– Навсегда подарила? – заинтересовалась Дуня.

Валентина покачала головой.

– Нет. Я его должна буду отдать той, кому сила перейдет.

Под впечатлением грустного рассказа ведьмы притихли, задумались. Особенно страшно стало Кате. Но она понимала, что не пойти к Фаине не сможет. Поэтому набросилась на еду и стала заедать свой страх. Валентина принесла из сеней соленые огурчики. Новое поступление еды и спиртное подняло ведьмам настроение, и начался настоящий пир.

– Наливай, мамаша, побольше, это пойдет нам на пользу, – радовалась Катя.

Ведьмы дружно захохотали.

– Особенно тебе, Катька, – Дуня ткнула в девочку пальцем. – Как завтра дыхнешь перегаром на Фаину, так она захмелеет, и все тебе про баб расскажет.

Эти слова вызвали новый взрыв хохота. Ведьмы знали, что страх и веселье ходят рядом. И чтобы спастись от страха, надо посмеяться над ним.

Вернувшись из больницы в свою квартиру, Кира почувствовала невыносимую душевную боль. Она повалилась на кровать и разрыдалась. Потом вскочила, отбросила со лба длинные пряди черных, как смоль, волос. Из ее горла вырвался дикий, душераздирающий вопль.

Она металась по комнате, кричала слова проклятия Богу, который допустил такую несправедливость, и всем, кто унижал, обижал ее, издевался над ней. Выкрикивала свои обиды мужчине, который изнасиловал ее на Новый год, обзывая его по-всякому. Вспомнила своего отца, который никогда не любил ее, не думал о ней, лишил детства, когда ушел от мамы. Хватала все, что попадалось под руку, и разбивала о стены. Порой останавливалась, задыхающаяся, растрепанная, ужасная.

– Моя дочь! – кричала она в пространство. – Бог, если ты есть, верни мне ее! Я буду молиться тебе всю жизнь! Ты же можешь, я знаю!

Но Бог отвечал ей молчанием. Кира упала на пол, обхватила голову руками и затихла. Она долго лежала неподвижно, безмолвно, будто мертвая. Вдруг очнулась, вздрогнула всем телом.

– Доченька моя, – простонала Кира, поглаживая себя по животу, – пусть твое сердечко станет здоровым! Я только приняла мысль о тебе, только почувствовала, что могу быть счастливой… Держись, живи, прошу тебя…

Она выбежала из квартиры и помчалась в церковь. Было уже поздно, служба закончилась, но двери церкви были еще открыты. Кира вошла в полумрак и тишину. В глубине церкви мерцал большой крест, покрытый позолотой. Из высоких окон лучи предзакатного солнца бросали причудливые тени на лики святых, изображенных на иконах. Создавалось впечатление, что все они зашевелились и ожили.

Кира прислушалась. К счастью, в церкви, кроме нее, никого не было. Иначе она не смогла бы вынести чье-то присутствие. Ей казалось, она сходит с ума от страха за дочь, и внешний мир превращался в осязаемый ужас. Любой, кто увидел бы сейчас Киру Ивановну, ужаснулся: платье разодрано, глаза безумные, волосы прошиты серебристыми прядями…

Углубившись в боковой предел, она поспешила к иконе Божьей матери. Руки дрожали, когда Кира пыталась зажечь свечку. Она прижалась лицом к священной иконе, стараясь найти утешение и поддержку. Колени у нее подкосились, и она тяжело опустилась на пол.

Ее глаза смотрели на Божью матерь с надеждой, а губы шептали:

– Ты тоже мать, помоги моей девочке, вылечи ее сердце, пожалуйста, сохрани ей жизнь, попроси Бога помочь ей. Я очень тебя прошу. Если надо, чтобы кто-то умер, пусть это буду я! Пусть это случится сразу после того, как моя девочка появится на свет! Моя старенькая мама воспитает ее. Возьми мою жизнь, умоляю! Если Бог сохранит ей жизнь, я никогда больше не согрешу! Буду ходить в церковь, посты соблюдать. Господи, но если это невозможно, пусть будет так, как ты решишь, тебе все отдаю, Господи…

В голове зашумело. Шум стал нестерпимым, и черная пелена накрыла ее… Кира открыла глаза, огляделась. Она лежала на узкой кровати в незнакомой спальне. Над ней склонился батюшка в черной рясе.

«Как я здесь оказалась?»

