Во время боев я получил два письма. В одном родители сообщили, что 25 сентября 1943 г. в далеком Казахстане, в городе Джамбул, умерла моя сестра Рая. Она эвакуировалась туда вместе с Киевским драмтеатром, в котором долгие годы была одной из ведущих актрис.

…Сестры своей я не видел с детских лет — в 1925 году она уехала из Каунаса в СССР. С печальной вестью о смерти Раи навсегда развеялась заветная мечта встретиться всем родным в свободной Советской Литве и зажить вместе одной дружной большой семьей…

Сколько близких и дорогих людей безжалостно унесла война!

…Развернул второе письмецо — солдатский треугольник — и прочел: «…к большому сожалению, я не Ваш брат. Я не Яцовский, а Яцевский. Различие всего в одной букве. Я сожалею, что должен был разочаровать и Вашу матушку, которая мне также писала… Желаю Вам разыскать своего брата…»

«Лезем в мешок!» Гибель капитана Ратушняка. Вопрос «кто кого?» решен. Памяти Виктораса Валайтиса. 924-й день войны.

18 ноября дивизия получила приказ: пройти дефиле между озерами Невель и Еменец, совершить марш по маршруту Рикшино, Колодовка, Воската, Ковали и сосредоточиться в районе Селище, Воската, что в 16 километрах северо-западнее Городка. «Лезем в мешок!» — говорили наши офицеры.

Напомню, что в ходе Невельской операции войска нашей армии, обойдя озеро Езерище, вышли на шоссейную дорогу, идущую от Невеля на Городок и Витебск, глубоко врезавшись в расположение соединений врага, прикрывающих подступы к Витебску с севера. 4-я ударная армия оказалась в мешке с очень узкой горловиной. Полученный нашей дивизией приказ, между прочим, свидетельствовал об изменениях, происшедших за два года войны, — если в 1941 году части Красной Армии стремились во что бы то ни стало вырваться из клещей, которыми их охватывал противник, то в 1943 году мы уже сами, глубоко вклинившись в позиции врага, смело залезали в мешок, не боясь, что гитлеровцы могут попытаться перерезать горловину и окружить нас, а сами старались взять гитлеровцев в крепкие клещи.

Колонны дивизии пересекли шоссе Невель — Витебск и двинулись в юго-западном направлении по дороге, которая обрела печальную известность как «трасса смерти». Ширина дефиле между озерами Невель и Еменец меньше 1,5 километра, с севера и с юга вдоль нее проходила линия фронта. Самый опасный участок дороги был около деревень Акулино, Созыкино и Рикшино. Наиболее узкое место в обороняемом частями армии коридоре находилось под постоянным воздействием авиации противника, простреливалось с обеих сторон артиллерией и минометами. У дороги валялись уже начавшие разлагаться трупы десятков убитых лошадей, немало брошенных разбитых грузовиков, тракторов. В деревнях не оставалось ни одного жителя. Стены домов были изрешечены пулями, осколками снарядов, мин, чернели глазницами пустых окон. Этот участок дороги автомашины старались проскочить как можно быстрее. Пехоте здесь тоже нельзя было кашеварить, и для перекура солдаты остановки не делали — по команде «Шире шаг!» или «Бе-гом!» преодолевали опасную зону.

Находившаяся в моем распоряжении грузовая автомашина отдела следовала во втором эшелоне штаба дивизии. Проехав благополучно это опасное место, мы вскоре были в деревне Замошье, где расположился штаб дивизии. Здесь стало известно, что наши части сосредоточиваются в районе деревень Чигрино и Прудок. Большаки превратились в непролазные болота. Моторы автомашин ревели, словно на последнем издыхании, а люди, выбиваясь из сил, укладывали под колеса доски, хворост, бревна. На самых критических участках начинались объезды, которые вскоре, в свою очередь, тоже приходилось объезжать.

Красноармейцы рубили лес, выкладывали бревенчатые дороги, через канавы и ручьи перекидывали мосты. Трудно приходилось артиллеристам — лошади не в силах были вытащить завязшие в грязи орудия, и расчеты, дружно взявшись за колеса, проталкивали орудия вперед.

