– А вместо этого пишешь гору отчетов и опрашиваешь бухих барменов, не видели ли они случаем жертву. А когда, наконец, ловишь преступников, то оказывается, что это вовсе не суперзлодей, а так, нарик местного пошива.

– В яблочко, – произнес Чарли и пригубил только что принесенную вторую порцию кофе.

– Тогда почему ты остался? Ты мог бы выбрать любую профессию.

– Мог. Например, профессию домохозяйки, продолжая смотреть все те же сериалы. Я мог себе это позволить. И я даже думал об этом. Но знаешь, когда я общался со своими знакомыми, я понял, что у всех одна и та же история. Все заинтересовались профессией благодаря книге, сериалу или чьему-то рассказу. Однако чего они не осознали, так это того, что на самом деле их заинтересовал лишь успех, который там был описан. Вот только никто не сказал, что в отличие от сериала он составляет вовсе не треть жизни, и даже не одну пятую. Будет здорово, если наберется на сотую долю процента. И нигде не говорится об остальных 99,99% пота и боли, которые надо перенести для его достижения. И отсюда я осознал одну важную вещь, – с этими словами он наклонился к Йосу, как будто готовясь раскрыть ему страшную тайну. Йос подчинился и наклонился в ответ. – Профессия ничего не значит.

– В смысле?

– В прямом. У всех одно и то же. Юристы, бизнесмены, маркетологи, чиновники. Все они представляли свою работу иначе. И почти все они испытывают разочарование.

– Почти? – уточнил Йос. Принимая во внимание круг общения Чарли, Йос не сомневался, что тот делится не столько соображениями, сколько личным опытом.

– Ага. Есть счастливчики, которые всем довольны. Но не потому, что они нашли профессию мечты или свое признание. Лишь потому, что они верят в то, что они делают что-то важное. Значимое. Необходимое. Большинство верят в это по своей глупости, но это не имеет значения. Ведь ты же сам не любишь нашу работу, всю эту бюрократию. Но ты продолжаешь быть детективом. И я знаю, ты веришь, что, даже несмотря на все несовершенство, ты имеешь возможность спасать жизни. Это перекрывает все недостатки, ведь так?

– Так.

– Вот и я решил, что поиск другой работы не имеет смысла. Я не найду то, что сделает меня счастливым. Поэтому надо остаться там, где я верю, что я делаю что-то важное. Потому и остался здесь.

– И что думаешь по поводу нашего дела? – Йос наконец решился затронуть вишенку на торте. – После таких заявлений мэра капитан точно захочет, чтобы мы поймали гадов как можно скорее. Есть идеи?

– Он может хотеть чего угодно, как и мэр, как и мы с тобой. Но есть реальность, которая заключается в том, что у нас с тобой есть лишь один выход – ждать.

– Ждать чего? – спросил Йос на долю секунды раньше, чем понял, что напарник имеет в виду. – Ты шутишь? Ждать новых убийств?! Это бред.

– Вовсе нет, – возразил Чарли, но Йос ответил лишь гневным взглядом. – Йос, я не меньше тебя хочу схватить ублюдков. Но посмотри правде в глаза – у нас никаких зацепок. Нет свидетелей, нет следов по орудиям убийства, нет даже близко ничего похожего по их МО² в базе (Йос отметил, что Чарли впервые использовал это сокращение, хотя он редко прибегал к профессиональному жаргону, считая, что он нужен лишь для пафоса). С тем же успехом мы можем с тобой арестовать владельца этого кафе.

– Мы можем продолжить искать! Поспрашивать у наших контактов на улице. Но ждать… разве это не приведет к тому, что, как ты выразился, кто-то испытает то самое чувство бессилия, против которого ты борешься?

– Приведет, – согласился Чарли. – И в каком-нибудь из моих любимых сериалов герои бы никогда такого не допустили. Но мы не в сериале. В реальности поймать маньяка редко удается даже после двух убийств. В нашем случае вряд ли мы остановим всех четырех даже на трех. Мы, конечно, пробьем то, что ты накопал сегодня. Но ты же и сам знаешь, шансы невелики.

