А он все смеялся и никак не мог остановится. По щекам покатились слезы, а живот заболел, не в силах выдержать такое испытание. Не помня себя, задыхаясь, парень гоготал и лишь цокот копыт вдалеке заставил его с трудом успокоиться.

Поднимая клубы пыли, вдали одиноко ехал наездник.

Внутри словно все оборвалось. Спина покрылась холодным потом. Ардус вдруг понял, что на почтальона по своему виду он совсем не похож, и объяснить наличие обоза правдоподобно навряд ли получится. Попробовать скрыться? Не успеет, путник уже совсем близко. Остается только молится что всадник не из рыцарской охраны. Иначе придется вернуться в родные края, но отнюдь не в отчий дом. На шахты. До скончания века.

–Твердости твоей вере! – издали крикнул всадник на высоком, еще иначе называемом королевским, слогом и поднял руку в приветствии.

В голове проскользнула – только на одно очень короткое мгновение, – а не решить ли возникающую проблему так же, как и…

Нет!

Ардуса передернуло от жутких воспоминаний. Боже, что же это с ним происходит?! Нет никакой проблемы! Просто путник, повстречавшийся на пути. Что он может ему сделать?

Незнакомец был высокого роста, слегка сутуловат. Под плотным капюшоном, скрывающий лицом, угадывался лишь острый тонкий нос и выступающие заостренные скулы. Незнакомец держался уверенно, но надменности в жестах и движениях не чувствовалось, напротив, все своим видом он выказывал уважение и такт.

Путник вновь поприветствовал его королевским слогом:

– Твердости твоей вере!

Опомнившись, Ардус торопливо ответил:

– И тебе. И пусть у нас с тобой будет один король.

– Истинно так.

Путник кивнул. Парень кивнул в ответ. Полагаемый для такого случая обряд был соблюден, но что делать дальше, кажется, не знал никто из них двоих. Возникла неловкая пауза.

– Меня зовут Ардусом.

Путник спрыгнул с лошади, протянул жилистую загорелую ладонь.

– Кливент.

Они пожали друг другу руки.

– Помощь нужна? – спросил назвавшийся Кливентом, переходя на простой слог.

Ардус растерялся.

– Помощь?

– Ну да. Твоя повозка совсем плохо выглядит, – он кивнул в сторону телеги. – Видимо, ты куда-то сильно спешил, раз гнал её по такой ужасной дороге. Ямы и колдобины окончательно превратили её в рухлядь. И пары лиг не проедет – развалится. Вот и трещина глубокая на передней оси имеется. Нет, не доедет, точно тебе говорю.

– Да, действительно, спешил, – нервозно хохотнул Ардус, но быстро одернул себя, взяв в руки. – Я в Академию путь держу.

– Не в Академию Истиной Веры случайно ли? – заинтересованно спросил путник.

– В неё самую. Поступать намерен.

– Так значит, как говорят странствующие менестрели, наши дороги слились в одну. Я тоже туда путь держу. Не поверишь – тоже поступать!

Кливент откинул капюшон, обнажая худое с мертвенной мраморной бледностью лицо, угловатое словно вырезанное наспех из камня. И лишь живые подвижные с голубоватым отливом глаза выдавали в нем живого человека.

– А повозку я у одного старика купил, – спешно добавил Ардус, заметив, что новый знакомый как-то подозрительно пялиться на обоз. – Хлам подсунул. Радует только, что не дорого за нее отдал. Не жалко будет оставить.

– Это правильно, – кивнул Кливент. – Верхом быстрее будет, телега ни к чему тебе. Ты же не почтальон.

Ардус нервозно хохотнул. Внутри всё скрутило в тугой узел, холодный и тяжелый.

– А проходимцев нынче много развелось, – продолжал путник.

Будь у Ардуса сейчас нож в руке, за свои дальнейшие действия он бы не ручался. Но оружия, хвала Святым, у него не было и поэтому он лишь молча кивнул, судорожно сглотнув.

«Не похож на солдата королевской стражи», – отметил про себя Ардус, украдкой осматривая одежду путника. Может, действительно говорит правду насчет поступления в Академию? В этом ведь нет ничего удивительного. Одет не бедно – добротные сапоги из сыромятой кожи, серый с отливом плащ по последней моде, широкий черный пояс, украшенный, кажется, медью. Такому парню по статусу и финансовым возможностям вполне логично учится в одном из трех старших школ – Академии Истинной Веры, Академии Военного Дела или Академии Горного Дела. Никакой опасности.

