Рига поделилась с новым другом своей мечтой о возвращении на Землю. Грут загрустил. Он то никак не мог вернуться туда. С его — то экзотической внешностью! И даже при условии, что такая бы возможность представилась.

Девушка, жалея Тока сказала, что не бросит ни его ни Кору. Что это только глупые мечты и там, на Земле, её никто не любит и не ждёт.

Их тихая, мирная и довольно комфортная жизнь, продолжалась два года.

День, на редкость, выдался тёплым и солнечным. На Мурее стояло короткое лето. С утра Кора объявила, что сегодня берёт грута с собой в «Хитрый Мур».

Рига приготовила на завтрак прекрасный омлет с ветчиной, паштет из печени батака, местной разновидности птиц и наивкуснейшие хааваловые лепёшки, напоминающие по вкусу и внешности армянский лаваш.

После сытного и обильного завтрака, который вошёл в «моду» в этом доме лишь с появлением грута, мурейка, как обычно она это делала, набила табаком свою излюбленную трубку, подаренную одним из постоянных клиентов трактира и тихонько покачиваясь в старом, скрипучем кресле, закурила, пуская в потолок дым кольцами.

Ток вышел во двор подготовить повозку — рикшу. Кора предпочитала появляться в обществе грута именно подобным образом.

Грут перестал говорить о себе в женском роде и практически перестал так думать. Его прошлая жизнь на Земле стиралась, уступая новой, совершенно не похожей на ту, прежнюю. Ток иногда ловил себя на мысли, что плохо помнит образ Анны и думая о себе, представлял чаще себя уже теперешнего.

К маленькому коттеджу примыкал небольшой сад. Это было владение грута. Он выпросил у прижимистой хозяйки деньги на семена и садовые инструменты, а так же привёл в порядок летнюю веранду, качели и крохотный прудик, в который летом запускал рыбок, привезённых с Крина. Кора бурчала, что грут почти разорил её с этим, будь он не ладен, садом, но сама обожала проводить там вечера, пить чай или под настроение, что покрепче, качаться на качелях пыхтя трубкой или долго сидеть у пруда наблюдая, как маленькие разноцветные рыбки плавно скользят под водой.

Стояла пора цветения данделлиона, удивительного травянистого растения, более всего напоминающего желтый земной одуванчик, но гигантского, около четырёх метров роста. Два таких выросли в саду мурейки, благодаря заботе грута и Риги.

Закрученные, словно руками прачки отжимающей бельё стволы с толстой, коричневой корой, заканчивались пучком тонких веток, усыпанных ярко — жёлтыми, как у мимозы пушистыми шариками — цветками.

Под дуновением ветра они отрывались от веток и невесомые разлетались по всей округе.

Расцвели в саду и местные аналоги земной гортензии. Цвет их варьировался от бледно — голубого, до аквамаринового.

Сад благоухал.

В этот день Кора ждала каких-то важных персон. Она волновалась. Это было заметно по тому, что трубку она курила более интенсивно, практически не вынимая её изо рта.

Гости заявились ровно через час после полудня. Их было трое и они не были местными. Не были они и клиентами, пришедшими за удовольствием, и деловыми людьми, предлагающими сотрудничество. Ток присутствующий при этой встрече увидел «казённые» лица, не выражающие никаких чувств и эмоций. В руке одного, одетого в длинный чёрный кожаный плащ и чёрную же шляпу с бортами, находилась папка. Люди в «чёрном» имевшие на рукаве нашивку галактической милиции, а точнее одного из её отделов занимающихся экономическими преступлениями, вошли в приёмную Коры без стука. Молча, под внимательным взглядом Кориных глаз, главный из них вынул из папки тонкий прозрачный лист из полипласта и положил его на стол перед мурейкой.

— Что это, — брезгливо глядя на пустой лист, спросила та.

