Когда шахта наполнялась, ее засыпали соломой, обливали бензином и поджигали.

Каждая «закладка» занимала трое суток. Пока горела одна, людей расстреливали у другой. И так далее. И так далее. До самого конца…

Летом 1944-го Красная армия освободила Градовку, и местные жители привели командира части полковника Шабанова к варницам. Все здесь уже заросло бурьяном, и, казалось, ничто не нарушало покой этого проклятого места. Разве только хруст человеческих костей под ногами…

«Я много видел за эту войну, – писал полковник Шабанов Эренбургу, – но не могу передать того, что испытал при посещении варниц. И если я, сторонний свидетель, испытал все это, то что же должны были перечувствовать и пережить сами обреченные, прежде чем упасть с размозженной головой в огонь печи?»[12].

9 марта 1942-го на окраине села Задовка были расстреляны 772 человека, 10 марта в селе Марьяновка – 800, 13 марта в селе Хулиевка – 650 и у силосной ямы села Онорьевка еще 400. И в тот же день, 13 марта, на окраине села Гуляевка еще 1.000, среди которых более половины – дети.

А К Т № 18

Гуляевка, Березовский район, Одесская область

10 октября 1944 г.

Мы, нижеподписавшиеся… составили настоящий акт в следующем:

13 марта 1942 были расстреляны в селе Гуляевка советские граждане, вывезенные из Западной Украины и из Одессы.

Расстрелы производились на северо-восточной стороне за селом, в противотанковом рве.

Перед расстрелом согнали всех граждан в колхозный сарай и, выводя по группам около 100–150 человек, с утра до вечера расстреливали. Предварительно вся одежда с расстреливаемых снималась…

Расстреливали из винтовок, а маленьких детей убивали прикладами.

Всего за день было расстреляно около 1000 человек, среди них были грудные и маленькие дети, женщины, старики…

После этого, на протяжении всего времени до прихода Красной армии, производились расстрелы небольшими группами, поодиночке… Таких расстрелянных было около 200 человек.

Более точных сведений нет.

Председатель комиссии….

Члены…. Свидетели…

14 марта 1942-го в двух образцово-показательных колхозах, носящих звучные имена: «Стежка Ильича» и «17-й партсъезд», были расстреляны 1300 евреев, большая часть которых – 803 человека – дети.

18 марта на окраине села Сахаровка, у Каменной Балки, были убиты еще 400 человек, среди которых 190 детей.

И в тот же день, 18 марта, в селе Бернадовка – 483, среди которых 285 детей.

И в тот же день, 18 марта, в пяти километрах от Мостового, в противотанковом рву, закончили свою жизнь все оставшиеся когда-то в общежитии Водного института члены одесского Еврейского комитета во главе с председателем Подкаминским. В этом противотанковом рву погиб и любимый наш доктор Петрушкин.

А убийства, между тем, продолжались.

Последний, хранящийся в нашем архиве рапорт жандармского управления Транснистрии за № 189 датирован 16-м июня 1942 года. В соответствии с этим рапортом в последних числах мая около 1200 евреев, умиравших от голода в развалинах древней крепости села Мостовое, были переведены в колхоз Суха-Верба «для использования на полевых работах». Все эти евреи были расстреляны немецким отрядом самообороны, прибывшим из поселения Лихтенфельд.

Для подсчета числа евреев Одессы, уничтоженных немецкими колонистами весной 1942-го, мы провели собственное расследование, основанное исключительно на архивных документах. В первую очередь, на рапортах жандармского управления Транснистрии, направленных в Бухарест «по горячим следам» в 1942-м, и на актах, составленных Чрезвычайной государственной комиссией после освобождения этих территорий в 1944-м.

Общее число уничтоженных немецкими колонистами, вместе с погибшими в Доманевке и Акмечетке, составило около 33 тысяч человек. Из них около трети – малые дети.

Ну вот, теперь «Город Антонеску» действительно полностью «очищен».

Здесь нет больше евреев. Здесь нет больше еврейских детей.

Все евреи Одессы уничтожены.

Можно подвести итог. Нигде, кстати, до этого он не был исчислен.

* С 16 по 21 октября 1941-го, во время так называемого спонтанного террора, на улицах города и в порту уничтожено более 8000.

* 19 октября в старых пороховых складах на Люстдорфской дороге сожжено живыми около 25 000.

* 23 октября, после взрыва румынской комендатуры на Маразлиевской, в течение пяти часов в центре города – на балконных решетках, на ветках акаций и каштанов, на специально построенных виселицах и даже на детских каруселях – повешено 5000.

* 23 октября на Дальнике расстреляно в противотанковых рвах 4000 вышедших на «регистрацию» паспортов.

* 24–25 октября там же, на Дальнике, в амбарах для хранения зерна сожжено и взорвано еще 22 000.

* В ноябре-декабре 1941-го в Богдановке уничтожено более 50 000 оставшихся в живых после бойни на Дальнике. Большая часть расстреляна в «Garla Mare», остальные погибли от тифа и голода или же были сожжены в свинарниках Богдановского свиносовхоза.

* В январе-феврале 1942-го в так называемом «гетто» на Слободке умерло от голода, холода и болезней около 1000.

* И наконец, более 33 000 последних, оставшихся в живых евреев Одессы – тех, кто был депортирован из гетто в Березовку на поезде смерти – погибли в пути, в лагерях Доманевки и Акмечетки или же были замучены немецкими колонистами из Зондеркоммандо «Rusland».

Все эти так называемые «учтенные». Зарегистрированные румынской Центральной комиссией по эвакуации, фигурирующие в рапортах подполковника Никулеску-Кока и упомянутые в докладных записках нашего первого секретаря товарища Колыбанова как «мирные советские граждане».

Но были ведь еще и «неучтенные».

Те самые «неучтенные», кто был расстрелян на старом еврейском кладбище по вердиктам «Куртя-Марциалэ». Те, кого забили прикладами, замучили, изнасиловали. Те, кто замерз на скамейках в парках. Те, кого пристрелили и бросили, как собаку, умирать в развалке…

Всех вместе их, «учтенных» и «неучтенных», более 155 тысяч.

Более 155 тысяч из тех 160 тысяч евреев, не подлежащих эвакуации и брошенных в Одессе на милость врагу.

Вдумайтесь только: более 155 ты-ся-ч, среди которых около 40 тысяч детей.

Этот итог вы видите первыми.

Трагедия евреев Одессы закончена.

Занавес опускается.

На этом можно было бы поставить точку.

Но мы, двое еврейских детей, чудом каким-то все еще живы, все еще прячемся где-то под постоянной угрозой смерти.

Личная наша трагедия все еще продолжается.

И потому продолжается наша книга.

17 марта 1942-го —10 апреля 1944 года

А в Одессе весна.

Светит солнце. Тает смерзшийся за долгую зиму снег. В прозрачном воздухе, совсем как прежде, слышны голоса детей и резкие звонки трамваев.

На голых еще ветвях акаций, совсем как прежде, щебечут неугомонные воробьи.

Весна. Город как будто бы просыпается ото сна и сбрасывает с себя липкую паутину кошмара. Дни стали длиннее, и улицы, совсем как прежде, заполнились гуляющими. На Дерибасовской пленяют взор вымытые до блеска витрины новых магазинов, а мимо них к Бульвару до поздней ночи течет нарядная толпа.