С большим трудом добрались до деревни Косы, где и решили заночевать: ехать дальше было бессмысленно — в темноте на таких дорогах обязательно застрянешь.

Лишь 23 ноября двинулись дальше, ехали большаком, а кое-где просто по полям, лужайкам. В деревне Чигрино выяснилось, что штаб дивизии уже перебрался на новое место — в деревню Трейчино. Снова пришлось догонять! Когда подъехали к деревне Грязное, обнаружили там около сотни застрявших автомашин, тракторов, повозок. Сориентировавшись по топографической карте, поехали к месту назначения окружным путем — это было значительно дальше, но, как выяснилось, вернее. За нами последовал грузовик военного трибунала дивизии, который около деревни Первое Сорковищино завяз в грязи. Уже которую ночь, скорчившись, провели в машине…

За деревнями Второе Сорковищино и Надоболь сравнительно более утрамбованный большак петлял вдоль реки Оболь. За это время штаб дивизии успел из деревни Трейчино переместиться в деревню Воската. Не доезжая километр до этой деревни, наша автомашина встала — кончился бензин. Но это уже были просто пустяки…

Полки дивизии заняли оборону в окрестностях деревень Косолапы и Туринец, восточнее Воскаты — между озерами Черново и Кошо. К юго-востоку от наших новых позиций — город Витебской области Городок. Там еще враг. Впервые нам пришлось воевать в условиях так называемого «перевернутого» фронта — не в сторону запада, а на восток. Укрепления противника — в лесу, вдоль железнодорожной линии Невель — Витебск. Гитлеровцы окружили нашу группировку со всех сторон, и лишь узкий Рикшинский коридор связывал нас с остальными войсками 1-го Прибалтийского фронта. В то же время мы с трех сторон держали неприятеля в клещах, и все зависело от того, кто кого окончательно отсечет от основных сил и уничтожит.

Дивизия вошла в состав 2-го гвардейского стрелкового корпуса.

Воската и соседние деревни был краем белорусских партизан, и местные жители встретили нас с распростертыми объятиями, как родных и близких. Здесь всем хорошо были известны имена партизанских вожаков — командиров бригад народных мстителей Ноя Елисеевича Халалеева, Аркадия Яковлевича Марченко, Степана Трофимовича Воронова, командиров партизанских отрядов Василия Александровича Сызыкина, Михаила Давыдовича Лангера и других.

Работники отдела квартировались в доме местного жителя Д. Крюкова, два зятя которого были советскими партизанами и в то время сражались с оккупантами где-то в Россонском районе Витебском области.

В тот день, 24 ноября 1943 гада, когда штаб дивизии прибыл в деревню Воскаты, красноармейцы и офицеры разгружали машины, раскладывали свое хозяйство и тут же приступали к работе…

Приехавший в штаб по служебным делам инструктор политотдела 4-й ударной армии; капитан Василий Ратушняк спокойно стоял у окна одного из домов и смотрел на дорогу — ждал приезда работников политотдела дивизии. Вдруг раздался выстрел, и капитан упал замертво — пуля с близкого расстояния попала в голову…

— Убийство! В расположении штаба дивизии среди бела дня застрелили политработника! — взволнованно сообщил мне тревожную весть Й. Чебялис, поручая подключиться к проведению расследования этого из ряда вон выходящего ЧП.

В течение трех суток без сна и отдыха вместе со следователями прокуратуры и отдела контрразведки «Смерш» армии распутывали загадочные обстоятельства этого дела. С привлечением оружейников, медиков, математиков произвели десятки, сотни различных исследований, испытаний, расчетов…

…Два красноармейца переносили из автомашины в дом ящики с документами политотдела. Притащили один, второй. Ящики большие, тяжелые, а на спине еще к тому же болтается автомат, мешает, раздражает… Красноармеец снял его и прислонил к скамье. Вышли во двор, принесли еще один ящик, поставили на пол. Доска пола под тяжестью прогнулась, поломанная, без одной ножки скамья закачалась, автомат упал и, ударившись о деревянный настил, выстрелил.