– С нами, женщинами, такое бывает, – сделала я слабую попытку улыбнуться, но вместе этого всхлипнула.

Жалость, тоска, пришедшее только сейчас четкое, осознанное понимание, что для меня Эндрю потерян навсегда, накатившая волной нежность к крохе, что лежала в люльке всего лишь за дверью, отделявшей одну комнату от другой, благодарность к мужу, не только подарившему мне дитя, но и сумевшего пробудить во мне искреннюю привязанность…

Все это было таким острым, болезненным.

– Я впервые вижу слезы на твоих глазах, – с легкой укоризной произнес Георгий.

Невольно сжалась – ко всему прочему еще и это, но муж сделал то, чего я в этот момент совершенно не ожидала. Придвинулся ближе, прижимая к себе, подсунул руку мне под голову, разделяя душевную боль, давая опору этим простым, но столь естественным для него порывом.

– В них немало от счастья, – затихая от его тепла, вздохнула я. – Это были не самые легкие сутки в моей жизни, но я готова их повторить. – Он многозначительно хмыкнул, а я поторопилась поправиться: – Годика так через два.

– Думаешь, я буду с тобой спорить? – засмеялся он мне в самое ухо. И тут же добавил: – А теперь – спи, а то мама Лиза утром отшлепает меня, как когда-то в детстве.

– Она тебя шлепала? – развернулась я к нему. Приподнялась, заглянув в глаза.

– Я был проказником, – Георгий чуть надавил мне на плечо, понуждая лечь. – Шлепала не больно, но обидно.

– Она мне об этом не рассказывала, – «огорчилась» я.

– Вот Елена подрастет, у мамы Лизы появится повод пожаловаться на меня, – пообещал Георгий.

– Елена? – переспросила я.

Об имени для ребенка мы с ним говорили. Однажды даже пару дней, поссорившись, молчали, не сойдясь во мнении. Он хотел назвать сына Александром, я…

Я – Андреем.

– Тебе уже не нравится? – муж сделал вид, что удивлен моим непостоянством.

– Ты же хотел назвать ее Светланой, – напомнила я нашу договоренность, которой закончился спор. Мальчика называю я, девочку – он.

– Хотел, – улыбнувшись, согласился Георгий, – но, увидев, понял, что это – Аленка.

– Елена Георгиевна Орлова, – произнесла я вслух, мысленно представляя себе не крошку, которую прижимала к груди, а юную барышню, которой она когда-нибудь станет. – Красиво! – признала я его правоту.

– И напоминает тебя, – поцеловал он меня в лоб. – А теперь спи.

– А ты не уйдешь? – по-детски капризно, протянула я.

– Не уйду, – заверил он и посмотрел так, словно его слова значили значительно больше, чем таилось в моем вопросе.

Но мысль об этом лишь мелькнула и растаяла в мягкости принимающего меня в свои объятия сна.

Муж был прав, я действительно нуждалась в отдыхе.

***

День выдался тяжелым, душным, безветренным. Воздух был полон непролитой воды, но гроза, которую ожидали еще прошлым вечером, так и не разразилась. Ночью небо было ярким, звездным, да и теперь, когда перевалило за полдень, оставалось высоким и белесо-голубым, прозрачным, как пустое молоко.

– Вы бы отдохнули, госпожа, – подошла ко мне кормилица Алены. – Господин граф…

– Господин граф опять будет недоволен, – устало улыбнулась я ей. Оглянулась на колыбельку.

Елена спала беспокойно. Хмурилась, морщила носик.

Эта погода ей тоже не нравилась.

– Идите, госпожа, идите, – поддержала кормилицу мама Лиза.

Они обе были правы – Георгий должен был скоро вернуться из Штаба, куда его вызвали, но уходить из детской не хотелось. Рядом с дочерью я чувствовала себя не просто счастливой – нужной. Ее крохотным ручонкам, ее пальчикам, ее глазкам.

Георгий называл меня сумасшедшей мамочкой.

Любя называл.

– Хорошо, – вздохнув, согласилась я. – Но если…

– Солнышко мое, – мама Лиза уперла руки в пышные бока, – ты, что же думаешь, не управимся?!

Речь ее была грамотной – она не только окончила поварскую школу, но и некоторое время преподавала там же, но иногда, когда начинала яриться, вдруг вспоминала, что вышла из простого сословия.

