- Отлично, - Елизавета буквально потирала руки. - До вершины мы и пешком дойдем. Возьми там в багажнике вещи.

Почесав в затылке, я навьючил на себя палатку и взял в руки несколько тяжелых сумок и канистру с водой. Ведьма, что-то напевая себе под нос, шла впереди, легко размахивая внушительных размеров топором на длинной ручке. К нему-то я и прикипел взглядом, после чего едва не споткнулся о вытянувшийся посреди тропы корень.

На плоской верхушке холма не росло даже кустов, зато обнаружилось давнее ухоженное костровое место. Чуть потоптавшись вокруг, Елизавета указала мне место для палатки.

- Может быть, все-таки подсветишь фонарем? - я с облегчением сбросил с себя ношу. - В темноте я не уверен, что справлюсь с незнакомой конструкцией.

- Есть способ лучше, - Елизавета что-то прошептала и нарисовала в воздухе перед собой фигуру. - Полчаса продержится точно. Сосредоточься на том, что ты видишь.

Мой взгляд против воли останавливался на точеной шее и изящных кистях рук ведьмы. Но и этого хватило - магический аналог очков ночного видения начал действовать.

- Ага, работает, - кивнула Елизавета сама себе. - Тогда давай собирать, там вроде все просто должно быть.

Последний раз я ставил палатку лет десять назад. Но то ли ничего всерьез нового с тех пор так и не появилось, то ли данный экземпляр был сильно не новым, так что справились мы довольно быстро. После того как я закрепил последний колышек, Елизавета взяла в руку привязанный к молнии главного тамбура маленький амулет и с силой его сжала. Внешний контур палатки на миг засветился, заставляя меня гадать об истинном назначении этой штуки. Не удержавшись, я заглянул внутрь - но ничего необычного не увидел.

- А ты что ждал, чар расширения пространства, - ведьма откровенно дразнилась. - Думал, у меня там дворец спрятан? Перебьешься! Чары на обогрев, просушку и что-то вроде ночника, активируемого голосом. Закидывай туда спальники и займемся костром.

Чуть поодаль удачно нашлись три здоровых сухих бревна. Может быть, и не просто так они там возникли, учитывая две недели как сошедший снег, но этими вопросами задаваться мне не хотелось. При помощи топора, любовно названного Елизаветой чуркорубом, я подравнял дрова и подтащил их поближе. Еще немного уже подзабытых мной приемов, и костер был готов к розжигу.

- У тебя нет зажигалки? - поинтересовался я у молча наблюдавшей за мной последние несколько минут ведьмы.

- Вообще-то есть, - хмыкнула она. - Ходит на двух ногах и отзывается на имя "Миша".

Смутившись, я сосредоточился на розжиге. Огонь возник в моих руках на удивление легко, и словно бы с радостью вгрызся в дрова. Дождавшись, пока прогорят многочисленные сухие сучки, я сложил заготовленные бревна в нодью. Теперь можно было ожидать, что тепла нам хватит на ближайшие несколько часов. Усевшись на здоровенный пень, я просто смотрел на пламя и наслаждался удивительным чувством спокойствия.

- Все верно, любая ночь годового колеса усиливает наши природные способности, - ведьма, ничуть не стесняясь, уселась на тот же пень, прижавшись ко мне бедром. - А своя лысая гора найдется в каждой местности, да еще и не одна.

- Нам не ждать сегодня прилета обнаженных красавиц на метлах? - усмехнулся я. - Устроят нам тут ритуальные пляски, все настроение собьют.

- Вообще-то еще только март, - ведьма поелозила, устраиваясь поудобнее. - Рановато для плясок в голом виде. Подожди хотя бы мая, если интересно. Расскажу, где найти. Хотя лучше все же купальская ночь - вот там все как надо будет.

Холодно, к слову, не было. То ли компания хорошая, то ли магия какая, то ли просто удачно подобранная одежда. И термос ароматного глинтвейна, заранее подготовленный запасливой ведьмой.

Не знаю, сколько мы так сидели бок о бок и молча смотрели на костер. Просто в какой-то момент я почувствовал, что весь комок из нервов, интриг, политических игр и зловещих событий вдруг потерял свою значимость и перестал давить на меня.

