной улыбкой.

– Двадцать седьмого июля около двух часов дня в вашу гостиницу вселился господин. Он приехал в карете.

– Конфиденциальную информацию о клиентах не даём,– лицо Дины Львовны приняло официальное выражение.

– Я разыскиваю этого человека, – Егорова оперлась на стойку. – Вы дежурили двадцать седьмого?

– Конфиденциальную информацию не сообщаем, – повторила администраторша. Взгляд её скользнул по охраннику.

Сейчас выпрет, мелькнула у Нади мысль.

– Видите ли, этот человек меня обманул, – девушка приготовилась всхлипнуть.

В глазах Дины загорелся огонёк любительницы сплетен.

– Я давно его разыскиваю, – продолжала Надя. – Всю Европу за ним проехала, только здесь догнала.

Дина Львовна колебалась. Разговаривать с клиентами на личные темы строжайше запрещено, но вестибюль пустынен, а охранник и швейцар – свои ребята, не сдадут.

– Я знаю, он со слугами приехал, – добавляла масла в огонь журналистка. – Он всегда со слугами ездит.

– Наверное, ваш друг богат? – не выдержала администраторша. – Содержать такой выезд – дорогое удовольствие.

– Он сказочно богат! – выпучила глаза Егорова.

– Наследство? – блеснула глазами Дина Львовна. – Редкий человек к сорока годам заработает такое состояние.

– Да, наш род бы процветал, если б не революция. Дедушка уехал в Германию, а оттуда в Штаты, – вдохновенно врала Надя. – Полгода назад скончался в Нью-Джерси. Папа захватил денежки и исчез. Вся родня его ищет.

Администраторша поперхнулась.

– Так вы его дочь? – спросила она, вглядываясь Егоровой в лицо.

Журналистка опустила глаза. Подтвердить догадку дамы не хватало духа, а отказываться от заманчивой роли наследницы не хотелось.

– Вот миллионеры! – фыркнула Дина. – Денег куры не клюют, а дети прозябают. Чаевые, тем не менее…

– Где я могу найти папу? – заблеяла Надя.

– На миллионера не похож, разве что карета, – размышляла вслух женщина. – Странный у вас папаша.

– Да, странноват, – согласилась журналистка. – Какой фокус он выкинул?

– Снял трёхкомнатный «люкс», но без мебели.

– Новая причуда папы, – заинтересовалась девушка.

– Горничная убирала номер. Как слуги принесли чемоданы, так они и стоят. На полу наследник спит, что ли? И чемоданы старые, с ремнями.

– Папа любит старину, – подтвердила Егорова. – Сколько слуг с ним на этот раз?

– В номере живут двое, оба нерусские. Третий вроде водителя. Двадцать седьмого правил каретой.

– Их сейчас нет?

– Отбыли час назад. Кучер, то есть водитель, заехал утром за всей компанией на синем «БМВ». По приезде слуги были в ливреях, а теперь переоделись в цивильные костюмчики. И папа ваш был без фрака, трости и цилиндра. Обычный деловой костюм.

– В каком номере он остановился?

Администраторша углубилась в журнал постояльцев.

– Так, двадцать седьмое. Дерюгин Вольдемар Евпсихиевич. Пятьсот семнадцатый.

В вестибюль ввалилась разноцветная толпа западных туристов. Жизнерадостные старушки с фотоаппаратами на черепашьих шеях обменивались впечатлениями.

– Импасибал, грейт, – восклицали экскурсантки. – Москоу из бьютифул, – кивали они, точно пытались убедить друг друга, что Москва действительно великолепна.

За женщинами следовали пожилые господа с детскими улыбками на просветлённых лицах. Туристы крутили в руках матрёшки и солдатские зимние шапки с кокардой. Один тащил балалайку.

– Спасибо, вы мне очень помогли, – поблагодарила Егорова администраторшу и отчалила.

Выйдя на улицу, журналистка уселась на лавку так, чтобы видеть вход в гостиницу. Материал в её руках был убойный.

Новая группа восхищённых иностранцев выбиралась из автобуса. Увидав знакомое лицо, Егорова насторожилась: за туристами пристроился молодой человек в светлой рубашке с коротким рукавом и с зализанными назад волосами.

