Леди Дарк задумалась. Морщины разгладились, оставив на лице печать воспоминаний.

— Хороший вопрос, леди Амиас, — проговорила она, тут же забыв о начавшемся было минутой ранее конфликте. Все уставились на преподавательницу. Она вернулась к доске. Минуту задумчиво смотрела в освещенное солнцем окно. Редкие облака плыли по лазурному небу.

Лицо леди Сьюлин было серо. Она тяжело вздохнула и, казалось, по всей аудитории прошел ледяной сквозняк. Магиня повернулась и посмотрела на меня глубоким, повидавшим многое взглядом.

— Все верно. При том, что мы считаем серую хандру компонентом некоторых артефактов, основное ее применение в ведьмовских заговорах. — В аудитории повисла зловещая тишина. Звучал только голос преподавательницы, пронзительный и жуткий. — В черных заговорах! Имеющих сложные, зачастую нестираемые ни одной магией последствия. В самом начале войны ее использовали как убийственное средство. Подмешивали в питье и еду. За ночь более половины вражеского стана покидало этот мир по собственной воле. Душевная тоска, физическая боль, нежелание жить — основные внешние симптомы применения серой хандры. В данный момент серая хандра относится к вымирающим видам флоры.

Магистр внимательно смотрела на меня. И от пристальных серых глаз ее, в глубине которых крутилась и мерцала сама тьма, становилось жутко. Да, пожалуй, леди Сьюлин и правда влиятельна не в меру. Потому как такого взгляда и правитель бы поостерегся.

— Вы все это знаете не понаслышке, леди Амиас, — обратилась она ко мне. — К вам как ведьме, вероятно, не раз обращались за зельями, содержащими этот страшный компонент.

Однокурсники ошарашенно посмотрели на меня. Кое-кто даже отсел подальше.

— Вы почти во всем правы, магистр Сьюлин, — ответила едва слышно. — Кроме одного. Серая хандра не вымирающий вид, а полностью вымерший. И знаете что? Я рада ее исчезновению.

Лоди поглядел на меня со скорбью во взгляде.

— Ты и правда ее использовала? — шепнул одними губами. — Она же ядовитая.

— Иногда яд, отравляющий сердце и душу, намного страшнее того, что отравляет организм. Так, студентка Тана? — Леди Сьюлин странно смотрела на меня. Мне показалось, что взгляд ее смягчился, став сожалеющим.

— Так, — шепнула я. — Использование серой хандры в первую очередь действовало на исполнителя заговора. Он начинал видеть, чувствовать смерть того, кого убил… Его боль, его страхи… Все, что он пережил… — У меня мороз по коже пошел от воспоминаний. Аудитория словно посерела и потеряла очертания, отправляя меня в юность, когда я стояла у окна, держась бледными исхудавшими пальцами за подоконник, пытаясь не упасть от бессилия и нескончаемой боли. Скрипела зубами, глотая непрерывный поток слез. — Тебя корежит и ломает, — продолжала я говорить с напряжением в голосе. — Ты клянешься никогда более… А потом приходит приказ… И ты не вправе отказать… Все начинается заново. И нет грани, ведьма ты, уже прошедшая многие испытания и знающая жизнь, или ребенок… Десятки, тысячи смертей одновременно, и ты одна, чувствующая их исход — горящей кожей, выворачивающимися костями, пылающим в бреду сознанием. И хочется только одного — умереть.

Мне на плечо легла худощавая рука, сжала его.

— Тихо, девочка, тихо. — Легкий поцелуй сухих губ в висок заставил меня вынырнуть из воспоминаний и прийти в себя. Я посмотрела на стоящую рядом со мной леди Сьюлин. И непроизвольно из моих глаз побежали слезы. — Успокойтесь, Тана. — Магиня глубоко вздохнула. — Вы исполняли свой долг. Никто и никогда не обвинит вас в использовании этого страшного компонента.

— Это не долг. — Я пыталась сдержать внезапную яростную дрожь тела. — Это выбор, которого нет ни у одной ведьмы.

Встала и под тяжелыми взглядами однокурсников направилась к выходу. Я не хотела, чтобы они видели мои слезы. Мою боль, которую никогда невозможно будет стереть из сердца.

