За два года до событий

Магический светильник лишь слегка разгонял темноту рядом с креслом, в котором я сидела, но этого было достаточно, чтобы разглядеть решимость на лице стоявшего в двух шагах от меня Эндрю.

– Своего мнения ты не изменишь. – Я не спрашивала, говорила твердо. Кто угодно, но только не он! Кремень!

Матушка как-то сказала, что в их роду мужчины все такие. А потом вздохнула, словно сожалея.

И ведь права! Не окажись князь Изверев столь упертым, выступая против войны, которую собирался объявить Ритолии император Ксандр, этот разговор шел бы совершенно в иной тональности.

– Не изменю! – Эндрю приблизился, опустился передо мной на корточки, взял ладони в свои: – Если бы я был уверен, что ты станешь моей…

– Я готова стать твоей прямо сейчас! – не дала я ему закончить, прекрасно понимая, что должно было последовать дальше.

– …моей женой, – продолжил он, словно меня и не услышав. – Когда-нибудь ты поймешь, что иначе я не мог. Честь рода…

Я вновь его перебила:

– Я знаю, что такое – честь рода. И понимаю, о чем ты говоришь, но… – я не сдержалась и всхлипнула, представляя свои будущие перспективы.

Граф Орлов или граф Илинский.

Оба, с точки зрения отца, весьма подходящая для меня партия. Фамилия не из последних, богаты, при чинах и с хорошей перспективой на будущее.

Один, как и его батюшка, пошел по военной стезе, второй служил в Канцелярии розыскных дел. Оба недурны собой, оба получили прекрасное образование. Оба в том возрасте, когда юношеская ветреность уже в прошлом и как раз наступила пора подумать о семье.

Чем не женихи?!

Все было так, но я любила другого. И этот другой сейчас прощался со мной. Возможно, навсегда!

– Эвелин, – он поднес мою ладонь к губам, коснулся мягко, бережно, – ты всегда будешь моей путеводной звездой! Чтобы не случилось, куда мы меня не занесла судьба, я буду помнить.

– Это нечестно! – я вырвала руку, резко поднялась, отошла к окну, тяжело оперлась на деревянный подоконник.

Там, на площади, танцевали и веселились, празднуя рождение у императора внука.

Первого внука…

– Да! – согласился он со мной. – Это нечестно, но… – он не договорил, приблизившись ко мне.

Я надеялась, что прижмется хоть на мгновение, одарит своим теплом, нежностью, но он лишь положил рядом с моей ладонью маленький кулон на тонкой золотой цепочке и решительно вышел из номера, только и бросив напоследок:

– Будь счастлива!

Как это сделать, когда сердце расколото на крошечные кусочки, князь Андрей Изверев мне не сказал.

Доносившийся из-за двери спальни шум пробился сквозь усталую дрему, заставив не только открыть глаза, но и приподняться, упершись локтем в одну из подушек.

– Эвелин!

Я не ошиблась, посчитав, что причиной суеты стало появления Георгия.

Последние три месяца граф мотался с поручениями императора, появляясь в столице на несколько дней и вновь отбывая на границу с Ритолией. Два года войны, измотавшие и нас, и их, не привели империю к победе, а княжество – к поражению.

Оскудневшая казна, недовольная политикой аристократия, обедневший народ. Все хотели мира. И – мы, и они.

Граф Георгий Орлов, вот уже полтора года как мой муж, был среди тех, кто имел возможность этот самый мир приблизить.

– Ты хотел сына, – измученно улыбнулась я, когда он стремительно прошел через всю комнату и, сдвинув одеяло, которым была укрыта, присел на край кровати.

– Я хотел ребенка! – в его глазах я увидела мягкий укор. – Нашего с тобой ребенка! – Георгий наклонился – похоже, собирался меня поцеловать, но тут же отпрянул, огорченно вздохнув.

Его одежда была пыльной, как и лицо.

– Сколько лошадей загнал? – качнула я головой, вновь откидываясь на подушки.

По словам магианны, роды были не самыми тяжелыми.

Но это – смотря для кого.

– Неважно! – Георгий смотрел на меня.

Даже если это была не любовь, что-то очень близкое к ней.

Увы, ответить ему тем же я не могла. Уважала, гордилась, была уверена, что мне повезло с мужем. Бывали дни и ночи, когда считала себя счастливой, но мое сердце потерялось где-то там, в горах Ритолии.

Безответно, без надежды.

– Она красивая, – я зевнула, чувствуя, как закрываются глаза.

Первые схватки начались больше суток назад.

– Она похожа на тебя, – мягко, словно летний ветерок, выдохнул он и поднялся. – Отдыхай.

– Ты не уедешь? – нашла я в себе силы спросить.

– Нет! – качнул он головой. – Не раньше, чем через месяц.

Возможно, он еще что-то добавил – мне казалось, что там, в мягкости сна, я продолжала слышать голос мужа, но так ли это было…

Проснулась я резко, вскинулась на прозвучавший где-то далеко крик. Такой беспросветный, отчаянный, прощальный.

И имя. Мое имя. Эвелин!

– Тише, тише, – придержав за плечи, Георгий вернул меня на подушки. Когда я посмотрела уже осмысленно, заботливо спросил: – Подать воды?

Я прислушалась к своим ощущениям, не поднимаясь, качнула головой – нет.

– Ты почему не отдыхаешь? – поинтересовалась в свою очередь, когда Георгий, как и днем, присел на край кровати.

Был он в домашней одежде.

Белая рубашка из тонкой ткани с узкой полоской кружева, украшавшего большой воротник и широкие манжеты, стягивавшие рукава на запястьях. Верхние пуговицы расстегнуты, открывая смуглую от загара кожу и кучерявый волос на груди.

Простые серые брюки, черный кушак, повязанный на талии.

Граф Орлов никогда не слыл сердцеедом, что не мешало ему быть по-мужски привлекательным. Резковатые черты лица, густые брови, тонкой полоской сросшиеся на переносице, нос с горбинкой, упрямые губы, твердый, непоколебимый подбородок.

Мое сердце признавало его спокойную, выверенную красоту, но продолжало мечтать о другом.

Как бы поздно при этом ни было.

– Пытаюсь привыкнуть к тому, что теперь я – отец, – ответил он с легкой улыбкой, – но пока получается плохо.

Хватило этих слов, чтобы я вновь поднялась с подушек:

– Я хочу ее видеть!

На этот раз головой качнул Георгий:

– Магиана запретила тебе до утра вставать. – И тут же успокоил: – С ней кормилица, нянюшка и мама Лиза.

– Ну, если мама Лиза, – улыбнулась я, мгновенно успокоившись.

Мама Лиза была старшей кухаркой. На кухне сама уже давно не копошилась – возраст, руки стали не такими быстрыми, как раньше, но без ее веского слова в вотчине кастрюль и половников даже с места на место ничего не передвигалось.

А еще она была хранительницей графского дома. Мягкая, отзывчивая, уютная. Заменить Георгию умершую от лихорадки мать вряд ли смогла, но сделала эту потерю менее болезненной.

Заботой в свое время окружила и меня, помогая смириться с нелюбимым мужем и научив, что для семьи важнее совершенно другие чувства.

– Приляжешь? – я немного сдвинулась, освобождая для него место.

Тело было слабым, утомленным, но эта усталость казалось приятной. В ней имелся смысл. Такой огромный, всеобъемлющий!

Я стала матерью! У меня родилась дочь!

«У нас», – поправила я себя мысленно. Мы стали родителями и у нас родилась дочь.

– Ты умеешь соблазнять, – фыркнул Георгий. Наклонился, снял домашние туфли, лег поверх одеяла, повернувшись ко мне: – Я смотрю на тебя и не могу понять, что изменилось?

– Я простоволоса и без макияжа, – я попыталась свести к шутке его вопрос. Уж больно оказался сложен. Хотя бы в том, что Георгий, со своим умением все подмечать, не пропустил того внутреннего покоя, который я ощутила, услышав первый крик дочери.

Что было в нем?! Всего лишь плач только что появившегося на свет ребенка.

В тот момент я заново родилась вместе с ней. Уже для другой жизни. Для той, в которой будет она, я и ее отец.

– Ты плачешь? – Георгий провел ладонью по моему лицу, стирая предательскую влагу.