– Батюшки, Лёнчик из «Москвы сегодня»! – сказала Егорова, наблюдая за шустрым коллегой. – Сейчас ещё кто-нибудь из наших подтянется. Дети лейтенанта Шмидта!

Журналистка опустила со лба на переносицу солнцезащитные очки. Будь здесь Слава Брыков, он бы от души повеселился над потугами Лёнчика сорвать горячий материал.

Надев на лицо дебильную улыбку и сияя коронками, боец пера и блокнота в толпе иностранцев двинулся в вестибюль «Москвы».

Люди любят разбрасывать сведения, как дети разбрасывают конфетти у новогодней ёлки. Но стоит проявить усиленное внимание к этим сведениям, как рассказчик скукоживается, настораживается, и никакими силами информацию из него не вытряхнешь. Лёгкость в разговоре – профессиональная черта журналиста. Беда в том, что не всегда люди на неё попадаются.

Разгадав манёвр коллеги, Егорова направилась к стеклу, через которое можно было заглянуть в вестибюль гостиницы. Журналистка надеялась устроить себе маленький праздник и посмотреть, как Лёнчик будет изворачиваться перед неприступной администраторшей.

Подойдя к стойке, собиратель сплетней и конфиденциальной информации ещё больше расширил улыбку. Администраторша изобразила доброжелательность, которая в ходе общения с Лёнчиком сменилась настороженностью, а потом и враждебностью.

По сладковатому лицу коллеги Надя видела, как тот отрабатывал тяжёлый журналистский кусок хлеба. На этот раз рыбка сорвалась.

Когда Лёнчик повернулся к выходу, Егорова уже удалялась в сторону Манежной площади на свой наблюдательной пункт. Насмешливым взглядом она проводила направлявшегося к метро олуха, который опоздал на сенсацию. Как говорят американцы, сегодня не его день.

Егорова достала сигареты и закурила. Жара усиливалась. Сновавшие вокруг родителей дети, увидав фонтаны, мчались к воде купаться.

Этот Дерюгин – хитрый тип, раздумывала Егорова. Но обстоятельства пасуют перед опытом. Надо только дождаться своего названного отца и действовать.

За час, проведённый под солнцем, Надя совсем истомилась. Журналистские интересы вдруг показались мелкими и пустыми. Но по опыту Егорова знала, что слабость и сомнения – худшие враги пишущей братии.

В таких случаях, как сегодняшний, она представляла себя снайпером, залёгшим на крыше дома. В руках винтовка с оптическим прицелом. Вместо винтовки – диктофон. Снайпер терпелив и не шевелится, пока не появится заказанная жертва.

К подъезду «Москвы» подкатил «БМВ». У Егоровой перехватило дыхание. Вот вам и сенсация на блюдечке!

Из машины вышел китаец и открыл заднюю дверь. На горячие плиты тротуара ступил мужчина. Оглядев его, Егорова прикинула, что на папу-американца он вполне потянет.

«Папа» исчез за дверями. За ним в прохладу холла отправились китаец и молодой брюнет – второй слуга Дерюгина. Третий остался за рулём. Журналистка затоптала окурок, глянула на себя в зеркало и расстегнула ещё одну пуговицу на рубашке.

– Простите, вы не скажете который час?

Не самый лучший способ познакомиться, но другого Егорова не придумала. Обычно знакомились с ней.

Стекло машины опустилось почти до конца. Из салона повеяло кондиционированной прохладой и полилась музыка радиостанции «Авторадио». За рулём сидел молодой человек с кудрявой бородой и романтическими глазами.

– Девушка, у вас часы на руке, – ответил он.

Глупо улыбнувшись, Надя смутилась. Вот что значит отсутствие навыков!

– Меня зовут Семён, – помог ей водитель, – а времени сейчас половина третьего.

– Сколько, простите? – Егорова наклонилась, рассчитывая, что расстёгнутая пуговка обнажит её прелести.

Семён скользнул глазами под её рубашку и остался доволен.

– Половина третьего, – повторил он. – Не рановато вышли на промысел?

– Что? – улыбнулась Егорова. Вдруг её озарила неприятная мысль, улыбка сбежала с лица.

– Ваши коллеги обычно промышляют у «Интуриста» по вечерам, – пояснил водитель. – Как на рыбалке: вечером и ночью улов больше, чем в жару.