Я вновь попытался объяснить ей столь очевидную мне, со стороны, истину. Она не слушала, забившись в угол дивана в моей единственной комнате, закрыв глаза и раз за разом повторяя одну и ту же фразу: «Ты не понимаешь».

Наконец, я присел перед ней на корточки и взял ее сжатые на коленях руки в свои.

- Дара, посмотри на меня, - негромко попросил я.

Она открыла полные мучительной тревоги глаза.

- Что я не понимаю? - еще мягче спросил я.

Она молча покачала головой.

- Я понимаю, что тебе тяжело, - продолжил я. - Погибли двое твоих хороших знакомых. Ты хочешь помочь их сыну пережить его утрату. Но ведь он довольно откровенно демонстрирует, что ты ему не нужна.

- Он больше ни с кем не разговаривает, - дрогнул у нее голос.

- Возможно, - кивнул я. - Но главное, что он с тобой не хочет общаться. Он снова исключил тебя из своей жизни. Отбросил руку помощи. Повернулся к тебе спиной. Может, пора вспомнить о гордости?

Она с вызовом вскинула подбородок.

- У него больше никого не осталось! - сверкнула она на меня глазами. - И они не просто двое моих знакомых!

- Дара, перестань, - досадливо поморщился я. - Ты потрясена, ты еще не пришла в себя, но если ты дашь себе труд задуматься, то ты не сможешь не вспомнить, что ни Татьяна, ни Анатолий никогда не питали к тебе теплых чувств.

- Ты - абсолютно - ничего - не знаешь! - отчеканила Дара, глядя на меня в упор.

- Тогда расскажи мне, что я не знаю, - снова вернулся я к терпеливому тону.

Она отвела глаза и какое-то время молчала, кусая губы. Я представил себе, как она пытается отыскать в памяти моменты теплого внимания со стороны родителей любимчика светлых, и внутренне усмехнулся - задача, по всей видимости, оказалась не из легких.

- Только дай мне слово, - вдруг выпалила Дара, - самое честное слово, что не пойдешь ни с кем ругаться.

Я нахмурился. Конечно, это было очень в ее стиле - предотвратить, сгладить, нивелировать любую конфронтацию, но что, с ее точки зрения, могло заставить меня пойти на конфликт с кем бы то ни было из-за ротозейства хранителя, допустившего гибель своего человека?

Мне стоило большого труда ни разу не перебить ее. Я дослушал до конца ее сбивчивый рассказ о том, что Анатолий и Татьяна погибли в аварии, тщательно спланированной и скрупулезно подготовленной вовсе не для них.

С самого первого момента я ни секунды не сомневался, что истинным объектом нападения была моя Дара. И организовали это нападение светлые, причем, судя по всему, по приказу с самого их всемилостивейшего верха. Им не удалось ни дискредитировать ее, ни лишить веры в себя, ни сломать ее морально - и тогда они решились на ее физическое устранение. И я был абсолютно уверен, что в душе у них при этом не шевельнулось и тени сомнения.

Ни о какой конфронтации с ними не могло быть и речи - мне с ними вообще больше не о чем было разговаривать. Единственной моей задачей было предотвратить все их последующие попытки, в неминуемости которых я не сомневался. Для чего нужно было просто раз и навсегда лишить их возможности разыскать ее.

Так я и сказал Даре.

- Я никуда не поеду! - вскочила она с дивана. - Здесь и Игорь, и Аленка, и … все. Я их не брошу!

- Дара, я повторяю, - уже с неимоверным трудом сохранял я терпение, - своим отъездом ты им только поможешь. Вот посмотришь - как только мы исчезнем, у них все тут же наладится…

- Ты не можешь этого знать! - запальчиво перебила она меня.

- Не могу, - согласился я. - Но я также не могу рисковать тобой, чтобы доказать обратное. Если понадобится, я увезу тебя силой, хотя бы на пару месяцев, чтобы ты убедилась, что я прав.

Дара отступила от меня на шаг, но продолжала смотреть мне прямо в глаза.

- Увезти меня ты, наверно, сможешь, - тихо сказала она совершенно незнакомым мне тоном, - но только потом тебе придется постоянно держать меня под замком. Потому что при первой же возможности я уйду. Навсегда.

