Сразу после завтрака началась дрессировка. Как видно попасть на приём было недостаточно, следовало выучить правильные движения и слова. Куда можно ступить, а куда нет, когда и о чём дозволяется вести беседу, как отвечать на вопросы и почему важно ни в коем случае не задавать их самому. Джеральд, похоже, знал этикет назубок, а когда я рискнул поинтересоваться, откуда произошла такая осведомлённость, он лишь поморщился и ответил, что раз ему пожаловали титул за заслуги перед отечеством, то пришлось выучить и эту хрень, в основном для того, чтобы знать, как правильно и успешно шокировать дворцовую публику, когда придёт на то нужда или охота.

Голова шла кругом от его речей и намерений.

— То есть каперов ещё и награждали? — уточнил я.

— А что оставалось делать тем, кому мы помогали выиграть войну? — непонятно усмехнулся Джеральд, потом рыкнул на меня и велел усердно тренироваться, а не приставать с глупостями.

У Грейс всё получалось отлично, Мышь и то увлеклась делом, которое в другое время сочла бы пустым. Наверное, для всех нас подобные визит обещал стать незаурядным событием.

На что Джерри рассчитывает, я не знал, он сам затронул эту тему.

— Как я сказал, мне не нравятся порядки у нас на планете. Однажды бесчеловечные законны способны обернуться немалой бедой. Пообщаемся с монархом, выясним его мнение на этот счёт. Я хочу, чтобы он своими глазами увидел тех, кто пострадал от творящихся в его государстве безобразий.

Мне затея казалась зряшней, но против визита я ничего не имел: как любого простого человека мучило любопытство, да и девчонки воодушевились.

В надлежащее время подали шикарный флаер, наёмный я так понял. Про судьбу своего собственного Джерри умолчал, но чутьё подсказывало мне, что она была печальной. От вампира пахло немного гарью, когда он вернулся, хотя вполне вероятно, что он сжёг клуб, а не собственный летательный аппарат.

Разодетые и взволнованные, мы как три золушки отправились на бал, хотя, когда прибыли, почудилось, что оказались на вокзале. Строгие люди в красивой униформе с непроницаемым выражением на благообразных лицах обращались с нами как с багажом, допрашивали, распределяли, только что не клеили ярлыки.

Джерри, как мне кажется, эта канитель скорее забавляла, нежели раздражала. Он великолепно справлялся с терзавшей его болью, я, пожалуй, поверил бы что она отступила, не трогай он иногда бессознательно то голову, то горло. Мышь временами смотрела на него так серьёзно, словно опасалась за крепость благих намерений, но упрямый вампир, как видно, твёрдо решил совладать со всем самостоятельно.

Когда нас попытались вежливо оттеснить, чтобы пропустить кого-то без очереди, Джеральд выпростал из-под рукава массивный золотой браслет с броскими знаками, выложенными драгоценными камнями, и отношение мгновенно изменилось, теперь уже нас стремились выдвинуть вперёд.

— А ещё говорят, что от титула нет никакого прока, — шепнул мне Джеральд. — Поучительное зрелище, правда?

Глаза вампира смеялись, и это веселье маскировало огонь, что я узрел ночью, но не гасило совсем. Почему люди ещё не разбегались от него было для меня загадкой, пока я не обратил внимание на то, как тщательно он избегает смотреть им в лицо. Он не хотел пугать публику раньше определённого часа или просто не мог ничего поделать с разгулявшимся темпераментом.

Я решил, не отвлекаясь, насмотреться впрок местных диковинок, поскольку предполагал, что вряд ли ещё когда-то окажусь во дворце.

Обстановка поразила и разочаровала одновременно. Декор выглядел помпезным и пересыщенным, картины казались чересчур большими, а вазы на мой взгляд, вообще поставили напрасно. Люди боялись их задеть и повредить, из-за чего иногда возникали недоразумения, которые как раз и могли привести к поломке дорогой утвари.

Грейс и Мышь тоже добросовестно озирались, иногда обмениваясь мнениями. Дочь позволяла матери держать себя за руку, что уже показывало, насколько неуверенно она себя здесь чувствует.

Меня удивило, что Джеральд тоже внимательно изучал обстановку. Я-то предполагал, что во дворце он бывает часто.

