В ее голосе скорее утверждение, чем вопрос. Придерживаясь за спинку кровати, поднимаюсь и делаю несколько неловких шагов к выходу. С каждым движением тело все послушнее. Интересно, они волновались за меня, как за человека, или как за ценное биологическое оборудование? Не верю я в реальное сочувствие Зары. Она и сама больше напоминает хорошо отлаженный прибор, чем живое существо.

— Тебе надо поесть, восстановить силы. Идем, провожу. А потом вам расскажут, что делать дальше, — говорит она. — Поторопись, тебя все ждут.

***

Они сидят за круглым столом, в середине которого — какая-то плоская ерундовина наподобие большой тарелки. Занимаю место между Илаем и Рио, которые теперь держатся друг друга, и парнем с девушкой, которых мы уже видели. И у него, и у нее светло-русые волосы, но глаза темно-карие, почти черные, и широкие брови, будто нарисованные смоляным карандашом. У обоих вздернутые носы и губки бантиком. Похоже, что они близнецы. Мою догадку подтверждает крупная родинка в форме полумесяца, пометившая их подбородки справа. Борис и Хелен. А еще у них сильный акцент.

Над «тарелкой» появляется голограмма, в которой узнаю наш Остров в миниатюре.

— Приветствую вас, рекруты! — приятный голос льется, казалось, отовсюду. — Добро пожаловать на Остров! Место новых возможностей!

Голограмма висит над столом, очень медленно увеличиваясь, она такая густая, плотная, что кажется материальной.

— Здесь нет гражданских и посторонних лиц, обычные самолеты и суда огибают Остров, который представляет собой большую кальдеру древнего вулкана. По периметру его тянется кольцевой горный хребет под названием Цепь… — на голограмме горы окрашиваются в темно-серый и как будто тяжелеют. — Сейчас вы находитесь здесь, — на макете загорается зеленая точка. — Внутри Цепи расположена большая долина, — часть местности вспыхивает и наливается зеленым, появляются синяя прожилка реки, едва различимые руины каких-то зданий. — Центр долины называется Ареной. Рекруты! Создатель проекта, нобелевский лауреат нейробиолог Анатоль Крылов назвал стадии, которые в эксперименте должен пройти каждый из вас, Обрядами. Всего их три: Обряд Посвящения, Обряд Инициации, Обряд Восхождения.

Илай гогочет:

— Охренеть! Обряды! Он псих, этот ваш Крылов? Что вообще за фамилия такая?

Он заметно нервничает, Рио предельно собран, брат и сестра угрюмы и подавлены. Странно, но Илаю отвечают:

— К сожалению, данную информацию сейчас я не могу донести до вашего сведения. Итак, первый Обряд — это инсталляция нейросети «Остров». Поздравляем, вы успешно прошли его. Второй Обряд рекруты должны пройти, уже попав в долину, на Базе, — ближе к середине карты загорается красная точка. — Вам нужно достигнуть ее, и это самое сложное. Обряд Инициации включит нейросеть в полном режиме, что превратит вас в полноценных участников проекта. Первый и второй Обряды должно разделять не более семидесяти двух часов. Если пройдет больше времени, прописавшаяся в мозгу нейросеть деградирует, из-за чего нарушатся основные когнитивные функции, и юнит выйдет из игры.

— Что за нафиг? — голос у Бориса хриплый, как у пятидесятилетнего старика, который курит всю жизнь. — Что за ког… конг… тьху, блин! Функции?

На помощь приходит умник Рио:

— А ничего хорошего. Вот же черт! — он чешет лоб, соображая. — Короче, если все так, то мы отупеем и превратимся в животных. Или сойдем с ума. Я на это не подписывался!

— Да ладно! Не понимаю, в чем сложность? — разводит руками Илай.

Искусственный интеллект, или кто там с нами говорит этим синтетическим голосом, в котором вроде бы проскальзывают зачатки эмоций, сообщает:

— Вам предстоит добраться до Базы исключительно при помощи собственных сил.

Борис краснеет, начинает тяжело дышать, глядит на меня:

— Я правильно понял, что из-за этого дебила мы потеряли сутки? Итого у нас осталось два дня. Чего же мы ждем? — он выпрямляется. — Надо действовать!

