Я провела черту между прошлым и настоящим, но наступивший день заставил сомневаться в том, насколько была честна.

– Видели, как он упал раненый на самом краю обрыва, но высланный дозор тела не обнаружил. Очень много крови на камнях, следы отпечатавшихся на ней лошадиных копыт, словно его… – Георгий замолчал, заметив, как я закрыла рот ладонью, чтобы не закричать. – Прости! – он подошел быстрым шагом, опустился передо мной на колено, взял ладони в свои. – Сомнений в том, что он мертв, нет. Как и в том, что легкой его смерть не была.

– Я навещу отца и расскажу все, – я наклонилась к мужу, коснулась губами его виска. – Ты уезжаешь так спешно.

– Да, мое солнышко, – улыбнулся он мне. Лучше бы не старался, получилось у него вымученно. – Я понимаю, что ты предпочла бы лишний раз с родителями не встречаться…

– Георгий, – перебив, с легким нажимом произнесла я его имя, – я навещу отца и расскажу все о судьбе князя Изверева. Ты прав, возможно, это изменит мнение Федора Игнатьевича о сыне его друга.

Говорить о том, что сильно в этом сомневаюсь, я не стала.

Род Красиных не из последних, есть чем гордится. И имена предков в Летописях, да и богатством своим славится. Единственное, чего не хватало отцу для полного удовлетворения собственного тщеславия – выгодного брака для своей дочери. Князь Изверев был идеальным вариантом, пока не начал высказывать крамольные мысли и не попал в немилость к императору Ксандру. Вот тут-то и стал… недостойным наследником.

Его гибель исправить ничего не могла.

– Но это будет не единственная моя просьба, – Георгий поднялся с колена, потянул меня за собой. Когда я встала, обнял, заставив вновь ощутить волнение. – Я хочу, чтобы ты уехала в Виноградово.

– В Виноградово? – переспросила я, отстранившись.

До поместья его дяди – графа Горина, два дня пути. И не сказать, что я была против – Алексей Степанович, полковник в отставке, был добрейшей души человек. Георгия он любил, как сына, меня принял столь же тепло, как и мама Лиза, да и малышку нашу, которую приехал навестить сразу, как только позволила магиана, называл своей внучкой, но…

Чтобы просить меня покинуть столицу с крошечной дочерью на руках, должны были иметься серьезные основания. Даже я, не слишком-то разбираясь в тонкостях политических течений и веяний, это понимала.

– Мне будет так спокойнее! – Ответ мужа был короток и резок.

– Я не могу вот так, сразу, – отошла я от Георгия.

Прошлась по комнате, невольно касаясь всего, что попадалось под руку. Кресло у камина. Магический светильник на высокой подставке с маленьким столиком, на котором стояла моя любимая статуэтка – девочка в пышном платье с котенком на руках. Подарок бабушки.

Когда она умерла, очень тихо, в своей постели, просто не проснувшись однажды утром, я потеряла всю семью, которая у меня была.

– Эвелин! – муж догнал меня у книжного шкафа. Взяв за руку, развернул к себе. – Эта поездка может оказаться очень долгой. Смерть князя перечеркнула всю проделанную нами работу. Начинать придется даже не с начала… – Он не закончил, вздохнул. Не тяжело, но как-то так, словно понимал бессмысленность всего, что ему предстояло. – Здесь ты останешься совершенно одна.

Последний аргумент мог быть не самым удачным. В полном слуг доме говорить об одиночестве трудно, да и не тяготило оно меня. Не любила я шумных компаний, приемов, балов, отдавая предпочтения тихим вечерам с книгой, спокойным прогулкам по дорожкам сада, да милым разговорам «за жизнь» с мамой Лизой.

Но сейчас он говорил не об этом. И я это понимала.

– Я о чем-то еще должна знать? – глядя пристально, спросила я у мужа.

Задать прямой вопрос не сумела, но и так все было достаточно ясно.

– Мне бы тебя успокоить, – протянул Георгий, похоже, злясь на самого себя.

– Я – твоя жена! – произнесла я твердо, не понимая, откуда берутся силы. Откуда вот эта решимость….