И тут воспоминания больно резанули сердце. В комнату вошла матушка. Взглянув на Киру, приветливо улыбнулась.

– Пришла в себя! Ну, слава Богу! Как же ты нас напугала!

– Простите меня, – Кира приподнялась на кровати. – Я сейчас встану и…

– Полежи немного, не волнуйся. Что у тебя случилось?

– Господи, – Кира откинулась на подушку, – как я устала! Сегодня врач сказал мне, что моя дочь умрет сразу, как родится!

– Об этом не может знать никто, – строго возразил батюшка.

– Я очень хочу в это верить! Как я здесь очутилась? – Кира оглядела комнату.

– Женщины, которые убирали церковь, тебя нашли возле иконы Божьей матери и принесли сюда.

– Да, мне вдруг стало плохо…

– Ничего, – произнес батюшка, – оставайся сегодня на ночь здесь. Я помолюсь за твоего ребенка. Глядишь, с божьей помощью все образуется.

Кира с благодарностью взглянула на батюшку.

– Спасибо вам! Мне не с кем разделить свое горе! А дома быть одной невыносимо.

– Я знаю. Но нам не дают испытаний больше, чем мы сможем вынести.

Они замолчали. Кира вдруг почувствовала себя очень несчастной: опять невыносимый страх за дочь! Батюшка начал читать молитвы, и она не заметила, как уснула.

Утром, отстояв службу и окончательно успокоившись, Кира вернулась домой. На следующий день она вышла из подъезда своего многоквартирного дома в серый, со снегом, дождь, который беспрестанно лил на скользкие машины, катящиеся вниз по улице. Дождь отмыл асфальт и пропитал влагой грязные мусорные кучи, выросшие перед контейнерами для мусора после выходных.

Кира Ивановна шла своей обычной дорогой, по проспекту Мира, к банку. Ничто не могло уберечь ее от ужасной непогоды: зонт совсем не спасал от дождя, потому что дул сильный ветер, который выворачивал зонт наружу, и его пришлось закрыть. На ней был ярко-синий плащ, сапоги и синяя шляпка, которая с трудом удерживала копну шикарных волос. Кира Ивановна пыталась скрыть свое горе, нарочно улыбалась прохожим, и люди улыбались ей в ответ.

Дойдя до банка, Кира взглянула на часы. Девять часов тридцать минут. Двери банка будут открыты для служащих через пять минут, но охранник уже снял наружную сигнализацию и отворил дверь. Кира Ивановна благодарно улыбнулась ему.

Она зашла в свой кабинет, отделенный от остального помещения стеклянной перегородкой, устроенной на американский манер: Кира могла видеть, чем занимаются подчиненные. До недавнего времени передача денег из одного банка в другой и из одного города в другой была длительной, кропотливой процедурой, требующей заполнения многочисленных форм и зависящей от работы главного сберегательного банка. Компьютеризация банковских операций резко изменила ситуацию, и огромные денежные средства могли перемещаться молниеносно. Все банковские сделки находились в памяти компьютера и регулярно кодировались для предотвращения недозволенного доступа.

Ежедневно миллионы электронных рублей проходили через руки Киры Ивановны. Это было увлекательное занятие – следить, как жизненные силы питают артерии бизнеса по всем городам России. До тех пор, пока Кира Ивановна не забеременела, банковское дело поглощало ее целиком. Теперь же все ее мысли были о больном ребенке. Кира боялась, что за месяц сойдет с ума, ожидая очередное УЗИ.

В одиннадцать утра Кира Ивановна покинула свой кабинет и пошла на совещание, которое проводил президент банка.

– Мы уже закрыли один миллион долларов в виде займа банку «Аванда», – сообщила Дина Васильевна, главный бухгалтер.

– В пятницу, на утреннем заседании правления, – подал голос Николай Евгеньевич, президент банка, – решено привлечь новые денежные средства в Екатеринбург для развития металлургической промышленности. Первый взнос составляет около двух миллионов долларов.

– Интересно, – произнесла задумчиво Кира Ивановна, – каковы гарантии? Насколько я знаю, металлургический комбинат не прислал пока никаких бумаг. И странно, почему они обратились к нам, а не в свое отделение?

Вдруг Кира Ивановна почувствовала себя плохо. К горлу подступила такая сильная тошнота, что она резко вскочила со стула и бросилась из комнаты под удивленными взглядами коллег. В туалете ее вывернуло наизнанку. Она села на пол возле унитаза и разрыдалась.