— Я слышал, что утром в горах холодно, — сказал он.

Вайми усмехнулся.

— Если сжаться плотнее и дрожать, то почти не холодно.

— Слушай, — Максим заговорил серьёзно. — Ты же отличный вроде парень. Смелый, упрямый… А бродишь по степи в маске из коры, словно дурак какой-то…

— А как раз потому, что детский сад, — буркнул Вайми, почесывая торчавшее из-под чернущих лохм ухо. — Надоело, знаешь, в местных разборках участвовать… А в степи хорошо. Тихо, спокойно, думать никто не мешает. А я, знаешь, думать очень люблю.

— А там вон ребята в рабстве страдают, — Максим показал на тающий в сумраке лес. Солнце уже тонуло за зубчатой гребенкой гор и весь мир вокруг стал сочным и малиновым, словно в каком-то детском сне…

— Это ты Воронам скажи, они же все воины, — буркнул Вайми уже явно обиженно. Физиономия его из золотой стала сейчас медной. То ли от заката, то ли от смущения…

— Ага, у них у самих половина ребят в рабстве.

— Ну вот… чего ты от нас-то хочешь?

— Да чтобы вы не кисли просто тут. А то даже морды свои людям показать боитесь.

Вайми покосился на него и хмыкнул.

— Я-то вот не кисну.

— Ага, ты нет, а другие?

Вайми вздохнул и вдруг насупился.

— У меня там девчонка осталась, — вдруг невпопад сказал он. — Найуо.

— Скучаешь?

Вайми снова покосился на него.

— Ага. Она хорошая, знаешь… Носит моё сердце в ладони. Но вот подруги у неё… Я-то всё время боюсь их обидеть, спрашиваю: "ты действительно хочешь только посидеть рядом?" — а они…

Максим усмехнулся. Вайми выглядел как дар свыше всему женскому роду — неудивительно, что к "подругам подруги" он относился… осторожно.

— Не понимаешь их? — с усмешкой спросил он.

Вайми вздохнул.

— Нет. Они — как ночное небо: красиво, а дна нет, и сердце замирает от этого. В них столько чувств, что я всё время путаюсь, — он снова насупился и замолчал.

— Домой хочешь? К ним?

Вайми смутился.

— Ну…

— Тогда что ж не уходишь? Тебя же тут никто не держит.

Вайми вздохнул и вдруг растянулся на животе, глядя на закат.

— Понимаешь, я не вождь, но, когда я говорю, что делать, мне не возражают. Никогда. Но это не значит, что меня в моём племени все любят. Многие считают меня безрассудным или просто завидуют. А это иногда… утомляет.

— А ты не думал уйти в другое племя? К тем же Волкам?

Вайми фыркнул и покосился на него.

— Скучно тут, — вновь невпопад сказал он. — Спокойно, хорошо, но скучно.

— Так не скучай.

— А я и не скучал. Весь мир, можно сказать, обошел.

— Ойкумену?

Вайми усмехнулся.

— Нет. Норонью. Ну, не всю, но Норо точно весь.

— А что это? — Максим растянулся рядом с Вайми, поняв, что разговор будет долгим — и очень, очень интересным…

Вайми снова усмехнулся.

— Норонья? Мир. В смысле весь. А Норо — ну, земля.

— Континент?

Вайми покосился на него, очевидно, усваивая новое слово.

— Ага.

— А других разве нет? У нас на Земле их вообще пять.

— Не знаю, — буркнул Вайми. Было видно, что это незнание очень его раздражает. — Говорят, что один. Но очень большой. Вокруг него только острова всякие, и всё.

— И по морю никто разве не плавает?

— Вольные плавают. Про острова знают же. Но в основном по внутренним морям плавают. Норо ими разрезан же. Море Птиц, Тихое Море, Туманное Море…

— А… как вообще там? Ну, снаружи?

— Интересно, — Вайми вновь посмотрел на него и усмехнулся. — Там магия есть. Тут вот нет, а там есть. И чудеса случаются.

— Какие? — от таких вот новостей голова у мальчишки буквально пошла кругом.

— А любые. Вплоть до внезапного воскрешения всех когда-либо умерших в отдельных областях в какое-то время.

— Ха, удивил. У нас всё время воскресают.

Вайми вновь покосился на него.

