Да мне, впрочем, было все равно, что люди говорят. У меня уже было две любимых, заботливых женщин, так похожих друг на друга. Да, впрочем, вторая была чем-то похожа на меня. У меня были драгоценные часы, которые мы проводили вместе. Чего мне было желать еще? Разве что больших успехов в спасении пациентов, но и тут я старался как мог. И сколько-то со временем удачи благодаря опыту и знаниям новым и старым возросло. Хотя я не любил отрываться от больницы и ездить на конференции по родной стране. Да, я уважал моих коллег, кем-то из них даже восхищался, но уверенней себя чувствовал, когда самую тяжелую работу выполнял сам.

А еще Юмэ любила разглядывать фотографии разных стран. Когда она еще была маленькой, она иногда серьезно говорила, смотря на фото с пейзажами другой страны:

«А я здесь была».

Странно, мы с семьей крайне редко путешествовали куда-либо. Я же часто был на работе. И все-таки Юмэ говорила:

«Я видела это место во сне».

Я только улыбался, слушая ее причуды. Да, впрочем, лишь бы и дальше она рассказывала что-то, играя, разглядывала что-то с такой заинтересованной мордочкой.

Как-то раз мы вместе смотрели фильм о людях, приехавших в Лондон из Америки. И вдруг моя дочка — ей тогда было пять лет — сказала:

— Это место я тоже видела.

Я улыбнулся:

— Возможно, ты во сне уже успела совершить кругосветное путешествие.

Дочка сильно задумалась. И вдруг серьезно сказала:

— Да, когда-то я путешествовала по всему миру.

Митико притворно нахмурилась:

— Наверное, из-за этого нам пришлось так долго ждать, когда же ты наконец-то к нам придешь.

— Ага! — дочка засмеялась, потом, посерьезнев, сказала: — Но вам спасибо, что вы подождали меня.

Улыбнувшись, спросил:

— Так, почему же ты все-таки пришла в наш дом?

Юмэ серьезно посмотрела на меня и вдруг не менее серьезно призналась:

— Знаешь, папа, в мире самое лучшее место — рядом с тобой.

— Я ревную! — Митико рассмеялась.

— Разумеется, тебя я тоже люблю, мамуля, — серьезно заявило дитя. — Но, все-таки, для меня самый любимый человек в мире — это папочка.

Я ухмыльнулся:

— И за что же ты меня так сильно любишь, Юмэ?

— Не знаю, — дочка серьезно почесала нос. — Но мой папа — самый классный в мире.

— Благодарю за столь высокую оценку, — улыбнулся ей.

Какие же забавные иногда эти дети! Да, впрочем, хорошо, когда у них есть возможность не вырастать раньше срока. По крайне мере, покуда я спокойствие своей маленькой принцессы достойно хранил.

Когда Юмэ пошла в школу, началась тяжелая пора для нее. Моя девочка любила петь, танцевать, слушать музыку. Другие занятия ей совершенно не нравились. Учителя много жаловались на нее.

Однажды, Митико не выдержала. Отозвала меня в наш маленький сад и сердито прошептала:

— Ты ее отец, Такэси! Ты обязан ее отругать. Она совсем не слушает учителей. Боюсь, она вырастет капризной и эгоистичной.

Но для моей Юмэ ее песни, танцы и музыка были важны как для птицы — крылья. Я за свою жизнь видел немало людей, потерявших свои крылья. Это было очень печальное зрелище. Я хотел уберечь свою дочурку от этой мучительной участи. Поэтому просто я нашел для нее другую школу, с уклоном на изучение музыки и искусства. Там было много уроков пения, музыки и танцев. Юмэ была очень счастлива. Она расцвела.

Однажды я спросил у дочери:

— Юмэ, кем ты хочешь стать, когда вырастешь: актрисой или певицей?

Девочка посмотрела мне в глаза:

— Я хочу стать врачом, папа.

Тут я впервые серьезно на нее рассердился: не хотел, чтобы она пережила все падения как я. Я так старался молчать, когда кто-то умирал у меня на руках, но она… зачем этой отзывчивой и веселой девочке идти по этому пути через ад? Она даже не представляет, сколько это ответственности — хранить доверенные тебе жизни! И сколько боли, если их потерять! Сколько льда становится во взорах близких пациентов, которые вчера еще с надеждой заглядывали тебе в глаза, а сегодня обсуждают, как провожать своего дорогого человека!