Я смешался. Точно также она смотрела на меня после того злосчастного разговора с официальным посланником светлых, который она случайно услышала и из которого узнала и о моей, и о своей природе. Тогда она прямо к своему кумиру бросилась, и хранительский любимчик тут же такую истерику закатил, что его отец, Дарин опекун и я моментально на судилище светлых оказались. И как не претит мне это признание, вынужден констатировать, что без вмешательства благоволящего к нам в то время карающего меча закончилось бы то судилище единодушным приговором и нам троим, и моей Даре с ее истеричным скандалистом.

Я ни в коем случае не хочу, чтобы это мое воспоминание было воспринято в качестве примера некоего единения двух по сути своей противоположных течений ангельского сообщества, в результате которого мы оказались способны противостоять привилегированному отделу светлых. Напротив, в той ситуации, как в капле воды, отразилось неравноправие, возведенное светлыми в нашем сообществе в ранг естественного положения вещей.

Для начала, та ситуация вообще бы не возникла, не подними наследник Анатолия скандал с разоблачениями в присутствии своего наблюдателя. Воистину, яблоко от яблони недалеко падает. И тем не менее, в его защиту с готовностью свидетельствовали не только его отец, не только хранители и даже не только светлые.

Теперь же, когда в опасности оказалась моя Дара, когда она наотрез отказалась избежать этой опасности во имя все того же пресловутого мифа светлых о единстве и сплоченности, светлый отпрыск предпочел укрыться в мрачном одиночестве, карающий меч внезапно вспомнил о своей основной функции, а Анатолий вообще самоустранился, сбросив заботы о своем наследнике на руки окружающих и создав себе образ невинной жертвы в их глазах. А кто воспитал испорченного сумасброда, ставшего камнем преткновения на пути моей Дары к блестящему будущему, хотелось бы полюбопытствовать?

После ее ультиматума мне пришлось сменить тактику. Не подождать пару месяцев вдали от ее кумира, чтобы она убедилась, что в ее отсутствие ему ничего не угрожает, а напротив - дождаться следующего покушения на нее, чтобы она поверила моим словам и согласилась последовать моему плану.

В отличие от светлых, я всегда был готов обеспечить безопасность своей дочери совершенно самостоятельно. Но план ее эвакуации в неизвестное светлым место - к которому, по моему твердому убеждению, рано или поздно нам пришлось бы прибегнуть - требовал подготовки.

Я обратился к главе своего отдела с просьбой о личном приеме в ночное время, но решил все же предусмотреть любые неожиданности.

- Ты можешь обеспечить Даре круглосуточное наблюдение? - начал я без всякого вступления, позвонив ее опекуну. - На сегодняшнюю ночь и, возможно, на полдня завтра.

- Что случилось? - не счел он нужным ответить на мой вопрос.

- Мне нужно отлучиться, - коротко сообщил ему я. - Вернусь, сам этим займусь.

- Макс, что ты уже задумал? - снова ушел он от ответа.

- Мои планы тебя не касаются, - отрезал я. - Ты можешь гарантировать ее безопасность на несколько часов или нет?

- Конечно, могу, - соизволил, наконец, ответить он. - Но, Макс, нас сейчас все касается, особенно…

Я повесил трубку. Главное - я мог быть относительно спокоен за Дару, пока не заручусь полным содействием своего отдела. После чего, дождавшись очередного демарша светлых, смогу наконец-то навсегда покончить со своим вынужденным сотрудничеством с ними.

Последующее событие только укрепило меня в этом намерении. Не привыкли светлые, чтобы их на полуслове обрывали, и ответный маневр опекуна Дары последовал незамедлительно.

Раздался звонок в дверь. Неслышно подойдя к ней, я увидел в глазок Марину и презрительно усмехнулся. Светлый выскочка решил воспользоваться моим неизменным интересом к ней, чтобы выведать мои планы. Вот только одного он не учел: из Дариного рассказа недвусмысленно следовало, что Марина оказалась частью карательной операции против моей дочери. Этот факт не могли затмить никакие чары.