— А зачем умирать, ведь можно же в сторону отойти?
— Место полка определено диспозицией командующего, изменить его можно только по приказу именно командующего, а в сражении командующий такими мелочами отвлекаться не будет. А отойти без приказа он не имеет права. Вот и получается "Стоять и умирать". И не зря этот случай стал известен, офицер проявил лучшие качества: верность приказу, стойкость и бесстрашие. А гибель солдат… Так ведь война и никто не даст гарантии, что даже отведи он быстро весь полк, это не приведёт к ещё бОльшим потерям.
— А ты к чему мне это всё рассказываешь?
— Просто отвлечь тебя пытаюсь…
— Спасибо…
Баркас уже утарахтел на патрулирование, такое ощущение, что это очень рьяный и старательный патрульный и обнаружь они в поле своего зрения даже не нас. А просто непонятный им плавающий объект, не поленятся и подойдут посмотреть и проверить. Я же приходила в себя от осознания миновавшей буквально в миллиметрах опасности.
Вот, что им в своём разведотделе было не договориться о том, чтобы нас забрали гидромсамолётом в первую же ночь после выполнения задания, да хоть с того же озера Мульяна, где мы ждали возвращения части группы. И все остались бы живы и задание было бы выполнено. А теперь ребят уже не вернёшь, лейтенант неизвестно, выживет ли, я тут едва не описалась от неожиданности и ещё неизвестно сколько километров вёслами махать. Да, ладно бы просто махать, а ещё не попасться какому-нибудь особо глазастому и бдительному финскому парню… Вот, ей Богу, зла не хватает… Как там про героизм Сосед говорил, что это почти всегда расхлёбывание чьих-то ошибок или недоработок… У нас, конечно не героизм, как у солдат в бою, но избежать это было можно, вот, что обидно!..
— Не злись, лучше послушай. Я сейчас вспомнил, что кажется в следующем году тоже осенью, только пораньше две девочки комсомолки твои ровесницы Лисицына и Мелентьева, одна из Пряжинского района, другая кажется из Рыбреки, это Шелтозерская деревня почти на берегу Онеги, из Петрозаводска пешком несли образцы документов и донесение подполья нашим. Они прошли больше ста километров по финским тылам и в конце вплавь преодолели Свирь в районе Вознесенья. Одна утонула, а вторая еле живая от переохлаждения добралась до наших и передала пакет. Она кажется тоже не выжила, обеим присвоила звание Героев Советского Союза. Фактически ты сейчас повторяешь их эпопею, может по расстоянию меньше, но у тебя на руках раненый лейтенант, а ещё они обе были местные и у них куча родственников и знакомых, так, что часть пути они даже могли спокойно проехать с местными попутчиками и могли не шарахаться от каждого куста. Гордись!
— Ты, что думаешь, нам Героя дадут?
— Думаю, что не дадут! В начале войны награждают очень неохотно, так, что нам бы ещё живыми остаться, когда к нашим выйдем…
— Ты, что такое говоришь?
— Говорю, то, что есть. Кто ты, с точки зрения контрразведки?
— Как это кто?
— С точки зрения контрразведки, а это именно они будут проверять каждое твоё слово, ты военнослужащая красного флота, которая фактически неизвестно что делала на оккупированной врагами территории, и вот, ведь, что удивительно, из всей группы здоровых подготовленных матёрых мужиков фактически единственная невероятно осталась жива. А если ещё и выйдем к своим, то преодолела много километров на лодке по водам, которые патрулируют финские патрульные суда, что само по себе невероятно и сомнительно! Значит, ты — завербованный шпион, отправленный финской разведкой в наш тыл, и с целью внедрения тебе даже дали донести настоящий секретный пакет, хотя может в этом пакете теперь после того, как он побывал руках финской разведки уже ничего ценного, сплошная дезинформация! И вот на эти обвинения тебе придётся очень вдумчиво и ответственно отвечать.
— Да как ты можешь?
— Мета! Тебе лучше это заранее знать и быть готовой, потому, что если ты просто истерику начнёшь закатывать у следователя, для него это будет прямым подтверждением его подозрений!
— Нет! Такого не может быть! Я тебе не верю! А лейтенанта тоже будут подозревать?
