Старший лейтенант Сергеев был в этом бою тяжело рацея и пришел в сознание уже в немецком плену. Благодаря усилиям врачей, советских военнопленных, он остался в живых.
Эта неудача отразилась на всей оперативной обстановке на нашем участке фронта. Командование 4-й ударной армий убедилось, что попытки лобовым ударом прорвать оборону противника положительных результатов не дали. Было приказано прекратить активные действия и перейти к обороне. Гитлеровцы в свою очередь несколько раз переходили в яростные контратаки, но были отброшены назад с большими потерями.
Разбирая в отделе документы и письма убитых и пленных гитлеровцев, я обнаружил среди них фотодокумент: запечатляя на память свои злодеяния, гитлеровцы сфотографировали повешенных советских граждан — двух мужчин и одну женщину. У замученной на спине была доска с надписью: «Мы партизаны, стреляли по германским солдатам».
17 октября на нашем участке фронта было спокойно, и вдруг — горестное известие. В окрестностях все той же деревни Палкино одиночный снаряд попал в блиндаж командира 1-го батальона 167-го стрелкового полка капитана Пят-раса Римкявичюса, который погиб вместе со своим заместителем по политчасти и начальником штаба батальона.
…В тот же день у сына капитана — красноармейца нашего взвода охраны Пятраса Римкявичюса был день рождения — ему исполнилось 19 лет…
Совпадения бывают разные, иногда и трагические…
Ранним утром 21 октября работники отделов контрразведки и органов прокуратуры 3-й и 4-й ударных армий были подняты по тревоге. Весь день до поздней ночи мы занимались расследованием чрезвычайного происшествия, которое произошло на участке обороны нашей дивизии. О результатах расследования мне пришлось подробно докладывать прибывшему на 1-й Прибалтийский фронт (так стал называться Калининский фронт) представителю Верховного Главнокомандующего генералу Л. 3. Мехлису.
А случилось вот что. В ночь на 21 октября по дороге, ведущей от Великих Лук через находившийся в руках противника поселок Езерище в сторону города Городок и далее на Витебск, в направлении к линии фронта на большой скорости ехал легковой автомобиль. Один из красноармейцев подразделения, оседлавшего эту дорогу, завидев приближающуюся к передовой машину, поднял руку. Из остановившегося автомобиля выглянул генерал:
— В чем дело?
Боец немного растерялся, увидев перед собой генерала, но, отдав ему честь, доложил:
— Товарищ генерал, впереди немцы!
— Знаю. Поехали!
Последнее сказанное генералом слово было обращено к водителю, который рванул машину с места, и она вскоре растворилась в ночной мгле. Однако немного погодя из расположения противника послышались крики по-немецки: «Стой! Стой!» — и раздалось несколько выстрелов. После наступила тишина.
Утром выяснилось, что через передний край нашей дивизии к немцам переехали командующий артиллерией соседней, 3-й ударной армии генерал-майор М. О. Петров, начальник его штаба полковник В. И. Недзвецкий, адъютант генерала и водитель.
Заслушав сообщение генералов и полковников, принимавших участие в расследовании происшествия, представитель Ставки потребовал, чтобы по этому делу ему также доложил следователь отдела контрразведки «Смерш» 16-й стрелковой дивизии. Л. 3. Мехлис сидел за столом, понурив голову, и временами казалось, что он и вовсе не слушает. Но, когда я кончил, представитель Ставки, выдержав некоторую паузу, громко спросил:
— Ваше мнение, следователь, генерал Петров изменник Родины?
— Этого утверждать не могу, — ответил я после короткого раздумья.
Позже мы узнали, что генерал М. О. Петров вместе со своими спутниками в ту ночь просто заблудились. Следуя из Великих Лук в Невель, они не заметили и проскочили дорогу, на которую должны были свернуть вправо. Генерал был уверен, что приближается к Невелю, вплотную к которому с северо-запада тогда примыкали немецкие позиции. Об этой роковой ошибке М. О. Петрова написал в своих воспоминаниях бывший командующий 3-й ударной армией Герой Советского Союза генерал армии К. Н. Галицкий[5].