— Деньги считаю, — сказал он в ответ на мой вопрос, но что это значит не уточнил.

Нас пригласили в кабинет монарха.

Как нам ещё дома объяснил Джеральд, бывают приёмы парадные, когда гости вваливаются всей толпой, а король делает вид, что ему это приятно, и бывают деловые, когда визитёры представляют на суждение властелина свои проекты и мнения, а он делает вид, что ему это интересно. Мы попали как раз на последний. Джеральд объяснил, что именно, как и почему станет говорить он сам, а в нашу задачу входило создание внятного второго плана.

Монарх был невзрачным мужчиной, казавшимся тучнее, рыхлее и зауряднее самого себя на парадных портретах. Несмотря на некоторую будничность происходящего, я оробел, Грейс, судя по всему, тоже, и лишь наша дочь взирала на всё вокруг с отрешённым, но очень острым вниманием.

Она получала и впитывала информацию, и прозвище монстр, которое дал её Джеральд вслед за почти всеми нашими бывшими соседями, сейчас смотрелось как нельзя более уместным.

Вампир держался на том уровне почтения, который благословлял его титул, то есть довольно просто. Он внятно изложил обстоятельства дела, не называя никаких имён и не уточняя последствий, просто выразил озабоченность происходящими событиями. Не знаю даже, почему он пошёл с этим сам, вероятно, человек умеющий преподносить вещи под правильным углом зрения оказался бы более удачным ходатаем. Наверняка у Джерри отыскались бы и такие знакомые.

Признаться, я всё же рассчитывал хоть на какой-то отклик и был разочарован и расстроен, когда его не последовало. То есть государь выразил благодарность лорду Вентусу, особо отметил его преданность правящему дому и радение за благо отечества, и слова звучали довольно искренне, вот только в глазах не проснулось подлинного интереса.

У нас вообще ничего не спросили, лишь Мыши монарх улыбнулся издали, да и то натянуто. Должно быть, дети, которых приходилось трепать за щёчку на публике, наскучили величеству сверх всякой меры.

Так мы и ушли ни с чем. Джеральд выглядел задумчивым, но не расстроенным. Роскошный флаер улетел без нас, а мы отправились домой на такси. Не глядя набрав адрес, вампир расслабился на сидении, растёкся по нему телом, как видно нелегко ему давалась непрестанная борьба с болью. Я прикидывал, как начать разговор так, чтобы никого не обидеть. Мышь затруднений не испытывала.

— Ты ведь знал, что ему всё равно и ничего из этой затеи не получится! — заявила она сурово.

Джеральд улыбнулся, язык вспучило под губами, словно вампир заталкивал им обратно лезущие из дёсен клыки.

— Разумеется, Виола! Беспокой его разгул противодетной преступности, принял бы меры. Я всегда так делаю, когда возникают заботы, не вижу почему у других мозг должен быть устроен иначе?

— Тогда зачем мы ездили? — спросил я.

— Наверное, я хотел убедиться в правильности принятого решения, да и время свободное нашлось.

— А нам ты скажешь, что собираешься предпринять?

— Давай дома поговорим. Я устал и намерен для начала как следует отдохнуть.

Я решил, что это справедливо. Вампир спокойно лежал в кресле, а внутри, наверное, плыл на волнах нешуточного страдания. Я и представить не мог, что он чувствует, но случалось прежде видеть, как страшно раздавливает зависимых людей абстиненция. Бороться с тем, что сам в себя подселил — нелёгкая задача и как конкретно решал её вампир, я не знал, но его уверенность чувствовал, и она постепенно передавалась мне.

Когда мы приехали, Джеральд вытек из машины странной манерой неравномерно загустевшего студня, поморщился и снова приложил к виску жетон, пока его другую ладонь исследовал сканер замка.

Грейс поглядела на нас обоих и увела Мышь на кухню готовить обед. Поскольку дочка ушла без возражений, я понял, что мне дали добро на продолжение разговора.

Джеральд уселся за пульт в гостиной и принялся изучать поступившие в наше отсутствие сообщения. Коротко глянув в мою сторону он как будто не возразил против того, что я с ним остался и, пока я размышлял, как бы половчее сформулировать вопрос, чтобы поменьше мучить и без того страдающего вампира, заговорил сам: