Тэцу простонал, сжимая голову. Еще бы чуть-чуть… А тут еще и это странное, пронзительное и такое яркое виденье. И еще он вспомнил улыбку того мальчишки снизу. Тот всегда здоровался с Тэцу и всегда ему улыбался. А случись что — и рванет здание все. И тот дружелюбный мальчишка заодно. Нет, надо как-то не так. Надо по-честному сводить счеты с жизнью, никого в свои дела не впутывая.

И из последних сил поднялся молодой мужчина, судорожно цепляясь пальцами за подоконник. Как будто огромный валун поднял старый, скрипящий, расшатанный стул, едва замахнулся… и откуда только силы взялись?! И вышиб накрепко обклеенное скотчем окно. С минуту стоял, судорожно вдыхая живительный и такой вкусный свежий воздух, влетающий через ощерившееся стекло. Едва дошел до крохотной кухни, заметая следы.

«А может, не надо? — дерзко спросила едва очухавшаяся надежда, — Может, как-нибудь… оно… и пройдет?..»

— Тьфу на тебя, зараза! — уже вслух проорал Тэцу — и вдруг различил, как затихла брань с верхнего этажа.

Он ободрал скотч, проветрил скудно обставленную квартиру. Паспорт запихнул в карман штанов, чтоб потом не искали долго, чей он. Пересчитал деньги. Денег хватало примерно на дорогу до ближайшего леса, на моток синтетической веревки для вещей и пару порций лапши быстрого приготовления.

«Веревка для вещей. Вот паршивая жизнь, теперь даже на веревке придется экономить! Или сэкономить на лапше? Нет, пожрать надо. Чем воду буду греть в лесу? Да так, просто сгрызу. Желудку будет все равно. Да, в лесу хотя бы красиво. Полюбуюсь, отдохну, поем — и все» — так думал Тэцу, собирая свой старый рюкзак, память о добрых школьных днях, подарок отца. Подарков от отца больше не будет — Тэцу единственный выжил в тот день, когда под большие колеса грузовика попалась легковая машина.

После магазина шел мимо старого храма со старой-старой скрюченной годами и ветрами сосной. Под сосной стоял пузатый глиняный горшок, а в нем росла хризантема. Вот сейчас она сияла на фоне земли и ствола белизной своего единственного цветка. Небо было голубое-голубое. Его любимое. Короче, красота…

До леса добрался без происшествий. Что с одной стороны насторожило, а с другой — обрадовало. Спокойно шел в свой последний путь, грыз предпоследнюю плитку сухой лапши для быстрого приготовления. И вот казалось, еще немного — и все точно кончится. На этот раз точно все. В лесу было тихо, настоящая благодать: ветер шумел в листьях, пели птицы. Еще немного — и точно все. Жаль, никто из близких не проводит его в последний путь. Зато в лесу красота. Может, и вид с дерева интересным будет.

«Ну и ерунда же ж в голову пришла! Вид интересный» — Тэцу усмехнулся.

Тут неожиданно где-то спереди зазвучали вскрики, брань и выстрелы. Много воплей. Много брани. Много выстрелов. Казалось, что там кто-то решил расстрелять с сотню-другую человек. Вот у мафии или полиции разборки, а человеку сдохнуть спокойно не дают!

Тут пуля сбила ветку — и та упала к ногам Тэцу. А тот, перепуганный, полез на ближайшую сосну. На сосне он вдруг обнаружил, что он тут, оказывается, не один. На соседней ветке сидела маленькая девочка с прической из трех хвостиков — по бокам головы и наверху. В платьице. С окровавленным плечом. Не успел и слова сказать, как девочка спокойно достала из какой-то коробки в кармане пистолет — судя по виду, очень похожий на натуральный — и невозмутимо направила на него, скользнув пальцем на курок.

— Ты из чьего клана? — сурово спросило дитя.

Тэцу онемел. А издалека, и вскоре, неподалеку, сыпались брань и выстрелы…

Так и сидели с полчаса, пока не стихли последние звуки страшной битвы…

Наконец, схлопотав на себя очередной задумчивый взгляд, Тэцу кратко объяснил, что друг его предал, заметая следы — и Тэцу с позором выгнали с работы. Все отвернулись от него, кто был.

— А, так ты из простых, — спокойно сказала девочка, убирая палец с курка и пряча пистолет обратно в коробку в кармане, — Наши парни бы не стали вешаться из-за такой ерунды! Вообще, мой папаша говорил, что многое исправимо, пока не сдохнешь. Но некогда мне с тобой лясы точить. Я пойду.

