С этим врачебным заключением специалистов, сам мужчина был не согласен. Он был убежден в том, что дома и стены помогают. Арсеен знал наперед, что только дома он может излечиться от посттравматических психозов, только дома он станет вновь свободным счастливым человеком. Добрая Клара написала в кабинете у врача расписку, что она забирает брата из больницы под свою ответственность, и Арсеена временно отпустили домой, обязав патронажную медсестру наблюдать за практически неизлечимым травмированным психопатом.

Первой задачей Арсеена, по выходе из каритаса, было найти подходящую для себя сожительницу, чтобы он мог жить дома на законном основании.

Его бывшая любовница уже изменила ему с красавцем хирургом, который оперировал травмированного Арсеена. Она увела доктора от молодой жены, женила его на себе, и, бросив своих двух детей на их отца, уехала с ним в Америку. Но теперь Арсеену не нужны были роковые дамы, теперь ему нужна была та верная подруга, которая заменила бы ему сиделку и прислугу, потому что от его мужской потенции остались одни воспоминания, зафиксированные на кинопленке.

Подходило время возвращения в каритас, а доброй женщины все не находилось. Никто из приходящих для знакомства с Арсееном дам не соглашался жить вместе с мужчиной, который в постели слаб, а в жизни то буйствует, то рыдает. Если бы эти дамы знали, как богат был Арсеен, то они, может быть, и попробовали пожить бы с ним вместе, но делить свое богатство Арсеен не с кем не собирался.

И тут удача, телефонная трубка заговорила приятным голосом русской женщины, которой не было дел до больных и пьяных мужчин, но, которая нуждалась в браке с гражданином Бельгии.

«Это судьба!» – решил Арсеен.

Все лето каждую субботу звонил Арсеен на Верин телефон. Его опять поселили в «каритас» и только на выходные дни отпускали домой. Дочери упрямо уговаривали отца смириться с судьбой и прописаться в «каритасе», а дом продать, но Арсеен упрямо отказывался это сделать, он был уверен, что еще не все потеряно.

При каждом разговоре с Верой он упрашивал ее прийти к нему в гости, чтобы познакомиться с ним поближе и посмотреть его дом, но Вера отказывалась.

Но, однажды, он нашел слабое место в Верином сердце.

«Вера, у меня нет машины, но есть большой дом. Я хочу вас пригласить меня навестить. Я добр и одинок. Я буду очень рад, если вас встретить у себя дома. Вы мне очень понравились. Я тоже ищу добрую женщину, чтобы жить нам вместе».

Вере было стыдно, что при первом знакомстве она так грубо обошлась с больным Арсееном. Как хорошо понимала она состояние души Арсеена, ведь одиночество ей знакомо, только заболеть она не имела право, а так хотелось бы отлежаться на больничной койке, забыв все на свете на парочку дней.

Медленно тянулись летние каникулы. Вере казалось ее принуждают отдыхать, в то время, как ее жизнь летит в пропасть. Свободные дни послужили тому, что она вспомнила, что одинока и что всеми забыта, даже в комиссариате о ней не вспоминали и писем не слали.

Дети отстояли свое право на лень, и Вера от скуки стала писать стихи, ведь когда не рифмуются строчки, то время ложиться в штиль.

«Во мне живет странная женщина.

Ее приняла и люблю.

На редкость она беспечна,

Как бабочка на ветру,

Танцует свой танец под музыку,

Неслышной, увы, никому.

Она еще очень ранимая,

От ран ее ночи не сплю.

В наивности необъяснимая,

Как роза на белом снегу,

Лежит никому ненужная

И дарит свою красоту.

Мне нравиться эта женщина,

Живущая во мне,

В беде призывает Господа

И смело перечит судьбе.

Ее исполняю решения,

Не зная, что будет в конце.

С годами она не меняется

И зеркало ей не к чему,

Как в юности, верит, влюбляется,

Забыв про обман и нужду.

И этой надеждою тешиться

Я ей запретить не могу.

Так случилось, что Вера стала привыкать к еженедельным звонкам незнакомого ей мужчины, потом ей было его жалко, ведь больной все-таки, а не какой-то прощелыга, который заигрывает с дамами. Когда же ей самой стало любопытно и захотелось перемен, она решила проведать Арсеен, который каждый раз приглашал ее в Фландегем, посмотреть его дом.

