В чайной лавке было ароматно, немного душно, но уютно, и у старого лавочника – месье Леду, у которого еще его мама покупала чай с чабрецом, когда Виктор болел, – он решил задержаться, чтобы выбрать самый лучший чай. Колокольчик звякнул, известив месье Леду о новом госте в его магазинчике. Старик, стоявший за прилавком, вскинул седую голову, поправил пенсне и всплеснул руками, как только узнал молодого человека перед собой.

– Виктор, мальчик мой! – Он улыбнулся беззубой улыбкой. – Как ты вырос!

– Здравствуйте, месье Леду. – Люмьер подошел и кивнул в знак уважения. – Давно я к вам не заходил, прошу прощения.

– Как твоя матушка, как сам? Как дела в театре?

– Все хорошо, спасибо. Матушка о вас справлялась, и вы, я вижу, в добром здравии.

Виктор отложил цветы на один из столиков – внутри лавочки было несколько мест, где можно было выпить чай, – и подошел ближе к прилавку.

– Как есть, мой мальчик! Работа не дает падать духом! – Старик улыбался, и Виктор чувствовал себя объятым расположением и добром этого человека. – Зачем пожаловал? Неужто за чаем? – Он тихо засмеялся, а потом закашлялся – возраст брал свое.

– Да, именно за ним. Я бы хотел…

– Опиши мне ее, и я подберу тебе свой лучший купаж.

– Ее? – Виктор с удивлением посмотрел на старика, но потом сообразил, что и цветы и весь его вид буквально кричали о том, что Люмьер шел на свидание.

– Какая она, твоя избранница? Чтобы я лучше мог понять, какой аромат ей будет по душе. Дамы, они такие… Воплощение божественного очарования.

– Именно. Вы правильно подобрали слова! – Виктор усмехнулся. – Божественно очаровательная.

– Юна?

– Прекрасна и чиста.

– Благородных кровей?

– Вне сомнений.

– Умна?

– Бесконечно.

Виктор широко улыбнулся, когда перед ним стали появляться стеклянные баночки с различными сборами. Таинственный мир ароматов, который был для него если не недоступен, но чуть более далек, нежели парфюмерия. Он разбирался в духах, но едва ли в напитках.

– Чем увлекается? Музицированием, литературой, вышиванием?

Почему-то Виктор не смог сдержать тихого смеха, когда представил Дюплесси за вышиванием гобелена или образа Девы Марии. Это выглядело слишком забавно в его голове.

– Живописью. Итальянской живописью. – Виктор решил не пускаться в подробности того, что Венсан писал разноплановые работы. – По крайней мере, она решила написать меня в образе на манер Караваджо, как я понял.

– Женщина и живопись. Оригинальная особа.

– Вы правы, месье Леду. Очень необычный человек.

– Знаешь, мой мальчик, такую женщину нельзя упустить! – Старик подмигнул и рассмеялся. – Впервые вижу, чтобы ты о ком-то говорил столь заинтересованно. Неужели так хороша?

– Уникальна, пожалуй. Недоступна, непонятна до конца и совершенно очаровательна.

– Ты только не спеши, Виктор.

– С чем? – Он сперва не понял, но потом принял в руки пакет.

– Со свадьбой, конечно. – Он всплеснул руками. – Я в твои годы уже троих детей имел, но тебе говорю – не спеши, это дело такое…

– Да-да, конечно! – Виктор усмехнулся. Свадьба ему точно не грозила. – Что же, спасибо, мне пора. – Он положил на прилавок деньги.

– Удачи тебе, Виктор, удачи!

Времени – час. И он решил поспешить в сторону дома Венсана. Только на ходу осознав, что даже не посмотрел, что купил, он остановился через улицу и открыл бумажный пакет, завязанный тесемкой. Внутри обнаружился кофе, аромат которого был настолько ярким, что у Люмьера защипало в носу.

– Кофе. И как же я сразу не подумал. Проницательный старик!

Люмьер зашагал обратно, обходя стороной вокзал Сен-Лазар в сторону Опера, чтобы подняться к Холму по улице Галеви. Прогулка занимала всего полчаса, а потому к назначенному времени он уже был около дома художника. Он поднялся, чтобы постучаться в знакомую дверь ровно в час пополудни.

