Мне так показалось.

– Мама Лиза, – укоризненно качнула я головой. Вспоминать об этом не хотелось. Как и думать о будущем. Без Георгия. – Святая Заступница! – выдохнула я, закрыв лицо руками. Достаточно было мысленно произнести имя мужа, чтобы вновь ощутить ужас ситуации, в которой я оказалась.

Пропал.

Когда направлялся к князю Алихану, единственному из трех старших князей Ритолии, способному остановить войну.

– Эвелина! – теперь уже строжилась мама Лиза. – Он – жив! И не смей думать иначе! – твердо произнесла она. Потом медленно выдохнула: – Он же мне, как сын. Я бы почувствовала.

Хотела я сказать, что и я… тоже, но не вышло. Чтобы чувствовать, надо любить, а я…

Это было важно, но не сейчас. Пока существовала опасность для моей дочери, я была обязана позаботиться именно о ней.

– Спасибо тебе, родная, – я обняла маму Лизу. Ойкнула, когда она стиснула меня своими пусть и ослабевшими с возрастом, но все еще достаточно крепкими руками. А когда отпустила, не сказав больше ни слова, направилась к выходу.

Не по черствости не сказала, просто… возникшее вдруг ощущение, что видимся мы в последний раз, отдалось в сердце жгучей болью. Произнеси я хоть звук, уже бы не сдержалась.

Когда вышла на крыльцо, там уже собрались все домочадцы. Провожали.

И на этот раз говорить я ничего не стала, просто поклонилась им, как они должны были кланяться мне, благодаря за заботу. Заботу не по обязанности, по тому, что приняли меня, как свою.

Несмотря на мои опасения, столицу мы покинули без проблем. Герб хоть и был маленьким, но не для караульных. Карета еще только подъезжала к сторожевой будке, а шлагбаум для нас уже подняли.

Я надеялась, что это был хороший знак. Заступница благословляла наш путь.

Выехали мы поздно, не успевая до вечера добраться до постоялого двора, где можно было бы остановиться на ночь. Гнать же лошадей… Если бы я не приказала отправить дяде Георгия второго вестника, нас бы ожидали на дороге подставы, позволявшие добраться до Виноградово чуть больше, чем за двое суток.

Но даже так…

– Госпожа, а они искали те самые бумаги? – сбив с мысли об обители дочерей Заступницы, находившейся чуть в стороне от основного тракта, наклонилась ко мне Катерина. Она сидела напротив. Там же была закреплена люлька, в которой спала Аленка.

Аннушка устроилась рядом со мной, а Владислав остался на козлах с кучером, отказавшись пересаживаться в карету, когда мы выехали из города

– Кто они? – не сразу поняла я, о чем спрашивала кормилица.

– Ну, те, из Канцелярии, – так же, шепотом, пояснила она.

Бумаги! Если бы не Катерина, я бы о них не скоро вспомнила.

– Вряд ли, – чуть качнула головой. Утверждать, только вызвать лишний интерес, а так… – Там просто письма, а требовали служебные документы.

– А… – тут же разочаровано протянула кормилица. – А я их подальше запрятала.

– И правильно сделала, – похвалила я ее. – Графу бы не понравилось, если бы его переписку читали чужие люди.

Катерина тут же довольно заулыбалась, вновь откинувшись на мягкую подушку сиденья.

А я снова задумалась, глядя на малышку, которая спала в своей любимой позе на животе, приподняв попку и чуть разведя ножки.

Я не обманула кормилицу, это были именно письма. Мне хватило пройтись взглядом по оборванным строчкам, чтобы понять это. Не дружеские, но и не сухие, казенные. Скорее уж приятельские. Написанные вроде и легко, но без той открытости, которая отличает дружбу.

В верхнем было упоминание о Ланзири, городке на границе, находящимся еще на территории Вероссии. В том, что лежало ниже, о трактире, в котором он предпочитал обедать.

Ничто из этого не приближало меня к ответу на вопрос, почему он спрятал их в детских вещах. Просто хотел, чтобы они оказались у графа Горина? Мог просто сказать мне, я бы выполнила его просьбу.

Предполагал, что придут с обыском? Но тогда…

«Он не остановится не перед чем, чтобы смешать с грязью имя графа Орлова», – возникли в памяти слова Илинского, избавляя меня и от тени сомнений.

