- Это вы меня вербуете, что ли? - округлил глаза аналитик.

- Да не при них же, - кивнул я в сторону охранников. - Все в рамках приличий. Просто ты мне показался неплохим парнем, Никодим. Все мы ошибаемся - и цену своей ошибки ты знаешь. А еще - человек с твоими талантами в нашей организации очень полезен. И князь, я уверен, со мной согласится.

- Ладно. Ваша взяла. - Развеселов устало откинулся на спинку сиденья. - Думаю, ради разнообразия мне стоит попробовать научиться доверять людям.

Я же про себя думал: "с каких это пор организация князя стала для меня своей?" Ответ в голову не приходил, но никакого отторжения эта мысль у меня не вызывала.

Занятие тянулось бесконечно. На что я люблю отечественную историю - но плохой лектор, как всем известно, способен отбить интерес к чему угодно. Я успела уже и списать домашнее задание по химии, и обменяться записками с сидевшей через два ряда подругой, и даже немного порисовать, но лекция все не заканчивалась.

В почти случайно вышедшей у меня картинке хорошо угадывалось ехидное лицо моего Тимофея. Сложно с ним, конечно - он и старше, и друзья у него самые разные. То есть я его конечно же люблю, но иногда сомневаюсь, получится ли у нас дальше. Хотя хорошо бы, конечно, было, если бы мы вместе учились. Как вот папины Костя и Иванна, например. У них вот все правильно было - год разницы, друг перед другом на лекциях не маячили, но никаких проблем увидеться на обеде или пойти гулять сразу после занятий. Мне же иногда здорово не хватает, чтобы Тимка просто за руку взял. Впрочем, он меня этим и так-то нечасто балует - суров бывает, почти как мой дражайший родитель.

Мысли опять свернули куда-то в сторону. Когда папа пропал - места ведь себе не находила. Хорошо хоть Светлана уверена была, что он жив. И Елизавета Андреевна, куратор наш, тоже правильно все сделала. Не дала мне заниматься самокопанием, а гоняла вечером по подготовке к ритуалу Имболка. Так что ритуал как надо прошел. Теперь точно уверена, что я - ведьма.

Так, наконец-то звонок. Нудный лектор прекратил свое бессмысленное бормотание и не прощаясь вышел. А мне бы, конечно, в библиотеку еще сходить - не все в моих расчетах сходится, надо бы еще книжку полистать. Или к бабушке Наташе посоветоваться - в нашем деле личный опыт куда как больше даже самых лучших книг значит. Но вот что-то не хочется - то ли гордость это во мне говорит, сама могу все придумать. То ли и впрямь бабушка Наташа настороженность какую-то вызывает. Хотя ведь папе очень здорово она помогала.

Пока стояла и думала - на меня наткнулась наш куратор. Немногие знают, что у нее неважное зрение, и магия это поправить не может. В медицине я не сильна, но и у ведьм, и у волшебниц это частая проблема. А Елизавета Андреевна гордая - линзы ей нельзя, очки же она обычно не носит из принципа. Может и правильно - не пойдут они к ее аристократической внешности.

- О, Пожарская! Это я удачно тебя встретила! - обрадовалась куратор. - Зайди минут через двадцать ко мне в кабинет.

И улетела дальше по своим делам, только каблуки застучали. Мне же лучше - значит, можно дойти до буфета и спокойно пожевать. А библиотека, пожалуй, и подождет.

- Как папа? - поинтересовалась куратор, стоило мне зайти в ее кабинет и присесть на один из свободных стульев. - Нормально перенес приключение?

- Вроде бы да, - растерянно ответила я.

Что-то частенько она отцом интересуется. Может быть, понравился ей? Но как-то по-деловому вроде этот ее интерес выглядит. Хотя кто этих старушек знает? Ей же совершенно точно за сорок! Может, в ее времена совсем другие правила ухаживания были?

- Никаких странностей не заметила? Ничего тревожного? - продолжала любопытствовать Елизавета Андреевна.

- Вроде бы нет. А есть причины волноваться? - немного занервничала я.

- Да Агриппина Петровна говорила, что непривычное что-то в нем было. Но родная душа-то уж точно распознала бы, если что и впрямь не так. Хотя надо бы мне и самой посмотреть.

Ну вот, совсем она меня встревожила. Хотя папа с тех пор и с князем виделся, и с бабушкой Наташей что-то обсуждал, да и команда у него не промах. Было бы что не так - точно бы знали!