Вскричал, сжав плечи этой упрямой девочки:

— Зачем ты хочешь выкинуть свой талант к пению на помойку? Ради моей любви и уважения? Разве ты думаешь, что я хочу, чтобы ты жертвовала чем-то дорогим тебе из-за меня? Разве я после этого смогу звать себя любящим отцом?!

Худенькая рука сжала мое запястье. А вторая меня похлопала по другой руке. Опомнившись, ослабил хватку. Надеюсь, я не слишком крепко ее схватил? Я не причинил ей боли?..

— Ты неправильно понял, папа. Я хочу стать другим врачом.

Я был растерян. Уточнил:

— Так… каким же врачом ты хочешь стать?

Дочка широко улыбнулась. Глаза ее мечтательно зажглись:

— Я хочу стать врачом, который лечит души.

С облегчением выдохнул.

Все-таки, она хочет стать психиатром или психотерапевтом. Там не так много ответственности. Хотя, увы, иногда их пациенты все-таки кончают с собой. Или их приводят после этого, со сломанными крыльями и кровоточащей душой, когда они смотрят пустыми убитыми глазами на мир и на людей и не понимают, для чего им дальше жить. Все-таки, я коллегам, работающим с психикой людей, не завидую: у них тоже серьезное и ответственное дело. И им тоже приходится лечить чужие судьбы. Но моя малышка… к чему эта боль ей?

Проворчал, похлопав ее по щеке:

— В этом мире много трудностей и боли, Юмэ. Невозможно полностью вылечить человеческие сердца от боли.

Моя малышка нахмурилась, потом серьезно ответила:

— В мире много несправедливостей. Поэтому я хочу исцелить всю боль, которая живет в сердцах людей.

Вот упрямый ребенок! Но… она вся в меня!

Я погладил ее по голове — и отправился пить кофе. Дочка обогнала меня еще до кухни со спасительным запахом свежего кофе и встала передо мной, заслоняя от меня проход.

— Пап…

— Ась?

— Я хороший ребенок, правда?

Я рассмеялся. Она была очаровательна, моя маленькая вредина. Какой музыкальный диск ей захотелось купить на этот раз? Или хочет вытащить меня и мать на концерт? Хотя бы Митико пусть сходит, отдохнет. Сможет обсудить с ней вместо меня, если я по графику опять не смогу. Или уеду из концертного зала из-за срочного вызова.

— Угу.

— На уроках пения и музыки я самая лучшая в школе, так?

— Ага.

— А еще папа всегда исполняет свои обещания, верно?

Когда она в упор посмотрела на меня, я почему-то вдруг вспомнил про Камомэ. И про то обещание, которое так и не исполнил.

У меня до сих пор сердце болит при воспоминании об этом. Но что я мог поделать? Камомэ умерла. Она умерла еще до нашей встречи. И поэтому наша с ней встреча ничего изменить не могла. Нет, моя-то жизнь изменилась — и я смог изменить много жизней других — хотя бы на мгновение подарить им шанс еще больше сделать важного и еще хотя бы каплю познать счастливого, но вот жизнь моей маленькой подруги…

— Папа! Ну, пап! Ты чего молчишь? Ты меня совсем не слушаешь! — Юмэ дернула меня за рукав.

— Со мной все нормально, — как обычно соврал я.

Если они могут спокойно шутить и даже вредничать, не подозревая о моей боли, то моя боль — не слишком уж и тяжелая жертва.

— Нет! Неправда! Совсем не нормально! — упрямица обиженно надула губы, — Я хочу, чтобы ты выслушал меня!

Вздохнул.

— Так… о чем же ты хотела мне сказать?

Она серьезно заглянула мне в глаза. Подлизывается. Видимо, все-таки концерт. Может статься, даже в другом городе. И она непременно хочет, чтобы мы съездили туда втроем.

— Папа всегда выполняет свои обещания, правда?

Эти слова раскаленным ножом резанули по сердцу.

— Я целый год была примерным ребенком, хорошо училась, стала лучшей на пении и музыке! Поэтому ты обязан исполнить свое обещание! — Юмэ расплакалась, — Я хочу съездить в путешествие вместе с тобой!

— Но мы достаточно путешествуем! Насколько в моих силах…

— Но я хочу взлететь в небо словно птица! — глаза девочки мечтательно засверкали, она сжала тонкие пальчики в кулачки. — Я так хочу взлететь в небо, летать словно птица! Но у меня нету крыльев… — она вздохнула. — Поэтому я хочу взлететь хотя бы на самолете!