— Ага. Потому-то я тут и живу. Обидно будет, знаешь, помереть, да не знать даже, куда попадешь. Такое иногда про тот мир рассказывают…

Максим хотел сказать, что это чушь… но прикусил язык. Один факт, что мертвые воскресают (и не всегда сразу, как оказалось!) говорил о том, что и там, после смерти, тоже что-то есть. Такое вот просто не укладывалось в голове.

Мальчишка вздохнул, откинувшись на спину. Сейчас над ним пламенели высокие перепутанные облака, освещенные снизу мрачным багровым огнем уже ушедшего за горизонт солнца. Древние египтяне считали, что там, на западе, лежит царство смерти, некстати подумал Максим.

— А что тут, вокруг нас-то? — спросил он, чтобы перебить неприятную всё же тему.

Вайми деловито поёрзал, устраиваясь поудобнее. Видимо, говорить на данную тему он очень любил.

— Вокруг Ойкумены? К востоку степь, потом пустыня, потом снова степь.

— Это я слышал уже.

Вайми насмешливо покосился на него.

— Не всё ты слышал. Знаешь, почему к Городу Снов никто, почитай, и не ходит? — он сделал эффектную паузу.

— Почему? — наконец спросил Максим.

— Там, в степи у моря, собакины живут.

— Кто?

— Собакины. Вроде массивных лобастых собак с черной шерстью, ростом мне по пояс. Выше даже. Говорить не умеют — ну, вслух. Да оно им и не надо, они мысли читают…

— Телепаты, что ли?

Вайми снова покосился на него. Таких умных слов он, видимо, ещё не знал.

— А у вас это так называют?

— Ага. Они и у людей тоже так могут?

Вайми усмехнулся.

— У людей нет. Не выходит. Только друг с другом, и то, в основном в одной стае… ну, семье. Им для этого какой-то обряд нужен. А вот со скотами всякими могут. Они, знаешь, прекрасные скотоводы. Держат стада всяких скотов, их и едят. Мясо сильно уважают. Поселков у них нет, всё время кочуют туда-сюда. Живут, как мы тут, племенами. Весело, кстати, живут — набежать на соседей и скот у них угнать собакины очень любят. Оружия у них нет — разве только зубищи — а вот магия вполне есть. Человека за три, за пять шагов могут в воздух поднять, а потом так об землю шмякнуть, что искры из глаз…

— Телекинез, что ли?

Вайми пожал плечами.

— Наверное. Они так не только с людьми, они так с любыми вещами могут. Могут камень в башку запустить, могут откинуть в сторону просто… Хорошо, что кого-то больше человека им уже не по силам поднять. И копья-то они отбивать обычно могут, а вот стрелы — уже не всегда…

— И много их тут? — Максим невольно поёжился.

Вайми усмехнулся.

— Не знаю, не считал. Там, на востоке Норо, тянутся Бескрайние Степи — вот там они и живут. Может, за степями ещё что-то есть, да только не пройти туда. Характер у собакинов, знаешь, хамский и вздорный, людей они откровенно презирают — магии-то нет у нас. Впрочем, найриитов и котолюдов они ещё меньше нас любят — коты ж…

— А это ещё кто?

— Найрииты? Да как люди, только здоровее. И хвосты у них есть — большие, черно-серые, пушистые. В темноте отлично видят, воевать поэтому предпочитают ночью. И глаза ещё отводить умеют так, что фиг вообще заметишь их — магия у них такая. А если маг настоящий, то может вообще видения наслать — их-то видеть будешь, а что на самом деле нет. Да и так воевать умеют. Луки у них отличные, бьют в цель за двести шагов. Мечи тоже есть, хоть и короткие. Панцири даже — такие, пластинчатые, из вороненой стали…

— И роботы их не громят за сталь?

— Нет, откуда? Они ж за пределы Ойкумены ни-ни. Найрииты вообще черное любят. Куртки и штаны у них тоже черные. Ещё сандалии носят…

— Тоже черные?

Вайми усмехнулся.

— Нет. Людей, кстати, они тоже не очень любят.

— Потому, что у них хвостов нет?

Вайми фыркнул.

— Нет. Потому что найрииты — вроде Воронов, благородный народ с глубокими понятиями о чести. А люди, знаешь, редкие сволочи бывают… Армии, правда, у найриитов нет, только племенные отряды, хвостов по тридцать-сорок. Да им оно и не надо, и так справляются…

— А живут-то они где?

— Да в лесах, небольшими поселками. Город, правда, есть, но один — Ирринай, их столица.