Дальше мы с куратором обсуждали мои успехи, возможные спецкурсы и участие в нескольких мероприятиях, но разговор как-то даже и не отложился в памяти. Вроде бы важное все и нужное - но не надо меня заставлять так волноваться. Опять ведь что-нибудь из техники повредить могу.

Хотя концовка беседы запомнилась - Елизавета Андреевна просила меня получить у папы подтверждение, что он согласен с предложенной ей для меня программой. Ну что он может в делах магов и ведьм понимать? Разве что и впрямь он ей чем-то понравился, вот и напоминает о себе при каждом возможном случае. Но это она зря, честное слово. Лучше бы папа на свою Мегуми внимание обратил. Вот подходит она ему, пусть и немногим старше меня. Есть в ней что-то такое.

Но указание Екатерины Андреевны все же надо выполнять. Так что, когда папа пришел с работы домой, первым делом показала ему программу. Не удержалась, конечно, чтобы не отметить:

- Тут наш куратор отчего-то решила, что тебе важно знать, чему она меня думает учить и к чему готовить. Разобраться в наших волшебных делах ты все равно не сможешь, но почитай, пожалуйста, и подпиши, если возражений нет.

Папа подошел к стоявшему на полке с незапамятных времен подсвечнику, ласково улыбнулся и неожиданно спросил:

- Ты уверена, что все знаешь о своем старике?

Я хотела возмутиться, но тут он плавно провел рукой, и все три свечки загорелись странно знакомым красноватым пламенем. Папа молча полюбовался на огонь, а потом таким же отточенным плавным движением погасил свечи.

И хитро уставился на меня.

Слов не было. Я ведь точно знала, что артефакт он не задействовал. Вспышку знакомой мне силы, такой же, как у меня самой, ни с чем не перепутать.

- Но как? - вырвалось у меня. - Этого же не может быть!

- Оставь документы на столе, потом почитаю, - папа вдруг устало вздохнул и пошел наверх в свою комнату. - А мир, знаешь, вообще сложнее, чем тебе кажется, Алиса.

И ушел. А мне теперь еще в себя приходить. Ну, папа, погоди у меня!

Весна в этом году началась рано. Не прошло и дюжины дней, как традиционный для нас месяц "кошмарт" стал радовать неожиданным ласковым теплом. Да и снег, совсем недавно угрожавший стоять до мая, как-то резко и внезапно растаял и даже грязи после себя почти не оставил.

Нашу команду массово накрыло весеннее настроение. Иванна с Костей периодически пропадали куда-то на час в обеденный перерыв. Василий приходил на работу с невыразимо довольным лицом, будто сметаной объелся, и даже периодически пытался что-то немузыкально напевать. Мегуми периодически смотрела на стажера заинтересованно, и я даже не пытался гадать, с чем это может быть связано. Да и старина Ярослав как-то резко и внезапно перестал бурчать и жаловаться на жизнь. Работа при всем этом безобразии на удивление шла довольно споро.

Хмурое лицо в очередной раз оставшейся вечером поболтать с нашим привидением Юлии меня несколько удивило.

- Случилось чего? - мое любопытство оказалось сильнее профессионального этикета.

Да и стесняться особо уже не стоило - Юлия понемногу стала для нас как родная. Иногда мне казалось, что и она о нас знает ничуть не меньше, чем мы о ней. А иногда - хотелось надеяться, что не больше.

- Да нет, ничего нового, - вздохнула заказчица. - Просто не люблю весну. Зимой гораздо лучше себя чувствую.

- Вот оно как бывает, - пробормотал я, чувствуя себя немного неловко.

- Не переживайте, - отмахнулась Юлия. - Лучше скажите, есть ли какие-то подвижки по нашему делу.

Тут мне ее порадовать было нечем. Ситуация получалась смешная и странная. Несколько человек из большой команды контрагентов, с которыми вела дела Юлия, оказались не корейцами, а японцами. При этом заключенные договора были настоящими, заказанный товар приходил в указанные сроки, и сотрудничество только набирало обороты. В итоге Костю, постоянно участвующего во встречах, даже формально включили в штат Юлиной компании - чтобы не навести японцев на подозрения при возможной проверке. Наш бесшеий стал уже неплохо разбираться в станкостроении и мог со знанием дела прочитать целую лекцию о перспективах развития промышленности в нашей стране. Довольно неутешительных, к слову.