— Это ордер, на проверку всех ваших активов и пассивов, Кора мур Альгутта Муррей, — каким-то механическим голосом ответил главный в этой троице. — На вас, в наш отдел, поступило много доносов. Пришло время проверить вашу лояльность к имперским законам и их соблюдениям.

— Я ничего не вижу, — отодвигая одним пальчиком от себя ордер, произнесла мурейка.

— Не прикидывайтесь дурочкой, мур Альгутта, вы прекрасно осведомлены, что ордер открывается вами лично. Наше дело, пока, — он сделал ударение на последнее слово, — вручить его вам.

Кора прижала большой палец четырёхпалой руки к полипласту. Сей же миг, на нём проступили буквы и символы. Глазами она пробежалась по тексту.

— Это происки конкурентов! — с визгливыми нотками, прокричала мурейка.

Вибрисы её при этом растопорщились, а остроконечные уши в напряжении задрожали.

— Мур Альгутта, мы здесь за тем, чтобы всё тщательно проверить и выяснить, что правда, а что — ложь. Пока, никаких обвинений, только проверка. Дальше, всё будет зависеть от результата.

И тут Кора совершила самую большую и роковую ошибку в своей жизни. Она достала из ящика стола парализатор и без разговоров сделала выстрел. Но того эффекта, что она ожидала не произошло. Казённые люди оказались экипированы лучшей защитой от подобных посягательств на своё здоровье.

Тогда, бросив оружие на пол, мурейка с невиданной ловкостью, словно дикая кошка, изворачиваясь от среагировавших на попытку покушения ответной стрельбой инспекторов, прыгая чуть ли не по потолку, попыталась сбежать.

Ток в это время был под столом. Прячась от выстрелов, он не увидел, как практически достигшая спасительной двери Кора, вдруг выгнулась дугой от попавшего в её спину заряда, и с глухим шлепком упала на пол. В этот момент она уже была мертва.

Грута вытащили из-под стола и попросили предоставить галапаспорт. Естественно, такового не оказалось.

Местная власть, наложив в штаны, с великой радостью пошла на контакт с инспекторами. На покойную Кору сыпались обвинения во всех смертных грехах. Она предстала перед общественностью, как отъявленная бандитка, глава подпольной мафии, наркодиллер и, конечно, незаконная рабовладелица.

Из каталажки, куда до выяснения личности поместили грута, его вытащила Рига. Она популярно и всё по порядку объяснила кто они с Током, как, когда и почему появились на Мурее, дав согласие на сличение своих показаний с показаниями грута.

Немного погодя, после тщательного допроса с применением какой-то химической сыворотки правды, грут был отпущен домой.

Ещё до этого, девушка попросила, чтобы им отдали тело мурейки.

Они похоронили её в саду, под цветущим данделлионом. В этот вечер друзья по несчастью, а по сути, самые близкие друг другу существа, помянув свою бывшую хозяйку добрым словом, поплакали о ней и о своей несчастной судьбе.

Люди в черном появились на пороге дома покойной Коры, где последние дни ждали своей участи бывшие рабы, на шестой день после похорон.

Обращались с ними вежливо, но довольно сухо.

— По имперским законам, рабство в Галактическом Союзе запрещено.

Инспектор продекламировал пункты и части закона, запрещающие рабовладение и перечислил все виды наказания за подобные преступления.

— Так, как, мы являемся Отделом по экономическим преступлениям объединённой галактической милиции, то не в нашей юрисдикции решать судьбу бывших рабов. Поэтому, мы вызвали представителя реабилитационного центра для освобождённых рабов. Он будет с минуты на минуту. Все документы уже ему переданы по галапочте.

Сказав это, люди в чёрном удалились.

Представитель императорского реабилитационного Центра «Надежда», оказался симпатичной, энергичной блондинкой, которая прибыла буквально на следующий день после инспекторов. Она много болтала о правах и льготах бывших рабов, которые эта организация каждый год, с большим трудом, но всё же выбивает из Правительства.