– Не думаю, моя грозная матушка, – порывисто подошла я к ней, поцеловала в морщинистую щеку и, уже чинно, как положено благородной даме, направилась к двери.

– И – графиня, и дите родила, а все девчонка-девчонкой. – проворчала она мне вслед. И тут же шикнула на кормилицу: – А ты – ничего не слышала!

– Как прикажете, мама Лиза, – покорно откликнулась та, похоже, ничуть не испугавшись.

Наверное, это и было счастьем:

Наверное?

Мысль лишила последних сил, так что, выйдя в коридор и плотно прикрыв за собой дверь, я прижалась к прохладной стене, давая себе передышку. Утро выдалось тяжелым. Затихала Алена только у меня на руках.

Внизу часы гулко пробили час. Георгий обещал быть к половине второго, попросив дождаться его к обеду.

Дни летели так быстро.

Вместо месяца, муж задержался в столице на два, что только радовало.

Два месяца, когда я могла не переживать за его жизнь. Могла не вздрагивать от каждого шороха, слыша в них шелест падающей на стол магической почты. Могла без опасений засыпать и с легкой душой просыпаться, зная, что спустившись к завтраку, застану его стоящим у окна в ожидании меня.

Как дверь в детскую вновь открылась, я не услышала. То ли задумавшись, то ли…

– Сходила бы ты к Заступнице, – матушка Лиза придержала меня за руку, когда я, резко отстранившись от стены, чуть пошатнулась. Смотрела с заботой, но и укоризны в глазах хватало. – Извела ты себя. Не знаю, чем, но извела.

– Матушка Лиза, – сжала я ее ладонь. – Это просто беспокойство.

– А я разве не об этом говорю? – нахмурилась она. – Он здесь, рядом, а ты измучилась вся, словно от беды. Нельзя так. Судьба она ведь как на нас смотрит? Кто с радостью, к тому и она с удачей и подарками. А кто вот так, как ты… – Она вздохнула, качнула головой. – Магиана сказала, что ты в ее заботе больше не нуждаешься, вот и вспомни, как это, когда страсть тела все глупые мысли из головы изгоняет.

– Матушка… – я мягко улыбнулась.

– Матушка! Матушка! – засмеявшись, повторила она за мной. – Потому и учу, пока жива. Не о завтра думай, о сегодня. А завтра… – в ее глазах что-то мелькнуло, но так быстро, что разглядеть не получилось. – А завтра, оно само заявится, и звать не придется.

– Умом я понимаю, – повинилась я, – но справиться с собой не удается. Когда он дома – отступает, а стоит не слышать его голос… – я опустила голову, пряча от нее тоску и ложь.

Ту, в которой не Георгий шептал мое имя.

– Сходи к Заступнице, – сжала она на миг мою ладонь. – У тебя вон уже тени под глазами, словно от болезни сохнешь. Думаешь, муж не замечает?

И в этом она тоже была права. Вопросов Георгий еще не задавал, но от магианы потребовал, чтобы задержалась в нашем доме, хоть та и заверяла, что восстановилась после родов я полностью.

– Хорошо, матушка, – прижалась я к ней так, как никогда не прижималась к собственной матери, – так и сделаю. Если твой способ не поможет, то схожу в Храм.

– Вот и умница! – сразу повеселела она, чтобы тут же нахмуриться. Повела носом… – Это они что там… – всплеснула руками и тут же шустренько кинулась в сторону лестницы.

Я еще постояла минутку и, направилась в свои покои, переодеться к обеду.

Когда спустилась вниз, Георгий был уже дома. И не один.

– Прошу меня простить, – граф Илинский, прервав разговор на полуслове, чуть склонил голову. Дождался, пока я подойду, принял протянутую руку, коснулся губами запястья, только после этого продолжив: – Я говорил Георгию, что Вы можете быть недовольны столь неожиданным визитом, но он…

– Но я настоял, – перебив, улыбнулся муж. Вроде и незаметно, но как-то жадно окинул меня взглядом – я приняла слова матушки Лизы к сведению и выбрала кокетливый, хоть и весьма простой наряд, – сказав, что ты не выгонишь гостя. Теперь тебе судить, кто из нас прав.

– Георгий никогда не ошибается в отношении меня, – я подошла к мужу, позволив приобнять себя за плечи. – Я рада вас видеть, Владимир.