— Всё было правильно! — сказал я. — Ты молодец, да мы размазали один корабль насовсем, вместе с его несчастной командой, но промедли мы, проклятый враг отдал бы приказ на автоматическое уничтожение всех своих судов. Людей погибло бы намного больше, да и наши экипажи могли пострадать. Ты всё сделала правильно, без тебя я бы не справился. Виола, умничка, отдай мне свою боль, я выдержу и не такое.

Она завозилась, отпрянула слегка, чтобы посмотреть мне в лицо.

— У него была эта кнопка и он хотел её нажать, я видела. Это правда могло взорвать все другие корабли?

Процветает ещё кое-где такой идиотизм. Будешь драться до последнего, когда к затылку приставят пушку, сунут бомбу за воротник. Наверняка капитаны знали, что их ждёт вслед за проявленной слабостью.

— Теперь, когда мы в курсе, сможем обезвредить заряды. Впрочем, полагаю, иные командиры и сами справились. Глупо погибать не хочет никто.

— Но почему заложены эти бомбы? За что? Корабли и люди. Они же свои.

Ну и вопросы рисовались у Мыши. Разумные, конечно, но я не знал, как правильно объяснить самые простые понятия, потому что люди навертели вокруг естественных вещей парсеки благостной лжи. Эх, Фиалка. Бедные, если подумать, её родители.

— Потому что приватиров считают чудовищами, которые едят маленьких детей. Вот так!

Я осторожно куснул ткань мундирчика и слегка потряс головой, словно намеревался кровожадно отхватить его часть. Виола фыркнула, не то рыдания пытаясь скрыть, не то смех, а потом ткнулась мордочкой в моё плечо и затихла. Вот и ладно.

Я вернулся к войне, которая шла потихоньку по своим привычным законам. Отдал приказ на обезвреживание всего, что ещё могло взорваться, понаблюдал за тем, как мои капитаны рачительно распоряжаются чужим флотом, улыбнулся про себя и только тогда впустил в наушники большой эфир.

Наша верхняя связь, которую мы поддерживали во время боя, пропускала лишь то, что требовалось для победы, а сейчас на меня хлынуло всё дерьмо из прорванной нами канализации. Я поспешно снизил до минимального уровень звука, чтобы не травмировать ненароком психику припавшего ко мне ребёнка. Мне хватало едва слышного шёпота.

Честное единоборство флотов завершилось, началась новая схватка переговорщиков. Вылавливая из происходящего лишь отдельные реплики, те, в которых содержался какой-никакой смысл, я параллельно дал запрос и выяснил насколько тяжёлые повреждения получили мои суда. Отделался наш флот сравнительно легко и, хотя несколько кораблей ожидал серьёзный ремонт, а одно, как я полагал, придётся совсем списать на слом, потери следовало считать незначительными. Списки погибших я решил просмотреть потом.

Я связался с Виктором и услышал голос настолько измученного человека, что всерьёз усомнился, кто из нас сражался, а кто сидел в тылу. Впрочем, там, на планете, тоже приходилось несладко. Сторонников смены власти едва не уничтожили. Король не хотел сдаваться, несмотря на то, что флот его оказался разбит, и тоже готов был увести с собой в могилу столько подданных, сколько сможет. Недаром его адмирал имел под рукой зловещую кнопку. Что за люди! Давно мне следовало сменить эту прогнившую власть, а не хлебать мерзкое зелье в убогом кабаке. О чём я только думал? Но сейчас не об этом.

— Виктор, успокойся! Дело поправимое. Наше преимущество на орбите уже полное, так что можем заняться планетой. Наводи на цель. Если что я и дворец могу превратить в отдельные кирпичики. Разгони только любопытных в разные стороны, чтобы не было лишних жертв.

Человек замялся, похоже, он не подозревал, что космические корабли способны вести бой и на планете, точнее поражать любые даже небольшие объекты. Многие не в курсе на свою голову, а мы в просветители не записывались. Зачем?

— Короля там нет, — ответил Виктор. — Голос его окреп, по интонациям я понял, что уже пошёл просчёт вариантов. — Он в одном из бункеров, только нам не удалось узнать, в котором именно. Успел улизнуть, слишком мало тут было наших.