Георгий – не предатель, кто бы и почему не хотел представить все именно так. И не потому, что он мой муж.

Хотя… и поэтому тоже!

Возможно, я не очень хорошо разбиралась в людях, но за полтора года брака нельзя было не увидеть, с какой истовостью он радел об императорских поручениях. Как отзывался о самом императоре, о его наследнике.

И это тоже было не главным! Просто…

Просто, Георгий был человеком чести! Такие – не предают! Такие отдают свои жизни!

– Вы бы подремали немножко, – потревожила меня Аннушка. – Пока малышка спит. А то ведь сами бледная…

В чем-то она была права. Дорога была хорошей – карета лишь мерно покачивалась, успокаивая, да и кто его знал, что ждало нас впереди. Пока была возможность, надо было передохнуть.

– Хорошо, – согласилась я, бросив еще один взгляд на дочь. Похоже, она была единственной в нашей компании, кому эта поездка доставляла удовольствие. – Если усну, разбудите, когда нужно будет поить Алену лекарством.

Кивнули обе, а Аннушка, поднявшись, еще и накинула мне на плечи шаль.

Поблагодарив улыбкой, я закрыла глаза. Даже если не удастся, как она сказала, подремать, так хотя бы подумать, не опасаясь, что вновь собьют с мысли.

Зря я беспокоилась, усталость, тревога, испытанный мною страх, сделали свое дело, окутав сознание зыбкой волной. Сон – не сон, но в яви меня точно не было.

Насколько долго, сказать трудно, но очнулась я резко, стоило лишь карете остановиться.

Вопрос задать не успела, да и испугаться – тоже, дверца открылась, и на подножку заскочил растрепанный Владислав:

– Госпожа графиня, – приглушенно произнес он, не забыв про малютку, – за нами едут два всадника.

– Что? – растерянность вновь сделала свое грязное дело, не дав сразу понять слова мальчика.

– Два всадника, – повторил он на удивление терпеливо. – Еще далеко, но через четверть часа нагонят.

– Два всадника? – уточнила я. Потом нахмурилась: – А ты откуда знаешь?

– Там мама научила, – как-то даже удивленно ответил он. – Я сразу, как только мы из столицы выехали, так маячок к карете и привязал. Теперь он за нами как хвостик тянется.

– Как хвостик… – не удержалась я от повтора.

Нам хватило бы и одного.

– Госпожа? – Катерина перевела взгляд с меня на завозившуюся Аленку.

– Может, это просто всадники? – предположила Аннушка, пытаясь успокоить скорее себя, чем меня.

– Не просто, – совсем по-взрослому скривился Влад. – Маячок ровно бьется. Лошади хорошие, крепкие.

– Госпожа, вам надо бежать! – тут же встрепенулась Аннушка, напугав меня еще больше.

За себя я не боялась, а вот дочь… Если меня арестуют, она должна быть в безопасности!

Последняя мысль, хоть и не должна была, но добавила решимости. Дочь! Во время урагана я держалась ради нее! Ради нее бежала из столицы.

Из открытой дверцы дохнуло теплым воздухом, наполненным ароматами трав. Взгляд зацепился за цветущие заросли кустарника, за рощицу неподалеку.

– Здесь есть поблизости деревни? – спросила я у Катерины. У нее семья большая, родни много.

Она сдвинула занавеску с другой двери, выглянула наружу. Вновь села, задумчиво посмотрев на меня:

– Так вроде поместье Ермолино неподалеку. А там и деревенька рядом.

Младшего Горского ее невнятный ответ не устроил:

– Дядь Коль, – держась за дверцу, наклонился назад Влад, – мы Ермолино уже проехали? – Что тот ответил, я не услышала, но когда мальчик встал нормально, выглядел довольным: – Пара верст. Проселок скоро будет.

– Тогда вот что, – в своем решении я не сомневалась, – ты, Катерина, берешь люльку с Аленой и уходишь в лес. Прячешься там и не выходишь, пока я не позову. Ты, Владислав, – снимая с пояса кошель с монетами, продолжила я, – отправляешь с ней. – Он попытался насупиться, но я тут же добавила: – Ты – мужчина. Береги их.

– Госпожа, может… – в глазах Катерины был страх.