Услышав стук, Венсан поспешил открыть дверь. Он был вновь облачен в поношенное рабочее одеяние. В кармане халата лежало несколько кистей, а на его щеке красовалось желтое пятно от краски. Дюплесси сам не заметил, как испачкался. Сорока минутами ранее, не выдержав ожидания, он вновь установил на мольберт начатый портрет Виктора. Работа его так увлекла, что время прошло незаметно

– Добрый день! – Бледное лицо художника озарилось искренней улыбкой. – Пунктуальны, как и всегда.

На пороге стоял Люмьер. Он, как и в прошлый раз, был тщательно одет и держал в руке красивый букет цветов. Венсан недоуменно уставился на него, а затем вопросительно посмотрел на танцовщика.

– Я не смог удержаться и начал работать над портретом без вас. Надеюсь, вы меня простите.

– Конечно, я вас не прощу и буду злиться весь день и всю ночь напролет до следующего понедельника.

Виктор проговорил это с таким серьезным видом, и, увидев замешательство художника, добавил:

– Я пошутил. Это вам. – Он протянул букет. – Я обещал в прошлый раз, что принесу вам цветов вместо засохшего физалиса на вашем подоконнике, помните?

Виктор никогда не забывал своих слов и обещаний, никогда не опаздывал, если было оговорено, и вообще был очень щепетилен в отношении подобных вещей.

– И это тоже вам. – Он кивнул на пакет в своих руках. – Надеюсь, понравится. В качестве благодарности за ваше радушие в прошлый раз. Вы напоили меня чаем.

– Что вы, не стоило, – смутился Венсан, чувствуя, что начинает краснеть. Он принял цветы из рук танцовщика. Вдохнув их нежный аромат, он почувствовал, как у него закружилась голова. Сказывался голод. Он не ел со вчерашнего дня. Пошатнувшись, Венсан инстинктивно схватился за косяк двери. Когда же Венсан оступился, Виктор машинально схватил его за плечо. Это была если не привычка, то бессознательный жест, когда ты в любой момент готов прийти на помощь другому человеку.

– Какой я неуклюжий, – вымолвил он, опуская глаза. – Что ж, не стоит стоять в дверях. Прошу, проходите. Давайте начнем.

– Вы неважно выглядите, Венсан. – Виктор нахмурился, ему не нравилась перспектива того, что художнику придется работать не в лучшем состоянии. – Я же вижу.

Люмьер держал его за плечо крепко, смотря на него все теми же изучающими прозрачными глазами.

– Вы не заболели?

– Все в порядке, – улыбнулся Венсан. – У этих цветов столь ярко выраженный аромат, что он одурманил меня. Видите ли, я более привык к запаху красок.

Он взял небольшую изящную вазу с подоконника и наполнил ее водой. Голова все еще немного кружилась, однако он твердо решил не подавать виду.

– Я действительно чувствовал себя нехорошо после нашей первой встречи, но сейчас я полностью восстановился.

Поставив вазу с цветами на ее законное место, он повернулся к Люмьеру. Солнечный свет мягко освещал черты его лица, лишь подчеркивая их необычную красоту.

– Как знаете, Венсан, как знаете. – Виктор стянул с шеи шарф, в котором в студии было слишком тепло, и устроил его на спинке стула. – С порога раздеваться, или начнем с прелюдии?

Виктор широко улыбнулся. Он положил пакет с кофе на все тот же стол, примостив его между книгами и банкой с кисточками. Люмьер расправил плечи, потянул шею, чтобы немного размять их, прежде чем придется провести энное время в неподвижном положении.

– Надеюсь, вы подумали над моими словами. Мне ведь интересно, чем вы готовы мне ответить.

Венсан улыбнулся. Он начал привыкать к манере общения его гостя.

– Думаю, не будет лишним, если мы начнем с прелюдии. Вам чай, я полагаю?

Получив утвердительный кивок, он поставил чайник на плиту.

– Вы правы, я много размышлял о нашем прошлом разговоре. И должен признаться прежде, чем сказать что-либо. Ваш образ мысли мне крайне интересен. Я еще не встречал таких людей как вы, Виктор.

– То же самое могу сказать и о вас, Венсан. Подобных вам я еще не встречал.

Виктор на мгновение прикрыл глаза. Почему вернулись отзвуки уже фортепианной мелодии, которая маячила на краю сознания еще в прошлый понедельник, он не понимал. Точнее, понимал, но думал, что ограничится только одной сонатой.