— Леди Амиас, — окликнула меня преподаватель. Ее бледное лицо было напряжено. — Я искреннее сочувствую, что вам пришлось так близко столкнуться с этим ингредиентом. Но, увы, вы не правы. Серая хандра все еще вымирающий вид. Однако в свете всех уже изложенных вами фактов вы можете не писать о ней доклад.

Я, наверное, побледнела и точно покачнулась. Не верю, не хочу верить, что эта гадская трава до сих пор где-то существует! И кого-то до сих пор заставляют ее использовать?

Я взяла себя в руки.

— Могу и не писать. Но, я так понимаю, что из находящихся здесь мало кто на самом деле знает, что происходит за стенами Шевана. И какую роль во всем этом играют ведьмы, маги, некроманты. Я напишу доклад об одном из самых страшных компонентов темной магии и попутно расскажу о войне. Я прочитала довольно книг в самарийской и в вашей академической библиотеках, чтобы понять: историю пишут наместники правителей. Ни у вас, ни у нас нет истины… Не известна она и мне. Но я расскажу о том, что видела и знаю. И если после этого хоть один из находящихся здесь задумается о том, нужна ли нам эта война и взаимная ненависть, я буду рада. Потому что это будет первый шаг к миру. К миру Тартарота, который можем создать только мы сами.

Гробовое молчание проводило меня из аудитории.

Едва вышла, припала лбом к стене. Обняла себя руками, сдерживая рвущиеся наружу рыдания.

— Вот это речь! — раздался рядом голос Лоди. — Не студентки, а настоящей правительницы!

— Осталось только ею стать, — с грустной улыбкой повернулась я к вампиру. Он обнял меня.

— Станешь, Тана, обязательно станешь!

— Что-то мне подсказывает, что правитель навряд ли разделяет твой оптимизм, — шмыгнула я носом.

— Зато, — подмигнул мне Лоди, — ты точно понравилась леди Сьюлин. Идем, я провожу тебя в комнату. Или лучше в столовую. Ты сегодня ела, Тана?

Я очень хотела сказать, что завтрака меня лишил он сам, вытянув прямо из кровати на пару, потому приглашение в столовую как нельзя кстати. И не успела.

— Студентка Тана Амиас!

Я вся напряглась от нарочито любезного голоса ректора. И как же мне не хотелось к нему поворачиваться!

Он сам подошел, взял меня за руку и под удивленным взглядом Лоди повел к выходу из академии. Очень торопливо повел. Я едва за ним успевала. Мы покинули здание, обошли его и еще пару минут спускались к парку у небольшого озерка. Прошли по каменным дорожкам до беседки, увитой диким плющом.

— Присаживайтесь, — любезно предложил мне темный лорд.

Я села. Внутренне вся сжалась. Уж слишком ласковым был его голос.

— Леди Амиас, — помедлив, начал лорд Ален. — Я понимаю, что вам выпала очень незавидная участь. Остаться еще ребенком одной, самой пройти обучение ведьмы и стать ею. Вы прошли тяжелый путь. Но это ваш путь. И другого вам не дано. Вы видели войну не на картинках.

Я понуро опустила голову, а ректор продолжал:

— Но я очень вас прошу, не нужно всем и каждому тыкать этим в лицо. Те, кто здесь… Да вы правы, они понятия не имеют о том, что творится за стенами Шевана. Многие из них там попросту никогда не были. Они знают о войне только понаслышке. Они теряли родных и близких, но не видели их смерть. Не видели обезглавленные изуродованные тела. Они не знают, через что проходят наши воины. Отчего, если тем повезло вернуться, они не смотрят в глаза живым и зачастую уже не становятся полноправными членами общества. Не нужно окунать их в это сейчас. Еще не время…

— Странно. — Я задумчиво посмотрела на гладь озера. — Вы так трогательно заботитесь о психике ваших студентов. А что будет с ними на игрищах? Там, где смерть будет рядом. Кровь и кишки по арене. Гибель однокурсников. Маленькая война на арене одной академии. Это там вы собираетесь вводить их в курс происходящего на Тартароте?

— Это другое… — поморщился ректор. — На игрищах мало кто гибнет.

— Но все же гибнут?

Он отвел от меня взгляд.

— Родители достают артефакты у ростовщиков. Мы следим, чтобы даже у самых бедных студентов был шанс выжить. В конце концов, многое зависит от самого желания жить.