Еще и еще раз анализировал показания радистки, сопоставлял приведенные ею факты, особенно относящиеся к тому периоду, когда связь с отрядом отсутствовала. Вторично допросил ее по тем же вопросам, которые уже ей задавались ранее. Теперь девушка отвечала не так уверенно, как в первый раз, начала нервничать:
— Я ведь уже об этом рассказала.
— А вы повторите свои показания.
О всех обстоятельствах, относящихся ко времени до потери связи с отрядом, повторные показания Аннушки даже в деталях не расходились с тем, о чем, она сообщила при первом допросе. Однако дальше задержанная явно плела плохо зазубренную легенду.
— На первом допросе вы утверждали, что в указанную ночь отряд располагался в деревне Иванково, а теперь говорите, что это была деревня Дятково?
Она все больше путала, «не припоминала», ошибалась, и противоречия в ее показаниях нагромождались одни на другие.
Тогда я перестал писать протокол, стараясь склонить задержанную к откровенной беседе. Указал на непоследовательность в ее показаниях.
Аннушка замолчала. Сидела, понурив голову, и вдруг разрыдалась:
— Боюсь сознаться…
Это было началом ее искреннего раскаяния. Аннушка рассказала следующее.
Гитлеровцы разгромили партизанский отряд полгода назад, и она попала в плен. Однако затем начались совершенно неожиданные и непонятные для нее события: немцы ее не пытали, не собирались вешать, как они это обычно делали с партизанами, даже не допрашивали ее. Спустя некоторое время ей разрешили свободно прогуливаться по двору дома, в котором располагался немецкий штаб, а командир воинской части, хорошо говоривший по-русски капитан по фамилии Штефан, был с Аннушкой изысканно вежлив, ни разу не расспрашивал ни о партизанах, ни о ее родственниках. Так прошел месяц, другой. Затем Штефан начал ей давать невинные, на первый взгляд, поручения. У Аннушки был красивый почерк, и ей велели переписывать какие-то списки. Затем Штефан поручил ей выписать из списков советских военнопленных каждого десятого, которых эсэсовцы вскоре расстреляли в отместку за совершенный кем-то побег из лагеря. Ее послали с повесткой к местному жителю. Ничего не подозревая, он явился в немецкий штаб, и его на глазах у Аннушки повесили.
Хитрый и коварный немецкий разведчик незаметно опутал Аннушку липкой и прочной паутиной, из которой она не сумела вырваться. Выполнение этих «невинных» поручений оказалось равносильным сотрудничеству с врагом.
Она это поняла слишком поздно, а Штефан убедил, что дороги назад у нее нет…
Аннушка встала на путь предательства. Дважды она ходила в разведку в партизанский край и оба раза доставляла фашистам необходимые сведения.
На этот раз Штефан послал ее разведать, что за большая группа хорошо вооруженных людей оказалась в тылу у немецких войск — гитлеровцы не могли разобраться, кто именно нанес столь чувствительный и неожиданный удар с тыла — партизаны или регулярные части Красной Армии. Бдительность красноармейцев помешала Аннушке выполнить это последнее задание немецкой разведки…
Закончив следствие, я доложил об этом начальнику отдела и получил приказание отправить Аннушку в отдел контрразведки «Смерш» армии.
До разоблачения Аннушки нашим органам контрразведки еще не было известно о существовании немецкой разведывательной группы капитана Штефана. 14 декабря 1943 года, вручая мне орден Красной Звезды, начальник отдела контрразведки «Смерш» 4-й ударной армии полковник Василий Федорович Смышников сказал:
— Помимо всего прочего, это вам за разоблачение первой ласточки капитана Штефана!
Уже после войны я узнал, что Аннушка искупила свою вину перед Родиной, она помогла нашим чекистам обезвредить не одну группу вражеской агентуры, засылавшейся капитаном Штефаном в тыл Красной Армии.
26-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции мы встретили во втором эшелоне 4-й ударной армии. Штаб дивизии разместился в землянках, отрытых в лесу юго-восточнее деревни Козлы Невельского района..
7 ноября части дивизии облетела радостная весть — после тяжелых боев Красная Армия освободила столицу Советской Украины — Киев. Прекрасный подарок к великому празднику!