— Да ты сюда сама, небось, от страха влезла! — возмутился молодой мужчина.

— Просто папаша учил трезво оценивать обстановку. Если шансов выстоять нет, надо залечь — и копить силы, — невозмутимо отвечала девочка, — Кстати, если совсем запарило жить, то проще прямо с ветки спрыгнуть. Может, шею свернешь. Время сэкономишь. Но если неудачно приземлишься — на год загремишь в больницу с переломом позвоночника, — она ловко спустилась вниз, а Тэцу все еще в нерешительности медлил.

— Слышь, тюфяк! — тихо сказало снизу дитя, — Может, ты меня до ближайшего города доведешь? И если таки передумаешь дохнуть, я, быть может, тебе в будущем чем-то помогу. Мы помощи не забываем.

И в итоге приехавший вешаться Тэцу шел по лесу, грызя последний кусок лапши. А странная девочка спокойно шла рядом, догрызая предпоследний. Вроде как нехорошо бросать в лесу ребенка одного, но грызли душу Тэцу смутные подозрения, что, быть может, прыгнуть с сосны было намного проще.

Через несколько дней, исцарапанные и усталые дошли они до маленького городка. Впрочем, не голодные. Девчонка сломанную ветку ножом заточила — и сделанным гарпуном наловила рыбы из ручья. Совершенно спокойно отрезала рыбам головы, выпотрошила, деловито нарезала мясо тонкими ломтями. Так и ели.

А в маленьком городке запаслись лапшой на деньги, которые нашлись у нее. Она сказала, что денег немного и надо экономить. И мимо полок со сластями, с игрушками прошла без слез и истерик, совершенно спокойно.

«Вот уж кто настоящий самурай!» — со вздохом подумал Тэцу.

А тут в маленьком телевизоре напротив кассы, который смотрел продавец, пошел выпуск новостей. Что полиция наконец опознала трупы, найденные в лесу: тела мужчин, женщин и детей из известной мафиозной группировки. И, похоже, тела их противников, из другой. У убитого главы было тридцать три ранения, пулевых и от лезвий, а вокруг него нашли тела девятерых и, судя по следам вокруг, еще несколько раненных сбежало.

Продавец испуганно прикусил губу, узрев в новостях знакомые пейзажи.

А Кикуко лишь поморщилась, услышав имя убитого главаря. Ни слез, ни истерики. Должно быть, внутри нее бушевала буря. Тэцу робко обнял ее за плечи — и наткнулся на недоуменный взгляд.

— Вообще, наших девок не лапают, — серьезно сказала девочка, когда они вышли из магазина, — За это можно получить ножик в шею. Но тебе, так уж и быть, на первый раз прощаю.

Девчонка, которая спокойно относилась к дракам и смерти, но как-то будто оробела от неожиданной нежности. В какой-то миг ему стало жаль этого ребенка, лишенного обычного человеческого детства. И еще Тэцу вдруг задумался, что не дело ему, молодому мужчине, быть слабее и трусливее какой-то сопливой девчонки. С той поры они зарядку делали вместе. Кикуко — помногу, Тэцу — по чуть-чуть, набирая выносливость.

Так и остались вместе, деля тяготы пополам, деля успех от новых идей на двоих. Она, эта странная девчонка, почему-то верила в него. Мол, раз мужик, значит, справишься. И жить Тэцу стало отчего-то легче и интереснее. Когда ты не один, то приходится больше напрягаться, но в чем-то становится проще жить. Так и хурму из чужого сада воровали вместе, и работали переводчиками вместе: Тэцу брал на свое имя тексты, а девчонка, «сносно знавшая пять языков», переводила. И вообще, практические идеи шли из нее как из фонтана вода. А ему нравилось что-то руками мастерить.

И года не прошло, как отправил Тэцу бывшей домохозяйке конверт с деньгами «от сбежавшего жильца».

А в это время, в тайном логове якудза клана Сирояма глава пускал дротики в крупную фотографию убитого врага. И ржал.

Мол, ну что, съел, Мацунока?! Моя взяла! Я тебя одолел! И где ваша хваленая удача, которая якобы три или четыре века охраняла твою семью?!

— Мацунока… — задумчиво повторил преступник, — Клан Мацунока… «Цветок сосны»… Какая глупая фамилия! Неудивительно, что они проиграли!