Об этом трагическом случае также упоминает в своей книге Герой Советского Союза генерал-полковник артиллерии Н. М. Хлебников, который в то время был командующим артиллерией нашего фронта. Он вспоминает, что две недели спустя после этого злополучного происшествия ему принесли немецкую военную газету, обнаруженную среди захваченных штабных документов 20-й танковой дивизии 41-го танкового корпуса противника. В газете под названием «Танковый кулак» была опубликована заметка следующего содержания:
«В нашем расположении, в лесу, была обнаружена автомашина противника. Требование остановиться она не выполнила, по ней был открыт огонь. По документам установлено, что убитыми оказались адъютант и шофер, а тяжело раненным — он вскоре скончался — полковник Недзвецкий, начальник штаба артиллерии армии. Командир заставы видел, как в темноте от машины удалялся еще один человек. Он скрылся в лесу. Было приказано прочесать весь лес. На второй день, в лесу, уже вблизи переднего края, был обнаружен человек в кителе с генеральскими погонами. В ответ на команду „Руки вверх!“ он выстрелил из пистолета и убил лейтенанта. Находившийся рядом с лейтенантом ефрейтор успел выстрелить и убил русского генерала, который целился и в него. По документам он оказался командующим артиллерией 3-й ударной армии генерал-майором Петровым. Так мужественно умирают русские генералы»[6].
Как хорошо, что в те октябрьские дни 1943 года мы воздержались от поспешных выводов и заключений…
В эти тревожные дни мне пришлось заниматься расследованием еще одного необычного для меня дела. Но об этом необходимо рассказать более подробно. В ночь на 20 октября батальон 249-го стрелкового полка вместе с приданными артиллерийскими, минометными и другими подразделениями усиления через болота проник глубоко в тыл противника. Там наши воины внезапным ударом нанесли немцам ощутимые потери. Успешно выполнив боевое задание, батальон на следующую ночь перебрался в другой район и занял днем круговую оборону. В полдень бойцы боевого охранения задержали слонявшуюся у опушки леса вблизи наших позиций девушку. Кстати, об этом факте упоминает ветеран 16-й стрелковой дивизии Антанас Повилавичюс в своей книге воспоминаний «Нас ждали родные березы», вышедшей в 1973 году в Вильнюсе на литовском языке. Когда о появлении девушки в расположении батальона стало известно старшему оперуполномоченному отдела по обслуживанию 249-го стрелкового полка капитану Й. Юргайтису, находившемуся вместе с бойцами в тылу у противника, у него возникло подозрение, что девушка может быть немецкой шпионкой, и ее без промедления тем же путем через болота под конвоем переправили в отдел.
Девушка назвалась Аннушкой.
Составив протокол о задержании, я задал вопросы: кто такая, откуда и куда шла, что делала в прифронтовой полосе. Девушка казалась совершенно спокойной — без волнения рассказывала о своей жизни, родителях. В 1942 году она добровольно вступила в ряды народных мстителей и в составе партизанской группы на самолете была переброшена в тыл немецких войск. Работала в партизанском отряде радисткой, участвовала во всех боевых походах в так называемом Полоцком партизанском треугольнике. Неделю назад эсэсовские, карательные части окружили отряд. В завязавшемся бою партизаны понесли тяжелые потери — многие погибли, лишь кое-кто вырвался из окружения. Аннушке удалось бежать. Она все время шла на восток, к своим, и таким образом оказалась в расположении наших войск. Вот и все.
На посланный запрос вскоре получили ответ — Аннушка действительно радистка партизанского отряда, в указанное ею время была направлена на оккупированную немцами территорию. Позже связь с отрядом прервалась, и уже около шести месяцев о нем ничего не известно.
Все как будто соответствовало показаниям Аннушки о ее участии в партизанском движении. И все же что-то было не совсем так. Главное противоречие — полгода потери связи с отрядом и недельный срок согласно утверждению задержанной.