Привокзальные часы хладнокровно отбивали положенное время, и пассажирам становилось скучно.

Когда-то вокзал в Мерелбеке подвергся бомбовой атаке с воздуха и был полностью разрушен, но в тот летний день ничего не говорило о войне и разрушениях, словно вечный мир воцарился по всей земле. Это вокзальное умиротворение убеждало Веру в том, что и ее жизнь стала слишком упорядоченной, и срочно нуждается в душевной встряске, ибо человеку хуже пареной репы, безропотно пропасть в череде безликих дней.

Стоя на перроне, человеку хорошо думается о чем-то абсолютно абстрактном, что не травмирует его лично, лишь бы нужная электричка пришла поскорее.

Надо сказать, что даже имея философское понимание сущности времени, не позволяет человеку ценить свое время более, чем он это делает. Мудрецам должно быть давно наскучила тщетность попыток обуздать время и загнать его клетку безвременья. Жаль, что нет на свете силы, способной повернуть время в нужном человеку направлении, вперед или назад, чтобы прежде, чем менять свою жизнь, знать, что его ждет в конце.

Вера ожидала приход поезда, идущего в Фландегем, наслаждаясь неизвестностью грядущих событий, которые сулил ей этот теплый солнечный день. Поезд пришел по расписанию.

Арсеен встречал Веру с букетом цветов, подобранных вслепую и широкой улыбкой. Вера увидела в нем состарившую копии казака Григория из «Тихого Дона» и настроилась на любовь.

Дом Арсеена ей понравился еще больше, чем его хозяин. Все в нем было сделано с любовью и c мастерством.

Арсеен был искренне рад приходу гостьи, с которой он так долго общался по телефону. В ее честь была открыта бутылка шампанского и раскрыта коробка лучшего бельгийского шоколада.

Потом Вера долго и с интересом рассмотрела фотографии в семейном альбоме Арсеена, но в нем не было фотографий его детства и юности хозяина дома, не было фотографий и его родителей. Этот был альбом был посвящен дому, его строительству и реставрации, где главным фигурантом был сам его хозяин.

На прощание, захмелевшая от бокала шампанского, Вера полежала на двуспальной кровати хозяина дома. Она так истосковалась по мужской ласке, что объятия Арсеена приняла за истинные проявления любви с первого взгляда, которые были вполне достаточны для ее женского счастья. Вечером, на перроне Фландегем, после свистка контролера, Арсеен одним властным движением руки всучил в ее ладонь какую-то смятую бумажку, и тут же помог ей войти в тамбур вагона.

Пока Вера эту бумажку рассматривала, а потом лихорадочно соображала, за что она получила 50 евро, поезд тронулся с места и помчался в направлении ее дома. Сначала ей захотелось обидеться, думая, что ей заплатили 50 евро за визит к мужчине, но потому решила, что Арсеен здесь не причем, а это бог показывает ей, что долг платежом красен, потому что она уже месяц не могла вернуть долг своей подруге.

По приезде в Мерелбеке, Вера забежала к Даше и торжественно вручила ей 50 евро Арсеена, которого она красочно расписывала, пока пила чай из пиалы и ела беляши, вкуснейшие беляши на свете. Даша слушала подругу и искренне радовалась за нее, понимая, что шансов у Веры вступить в долгие отношения с бельгийцем равны нулю, уж слишком она правильная.

В конце августа Веру навестили брат Саша и его дети. Встреча была радостной, но короткой, и рассказывать родственникам печальные подробности прожитых ее за границей лет совсем не хотелось, как не хотелось знать ее гостям, какого за границей сводить концы с концами, зато всем хотелось праздника.

Для своей племянницы Вера купила путевку в Париж, Юрик сначала пыжился, как-никак. успешный менеджер на крупной фирме, но при виде моря он обрадовался, как мальчишка. На морскую прогулку они отправились всей семьей. Довольный впечатлениями племянник подбивал Витю покричать на пляже, что они русские, что русские не сдаются, но Вера его остановила.