— Так дай мне адреса всех убежищ, — предложил я любезно. — Могу накрыть сразу, могу поочерёдно. Игра такая: мы попали? Ещё не в вас? Тогда мы стреляем дальше.

Виктор опять помолчал, вполне вероятно, ему пришло в голову, что он привлёк на свою сторону силу, масштаба которой не прозрел до конца, но все мы лажаемся время от времени, так что не стоило делать из этого трагедию.

— Давай поочерёдно, — сказал он устало.

Хотелось, конечно, самому размяться, но должность не позволяла, я вздохнул для порядка и связал его напрямую с одним из капитанов. Пусть работают, а я пока вновь нырну в пространство, проверю как там дела.

Я сразу поймал нужную волну и почти без сопротивления вернулся в тот причудливый мир, где будущее отбрасывало свои тени. Виола, ощутив мой настрой, присоединилась. Она совсем пришла в себя, я снова ощущал её уверенность, совершенно восхитительную в таком маленьком существе. Ничего страшного в пространстве вокруг планеты больше не происходило. Мы рядышком, помогая друг другу, прошлись по ближайшим задачам и не обнаружили фатальных проблем.

До капитанов королевского флота уже дошло, что приватиры стремились по возможности вывести из строя корабли, а не уничтожить их вместе с экипажами. Рисковали, но дрались гуманно — ну так это выглядело со стороны. Многие офицеры активно помогали в разминировании. Пленников отправляли на одну из баз. Ребятам строго настрого было велено вести себя прилично и никого не бить если сами не попросят, так что я вскоре полагал вернуть экипажи на суда. Куда им деваться? Пойдут служить новому королю. Выдадим свеженькие погоны, мозги немного проветрим от накопившейся пыли и пустим всё остальное в дело.

Работа шла своим чередом, и вот теперь, наверное, следовало позвонить Борису и Грейс, успокоить их, сказать, что с их дочерью всё в порядке, но я пока не решался, потому что не был до конца уверен в последнем. Забывал, как мал жизненный опыт восьмилетней девочки, как нежна ещё не распустившаяся в полноценный цветок душа.

Мышь сидела тихо, я вдыхал её детский запах, угадывая в нём оттенки пережитого страха, но как начать беседу, не знал. Слушал переговоры, что велись вокруг, хотя почти не вникал в слова. Запоздало мучила взявшаяся непонятно откуда совесть. Как я вообще мог вовлекать ребёнка в настоящий бой? Решил, что она примет происходящее за игрушки? Она вовсе не глупа: умная, сообразительная, развитая не по годам, но всё равно только девочка. Мало было бомбёжки в доме (хотя и неплохо тогда развлеклись, скажите), так ещё вот это вот всё.

Какой из меня получится отец, если я творю сущее безобразие? Как я ещё младенцев Элинор и Эдварда не поставил в строй в качестве консультантов? Чудовище я, и правильно сделают родители этих детей, если заберут их у меня.

На душе стало так горько, что я вздохнул, почти застонал и прижал к себе чужого ребёнка, пока его тоже не отняли. Наверное, я не рассчитал силу, потому что Виола вскрикнула. Я испуганно разжал руки, и она едва не свалилась с моих колен. Вампир, конечно, своего не упустит, я подхватил падающее тельце вовремя.

— Прости. Я за тебя испугался. Посадить в твоё кресло?

Захочет ли она ещё считать его своим?

— Да.

— Как ты, напарник? — спросил я, чувствуя насколько жалкую улыбку изобразили мои губы.

Виола смотрела прямо перед собой, светлые брови хмурились, а я никак не мог понять, что происходит за этим слегка блестящим от подсохшей испарины лбом.

— Это тяжело, — сказал она внезапно. — Только когда взрослые воюют, они ведь всегда впутывают в это детей. Может быть, я здесь и одна такая, но эти мужчины, что погибли на кораблях, они же чьи-то папы.

И мамы. Я знал, что в королевском флоте служило немало женщин, но вслух информацией делиться не рискнул.

— Мы победили, Виола. Мы выиграли бы это сражение в любом случае, но без твоей помощи, куда больше девочек и мальчиков осталось бы без отцов. Ты своим талантом сберегла множество жизней. Война почти закончилась, и я от души надеюсь, что теперь никто не умрёт зря.