В этот момент Йос впервые понял Чарли. Понял весь его цинизм и расчетливость. Многие полицейские после нескольких лет работы перестают заниматься поддержанием порядка и переходят на сторону врага, против которого обязались защищать общество. И их можно понять: они все испытали то разочарование, о котором только что говорил Чарли, которое еще больше усугублялось низкой зарплатой и еще более низким социальным статусом. Остальные, подобно Йосу, продолжают вести битву с преступностью, но лишь благодаря своим эмоциям, близко к сердцу переживая каждое поражение, испытывая искреннее отвращение к преступникам и используя эти эмоции для их поимки. И был Чарли, который стоял в стороне. Он продолжал бороться, но для этого ему не нужны были эмоции. Хватало того смысла, который он видел в своей борьбе. И оттого в этой борьбе его сердцу не было места.

– И сколько ты полагаешь ждать? – произнес Йос.

– Если я что-то понял за свою жизнь, так это то, что подобного рода выступления редко остаются без внимания. Готов поспорить, что минимум один повторит свой успех сегодня ночью.

– А если нет?

– Тогда я куплю тебе новый костюм от Бриони, – сказал Чарли, поднимаясь со своего места. – Но я уверен, что в этот раз мне этого делать не придется. Поэтому я планирую пойти поспать, чтобы с утра быть готовым к расследованию. Что и тебе советую.

– Да, да, – задумчиво произнес Йос. – Скоро пойду.

– Окей. Я заплачу за нас обоих. До завтра.

– До завтра.

Чарли ушел, а Йос заказал еще кофе и погрузился в свои мысли, направив свой невидящий взгляд на улицу. Внутри него продолжали борьбу голос разума, который понимал, что Чарли прав, и голос сострадания к жертвам, их семьям и новым пострадавшим, которых он просто не мог оставить на растерзание. Под эти мысли он наблюдал, хоть и не воспринимал, как просыпается город. Фонари постепенно гасли, на дорогах сначала появились грузовики, развозившие товары по многочисленным торговым точкам. За ними последовали мусоровозы. Наконец, появились первые автобусы и такси, которые везли самых ранних жаворонков на работу. Словно очнувшись от сна, Йос встал и, оставив пятидолларовую купюру на столе, вышел из кафе, направившись обратно в участок. В этом раунде победу одержало сострадание. Для Йоса не могло быть иначе.

Проходя мимо магазина с барахлом, который, как он теперь увидел, был заброшен уже как минимум пару недель, судя по слою пыли на окнах и куче мусора у входа, он неожиданно снова вернулся к воспоминанию того самого урока в академии. Тогда преподаватель попросил их придумать идеальное преступление. Йосу достались уличные грабежи, которые часто случались в момент позднего возвращения людей в неблагополучные районы. Основной сложностью было то, что люди прекрасно понимали опасность своего района, и часто даже знали, кого именно необходимо бояться. Поэтому с точки зрения преступника всегда есть риск, что у них будет при себе средство самозащиты. Возможно, даже огнестрельное. Тогда Йос предложил идею грабить жертв парой. Семейной парой. Его логика заключалась в том, что человеческие стереотипы основаны на предпосылке, что опасность исходит от мужчин. Эта предпосылка повторяется в рассказах родителей, книгах, новостях и много где еще. Но ассоциации насилия с семейной парой почти не существует. Наоборот, куда чаще семья становится жертвой преступников. Поэтому, увидев парня с девушкой, особенно если они еще будут мило болтать и держаться за руки, подсознание жертвы не почувствует опасность и быстро переключит внимание на ее поиски в другом месте. И именно в этот момент жертву легко застать врасплох. На замечание преподавателя, что такая банда быстро запомнится, Йос возразил, что для этого нужно, чтобы о ней кто-то знал. А это сложно, если жертвы не переживут нападение.

После этого занятия Йос получил «отлично» автоматом по всем трем предметам у этого преподавателя. За подсознание. И именно его Йос собирался сейчас использовать для поиска преступников.

Идя по темному переулку, он почувствовал долгожданную прохладу, испытать которую не удавалось в течение всего дня. Выделенное помещение было оборудовано кондиционером, но, судя по его внешнему виду, он был создан еще до строительства самого дома. Закончил работать он, видимо, сразу после его окончания. Попытки починить его не увенчались успехом: открыв крышку, он обнаружил лишь пустую коробку, и с тех пор никак не мог взять в толк, кому понадобились внутренности кондиционера. Однако, как справедливо заметил его брат, – кто сказал, что эти внутренности там изначально были? Да и даже если бы были, как бы он его починил?