Рио тоже встает, но возражает:

— Минута ничего не решит. Нам нужно знать, куда мы идем, с какими трудностями предстоит столкнуться. Эй, ты! Голос! Это опасно?

Вдруг я с оторопью замечаю, что и у него, и у близнецов исчез акцент. Как такое может быть?!

— Дальнейшую информацию вы получите на Базе, — вещает голос. — Пойдете сами, без сопровождения. Как будете готовы, сообщите, и меха-коршун укажет путь. Предупреждение: болезненные ощущения могут вернуться. Из-за усиленного метаболизма при перестройке ваших организмов возможны обезвоживание и жажда.

— А все из-за тебя, козел! — обвиняет Борис, тыча в меня пальцем. — Так бы мы уже полдороги прошли до этой Базы!

— Пошел на хрен, — отрезаю я.

— Хватит собачиться, — вмешивается Рио. — Нас ждет серьезное испытание, потому оставьте все разборки на потом, нужно действовать вместе.

Хелен толкает брата в бок:

— Он прав. Ноги в руки и вперед! — она запрокидывает голову и кричит: — Мы готовы. Что за меха-коршун? Эй, что нам делать дальше?..

— Стоп-стоп-стоп! — Рио склоняется над голограммой Острова. — Нужно запомнить карту и в первую очередь — где ручей.

— Типа ты сможешь, — не верит Илай.

— Смогу. У меня хорошая память… Все. Готово.

Тихо жужжа, с потолка к нам слетает небольшой квадрокоптер, похожий на птицу с узкими крыльями.

Перед моими глазами вспыхивают белые буквы и тут же гаснут. Пытаюсь их вернуть, но ничего не получается.

— Это че, они дронов «меха-коршунами» называют? — бормочет Илай. — Механическими, что ли?

Дверь перед летающей машинкой сама собой раскрывается, меха-коршун вылетает наружу, и мы спешим следом.

— Кто помнит, что там точно было в контракте? — спрашивает Борис, шагающий первым. Коршун ускоряется, и мы уже не идем, а бежим. — Я имею в виду эти, как их… риски. По идее, все неприятное типа должно быть прописано мелким шрифтом в конце, а?

— При инсталляции и синхронизации нейросети вероятность угрозы жизни — ноль пять процента, — говорит Рио таким голосом, словно зачитывает текст с бумаги, похоже, у него и правда фотографическая память.

— А дальше? — интересуется Илай.

— А дальше об угрозе жизни ни слова. Мы подписали очень стремный контракт, с нами может случиться что угодно, и никто за это не отвечает.

Борис злобно ругается на сербском, с размаху бьет стену. Пытается пнуть коршуна, но тот взмывает вверх и вдруг стреляет ему под ноги, используя выдвинувшийся из-под носовой части короткий блестящий ствол. Борис отскакивает.

— Сука! Да эта тварь летающая еще и вооружена! Лучше отсидеть десятку лет, но живым остаться!

— Мне трудно бежать, — жалуется его сестра. — Ноги еще не слушаются.

Рио бросает на нее заинтересованный взгляд:

— Надо полагать, у тебя инсталляция прошла быстро.

— Да. А что?

— Думаю, у того, кто долго провалялся в кровати, организм успел перестроиться. Ты как, Ник?

— Шикарно.

Борис злобно косится на меня. По-моему, он меня конкретно невзлюбил. А я и правда чувствую себя превосходно, хотя мы уже побегали, миновали длинный закругленный коридор и спустились на первый этаж.

В конце коридора дрон зависает над вещмешками, расставленными вдоль стены. Сообразив, в чем дело, я хватаю один, заглядываю внутрь: пара кусков хлеба, фляга с чем-то питьевым, спички, нож. Все. При взятии предмета в руки над ним возникает мерцающая туманная область. Списываю на побочный эффект установки нейросети.

Илай, скривившись, высыпает содержимое мешка на пол. Рио ковыряется в своем, шевеля бровями:

— Это означает, что либо нас не ждет ничего опасного, либо нашими жизнями не дорожат.

Хелен протяжно вздыхает:

— Хочется верить в первое. Не вижу смысла в этом походе

— Курам на смех, — бормочет Борис и опять ругается, используя неизвестные слова. — Это ни о чем! Ленка, ты оптимистка.

Для нашего уха странно звучит это обращение: Ленка. Есть в нем что-то очень славянское.