- Так вот что ты хотела мне показать, - шепнул я на ухо столь же задумчивой ведьме. - Спасибо!

- Ты ведь спас меня тогда, - так же шепотом ответила Елизавета. - Не могла же я не поблагодарить.

И мы снова замолчали. А когда луна, выйдя из-за туч, осветила плоскую верхушку холма, моя рука уже лежала на плече Елизаветы. И, наверно, надо быть совсем уж законченным дураком, чтобы в такой момент не заглянуть в глаза прижавшейся к тебе прекрасной женщины, и, прочтя там ответ, не найти ее губы своими.

Она оказалась неожиданно нежной. И изголодавшейся по простому человеческому теплу. Что же до тепла природного - тут заколдованная палатка не подкачала. А спальные мешки, как выяснилось, купленные буквально вчера в туристическом магазине, оказались парными, стыкующимися молнией. Елизавета все же невероятно предусмотрительна - как ни крути, настоящая, опытная ведьма. В лукаво прищуренных зеленых глазах которой удивительно сладко тонуть.

Проснулись мы на рассвете.

- Быстрее, одевайся! - торопила меня Елизавета. - Как раз успеваем!

Восточный край неба, упорно алевший, был очень хорошо виден с вершины холма. Так что восход солнца я встречал, сидя на все том же пне у почти погасшего костра, и сжимая тонкую, но сильную руку настоящей ведьмы.

- Повторяй за мной, - приказала она. - Эос, богиня утренней зари, мы приветствуем твой приход. Мы рады видеть твое возвращение в наш мир. Пусть твоя юность озаряет наши начинания, как твой свет озаряет поля нашей земли. Славься, Эос, вечно юная и прекрасная!

Я послушно повторил фразу и прислушался к своим ощущениям. Руки налились силой, хотелось петь, хотелось танцевать, хотелось обнимать весь мир. Теперь я твердо знал - весна пришла, и ее тепло растопит любой лед.

За невозможностью обнять весь мир - руки нашли гибкое тело Елизаветы. Хихикнув, она снова потащила меня в теплую волшебную палатку. Где-то на краю сознания болталась мысль про ритуал плодородия, но я отмел ее подальше. В это утро я понятия не имел, что ждет меня дальше, но здесь и сейчас - жизнь казалось мне прекрасной и удивительной, как двадцать лет назад.

Девочка, на вид лет десяти-одиннадцати спряталась в темной нише одного из коридоров полупустого особняка и запальчиво что-то шептала своему отражению в старом зеркале. Ему она посвящала свои тревоги, когда пламя в голове гудело особенно сильно, и сон совсем-совсем не шел. Вот и сейчас было уже пять утра, но мысли не давали уснуть.

- Папа ведь хороший! Папа умный и сильный! Сколько я себя помню - папа был рядом. Я ведь даже и не помню, как с мамой жила. Помню, что было больно и страшно - а потом появился папа, и все наладилось. Он учил меня управляться с огнем, он рассказывал, как бил своих врагов по всему миру, у него всегда находились новые истории, новые дворцы и новые приключения.

Девочка смахнула набежавшие слезы.

- Папа никогда не ругал меня, когда у меня не получалось с учебой. Только грустил, и нанимал все новых и новых репетиторов. Потом, помню, сказал, что это не так и важно. Ведь читать и писать я все-таки научилась. Да и таблицу умножения запомнила наконец!

Этим девочка, без шуток, гордилась аж две недели. Настолько сильно, что это осталось в ее в общем-то не слишком стабильной памяти.

- И ведь все было хорошо! Папа нашел мне товарищей для игр! Они скучные, правда, и слабые - но нашел же ведь! Это нормально - ведь папа самый сильный, а я, его дочь, пусть и знаю, что не родная - значит, иду по силе следом за ним. И папа доверил мне бить своих врагов. Значит, точно любит, значит, точно считает своей. А что он со всеми сразу справиться не может - так это нормально. Папа сильный - и враги у него огого какие! Как же иначе-то!

Последняя мысль оказалась непривычной. Девочка озадаченно поморгала, посмотрела в свое отражение и продолжила сбивчивую речь.

- А еще папа умный! Я всегда это знала. Не всегда могла понять его слова, но ведь это нормально! Я же расту. И огонь мой растет!