– Об этом князьке Извереве забудь! – едва не брызгая слюной, ярился отец, грузно расхаживая по кабинету. – Нет! Что он думает, раз княжеского рода, так ему с рук сойдет?! Ну, так и не такие в подвалах Канцелярии от смутных идей отрекались! – Он остановился напротив матери, ткнул пальцем ей в грудь: – От дома отказать! И чтобы даже имени его не слышал! – А ты, – повернулся он ко мне, – марш в свою комнату. И не дай Заступница, я узнаю…

– Как скажите, папенька! – присела я, склонив голову, чтобы не увидел выступивших на глазах слез.

– Вот то-то же! – моя покладистость его слегка успокоила. Но ненадолго. – Эх, такой выгодный брак был! – прорычал он. Схватил попавшуюся под руку шкатулку с курительными трубками, шваркнул об пол. – Нет, ты представляешь, – обратился теперь уже к брату, – он посмел высказаться против войны?! И где?! На дворянском собрании!

– В Канцелярии говорят, – не скрывая сарказма, отозвался тот, бросив на меня неприязненный взгляд, – что император собирается подписать указ о ссылке князя на границу с Ритолией.

– Туда ему и дорога! – удовлетворенно прошипел отец в ответ. – А ты почему еще здесь! – вспомнив о моем присутствии, вновь окрысился он. – В свою комнату я сказал! В комнату!

Последнее, что я услышала в тот вечер, были два имени: графы Орлов и Илинский, которые отец произнес, пока я закрывала дверь.

– Прости, солнышко, – Георгий вдруг порывисто прижал меня к себе, – но есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Совсем.

Он был прав.

Наверное.

– Когда я должна отправиться в Виноградово? – не желая добавлять мужу проблем, уточнила я, сожалея лишь об одном – повторить прошлую ночь нам, возможно, удастся еще не скоро.

– Неделя, дней десять, – не отпуская меня от себя, прерывистым шепотом произнес он в самое ухо. – Когда будешь готова, отправь вестника, дядя пришлет за тобой Ивана.

– Я сделаю, как ты просишь, – сглотнула я вставший в горле ком.

С каждым новым словом все становилось еще серьезнее. Иван. Бывший денщик Алексея Степановича, ставший теперь верным слугой.

Невысокий, худощавый, с грубоватым, продубленным ветром и солнцем лицом. Я однажды видела, как он легко, играючи, жонглировал тремя топорами.

Если Георгий считал, что так будет лучше, я должна была прислушаться к его словам. Не только ради себя, но и.. ради нашей дочери!

***

Первый день без Георгия был самым тяжелым. Мысли. Мысли. Мысли.

О муже, об Эндрю. Как могло оказаться так, что любовь к Андрею в одно мгновение сумела стать светлой памятью, уступив место другому в казавшемся разбитым сердце?

Или я вновь обманывала себя и виновна в этом чувстве была разлука?

Или та ночь, когда я отдавала себя с неистовством, которого не ощущала в себе раньше?

Или это просто было чудом, и родившееся дитя соединило тех, кто дал ему жизнь?

Вопросов оказалось много, но лишь малая часть из них находила свои ответы. Те, чтобы без капли сомнений или тени сожаления.

– Госпожа, – в приоткрытую дверь кабинета заглянула Аннушка – старшая горничная. Когда я подняла голову от расходной книги, мило присела, чтобы тут же вспорхнуть шебутной птичкой. – Вернулся посыльный от господина Красина.

– Что там? – несколько устало протянула я, только теперь посмотрев на стрелки часов.

Хотя бы стало понятно, откуда это ощущение окаменевшей спины. Я собиралась только наметить, что необходимо сделать до отъезда в Виноградово, а просидела почти до обеда.

– Господин Красин будет ждать вас завтра в одиннадцать, – бросила она быстрый взгляд на две стопки, в которые я раскладывала накопившиеся бумаги. Третья, которую еще предстояло разобрать, была самой большой. – Если вас не устроит это время…

– Отпускай посыльного, – улыбнулась я. – Меня все устраивает.

Когда Аннушка, вновь порадовав меня задиристым книксеном, выскочила в коридор, я поднялась, вышла из-за стола. Подошла к большому окну, выходившему на подъездной двор.

Следы, которые оставила гроза, здесь уже убрали, так что дорожки между рядами идеально подстриженного кустарника были чистыми, ухоженными.