Однако гитлеровцы не дали нам спокойно встретить праздник Великого Октября. Утром 8 ноября крупные силы противника при поддержке авиации, танков и артиллерии прорвали оборону 417-го стрелкового полка 156-й стрелковой дивизии на участке Палкино, Лобок. К 10 часам утра враг овладел деревнями Овнище, Нива, Блинки, Шеляхово, Борок, Петрухи, Студенец и вклинился в северо-восточном направлении в стык 3-й и 4-й ударных армий. В 7 часов 30 минут части дивизии были подняты по тревоге. Перед ними была поставлена задача: совместно с частями 47-й и 117-й стрелковых дивизий контратаковать наступающего врага и восстановить прежнее положение.
Выдвинув передовые отряды, наше соединение начало наступление в направлении Щепиха, Борок, Блинки. В разгар боя за деревню Борок, несмотря на сложность обстановки на передовой, части дивизии посетили наши шефы — делегация трудящихся Чувашской Автономной Советской Социалистической Республики. Гости привезли воинам праздничные подарки. В расположении 156-го стрелкового полка под непрерывный грохот боя состоялся короткий митинг дружбы. Делегаты, в частности, рассказали, с каким огромным вниманием трудящиеся Чувашии следят за боевыми делами воинов подшефной дивизии. Бойцы поблагодарили чувашских товарищей за заботу и заверили их, что и впредь будут беспощадно бить врага.
9 ноября бои разгорелись за деревни Терпилово, Блинки, Борок, за высоту 191,6. 167-й стрелковый полк с 1-м батальоном 156-го стрелкового полка вытеснили противника из деревни Борок, 1-й и 2-й батальоны 167-го полка с 1-м батальоном 156-го полка продолжали наступать на Блинки. В этих боях враг потерял до 900 солдат и офицеров, 3 танка, 23 пулемета, несколько самолетов и другую боевую технику.
10 ноября с раннего утра наши подразделения вновь атаковали противника, продвинулись на несколько сот метров, но были остановлены ударами вражеской авиации и шквальным огнем. Все контратаки врага были отбиты, но в конце дня гитлеровцы нанесли несколько ударов с воздуха, провели мощную артподготовку, бросили в бой до полка пехоты с танками.
В 18 часов гитлеровцы при сильной поддержке авиации, несмотря на потери, ворвались в Борок, но дальше воины 167-го полка их не пропустили. Только на этом участке враг потерял до 400 человек убитыми, 2 тапка, 4 пулемета, 4 миномета.
167-й стрелковый полк отошел на окраину. Это было 10 ноября вблизи деревни Козлы. Враг бросил на позиции 249-го стрелкового полка свежие части. На одном участке обороны, бойцы, не выдержав натиска, начали отступать. Узнав об этом, командир полка полковник А. Шуркус собрал офицеров и всех находившихся вместе с ним на командном пункте, повел за собой, остановил отступающих и поднял их в контратаку. Одним из первых, увлекая за собой бойцов, бросился вперед оперуполномоченный отдела контрразведки «Смерш» дивизии старший лейтенант Викторас Балькявичюс.
Гитлеровцы в этом бою были отброшены на исходные позиции, а Балькявичюса с поля боя вынесли санитары — осколок мины ранил его в голень правой ноги. Решительные действия чекиста в критический момент боя были по достоинству оценены командованием — В. Балькявичюс был награжден медалью «За отвагу».
Четверо суток продолжались бои с пехотой и танками противника, пытавшимися вклиниться в стык двух наших армий — 3-й и 4-й ударных. Все атаки гитлеровцев были отбиты. Понеся большие потери, враг вынужден был перейти к обороне. За мужество и отвагу, высокое воинское мастерство, проявленные в этих боях, 175 воинов дивизии были награждены орденами и медалями. Приказом командующего фронтом всему личному составу дивизии была объявлена благодарность.
В ночь на 13 ноября наше соединение отвели с передовой. Лишь 224-й артиллерийский полк и артиллерийские подразделения стрелковых полков остались на огневых позициях. Им было приказано артогнем поддержать наступление сменивших нас частей.