— Будут, но его меньше, потому, что он проверенный командир разведотдела штаба фронта, за него будут ручаться все его начальники. И к тому ж он ранен. А ты пришлая! И как связистка и не просто телефонистка, а радист-дальник, ты допущена к тайнам достаточно высокого уровня…
— А вот ты и попался! Если лейтенанту поверят, то он подтвердит, что я не шпионка!
— Он самым честным образом даст показания, когда и если придёт в себя, а мы как раз очень заинтересованы в том, чтобы он пришёл в себя и довезти его живым, как бы цинично это не звучало! Вот только эти показания для тебя приговор, потому, что он честно скажет, что бОльшую часть времени пребывал в беспамятстве и ничего о том, что ты делала сказать не может. Так, что тут бы в живых и на свободе остаться, а не Героя получать…
— И что ты предлагаешь?
— А что тут можно предложить? Только вперёд и как можно скорее добираться до наших.
— Так ведь ты сам сказал, что я уже считай объявлена шпионкой.
— Да, формально это именно так, у тебя нет доказательств, что ты не шпионка, но парадокс в том, что и у контрразведки нет доказательств того, что ты шпионка! Вот и выходит, что тебе предстоит бой за своё честное имя, который придётся выигрывать, ведь ставка в нём жизнь и не только твоя, но и твоих родных. Так, что на тебя будут давить и обвинять в самых несусветных вещах, чтобы ты сломалась и призналась, а там уже не так важно, это настоящее признание или самооговор. Потому, что один успешно работающий шпион это сотни и тысячи наших погибших, вот и считай, одна ты и ещё десяток, против тех сотен и тысяч…
— Но они же должны мне верить…
— Они не будут верить ни одному твоему слову без доказательств и свидетельств тех, чьему слову они верят. Они первым делом запросят все характеристики на тебя. Узел связи Ханко уже скорее всего расформирован, если с Ханко всех эвакуировали. Ведь это единственное место, где ты служила. А там вполне ревнивый Игорёша может тебя специально помоями облить, хотя с начальником узла у тебя были довольно неплохие отношения, себя ты там неплохо показала, и он тебе звание присвоил вне очереди. Скорее всего всплывёт история, что ты ногу несчастному матросу отрезала. Ведь там эти придурки с катера, раз сдали тебя в особый отдел ещё и рапорта на тебя написали, и они в твоё дело в особом отделе вложены. То есть ногу ты вроде и не отрезала, а вот осадочек остался. А потом может всплыть тот любвеобильный кадровик из Кронштадта, от которого следует любые гадости ждать, такие сволочи очень мстительны. Ну, и характеристики из школы и радиокурсов. В школе напишут и скажут, что ты просто хорошая и обычная, что, в общем, правда, то есть ничем особенно ты в школе не выделялась и школьным вожаком не была. На радиокурсах кроме феерического экзамена тоже не проявила себя особо, но, скорее всего ваш начальник даст максимально хороший отзыв, просто потому, что мужик он вроде не плохой. В результате имеем поровну примерно, то есть ничего однозначного, как у любого человека, по сути. Но тут ты не любой человек, а тебя под мелкоскопом разглядывают особисты-контрразведчики, а их устраивает только однозначно положительные отзывы, всё остальное лишь подтверждает, что перед ними враг! Это потом, через очень много лет они поймут и опыта накопят, что как раз все положительные и идеальные характеристики и биографии как раз у самых настоящих шпионов, а у обычного человека всё в крапинку, как у тебя…
— Я даже не смотрела с такой стороны на свою жизнь…
— Это нормально, так и должно быть и так все живут, но нас угораздило вляпаться в игры разведки и ты сейчас в тылу врага… К слову, я готов поддержать твоё желание уйти куда-нибудь из связи. Потому, что после всех разборок, даже если тебе удастся доказать, что ты наш советский честный человек, но осадочек останется, а в связи у тебя чуть ли не самый высокий допуск к секретам. А значит особисты связистов начнут тебя куда-нибудь задвигать, где ты будешь подальше от всех секретов и, скорее всего, это будет какое-нибудь зимовье на Новой Земле или ещё какая избушка налево от Диксона или Анадыря. Вот там и будешь все местные секреты белым мишкам и моржихам рассказывать, в перерывах от цинги выплёвывая зубы…