«Надо взять себя в руки и успокоится, иначе точно доведу себя до помешательства».

Стало чуть спокойнее. Ардус облегченно вздохнул, подумав, что слишком накрутил себя. Произнес:

– И вправду, оставлю телегу здесь, ни к чему мне она.

– Это правильно, дружище, – вновь кивнул Кливент, так буднично и естественно, словно они были знакомы уже множество лет. – Пойдем верхом, налегке, так быстрее будет.

Ардус, смутившийся от такой беспардонности путника, с которым познакомился только что, только и смог ответить:

– Пойдем.

Соорудив из плотной парусины обоза подобие седла, набив между двух слоев ткани побольше тряпья и бумаги, найденной в багаже Куцего, Ардус водрузил подушку на спину лошади. Со второй попытки оседлал животное, едва усидев на плохо закрепленной самодельной конструкции.

Смотря, как Ардус вертит поясницей, пытаясь удержать равновесие, Кливент весело хохотал, похлопывая себя по коленям.

– Ну ты даешь, братец!

Ардус тоже рассмеялся в ответ, оправдывающимся тоном произнес:

– Поэтому и телегу купил – плохо владею конным искусством.

– Да какое к черту искусство! – утирая слезы сказал Кливент. – Обхватил кобылу ногами, наподдал и – вперед! А вот задницей ты вертишь – вот это, пожалуй, можно назвать искусством! Так в красных трактирах даже барышни не танцуют как ты извиваешься! Им поучиться бы у тебя надо! Ха-ха!

Они оба громко весело рассмеялись.

– Гони! – свистнул Кливент, наконец успокоившись. – Гони, ее ретивую! – и пришпорил коня. Лошадь встрепенулась, дернулась, поднимая клубы пыли и со всех ног помчала вперед.

Ардус последовал за ним.

Плечи старика опустились, голова повисла.

Сейчас он представлял жалкое зрелище. Совсем недавно предводитель племени степняков, коих многие не иллюзорно боялись и признавали их силу и право быть первыми во всем, теперь стоял на коленях перед ребенком, раненный и жалкий. Корке это понимал, но противно от этого не было. Никаких чувств вообще не было. Только боль и усталость. И ощущение белого снега, безграничного и вечного, его чистоты, в которую хотелось упасть и уснуть. Навсегда. Может, Тарун и в самом деле был прав и старику пора на отдых? Да, видимо так есть. Твой час, Корке, настал.

Морщась от боли, он севшим голосом произнес:

– Да, возможно, так будет лучше. Для всех нас. Для меня.

Девочка нахмурилась. Не скрывая раздражения, спросила:

– Что ты там бормочешь?

Старик задумчиво покивал головой, словно соглашаясь с кем-то. Потом, не в силах терпеть боль от раны, обхватил плечо и, выдавливая слова, сказал:

– Тогда, в той битве, все пошло не так. Мы ее выиграли. Но не той ценой, какую хотели. В самой первой схватке погибло много наших соплеменников, все мои близкие и родные, кого я знал множество лет, с которыми мы жили бок о бок практически всю жизнь. Они все погибли. У меня на глазах. Впервые я тогда почувствовал такую дикую злобу, когда ты теряешь контроль над своим разумом, превращаешься в камень и все тебе нипочем, ибо тобой движет только одно – месть. Мы ворвались в Дэбуриан и начали убивать всех, кто попадался нам на пути, опьяненные дикой яростью. За одну ночь мы уничтожили этот городок, не оставили камня на камне. И когда уже собирались уходить к нам навстречу выбежала эта женщина. Она проклинала нас даже не зная, что эту бойню затеяли не мы, а они, желая расширить границы своих владений. Они начали этот кровавый ужас. Мы лишь защищали себя и мстили за убитых. Но она этого не знала. Она лишь видела смерти своих соплеменников и делала простые выводы. Не страшась смерти, она выбежала нам наперерез и начала проклинать. И вновь во мне вскипело это жуткое неведомое, темное чувство. Я… – старику было сложно говорить. Он едва держался чтобы не упасть. – В тот момент мной управлял словно демон. Я не помню себя, лишь красный туман перед глазами, какую-то пьянящую вселенскую ненависть. Да, я надругался над ней. И теперь час расплаты настал. Да, так будет лучше. Сделать то, за чем пришла.