Все остальные смотрят на нас, я ощущаю на себе взгляды. Но мы с Тедди не обращаем никакого внимания на других, словно находимся в комнате одни. Стиснув зубы, мы сверлим друг друга глазами.

– Тедди, – отвечаю я, – билет – твой. Как и выигрыш. Я это серьезно. Спасибо за предложение, но…

Он хмурится:

– Спасибо за предложение? Я тебе не жвачку предлагаю, Эл.

– Знаю.

– Тогда в чем проблема?

– Ни в чем. – Я вздергиваю подбородок, пытаясь выглядеть спокойной, в то время как внутри растет паника. – Мне это не нужно. Прости.

– Тебе не за что просить прощения, – насупливается Тедди. – Это ты упускаешь потрясающую возможность. Ну кто еще способен отказаться от двадцати миллионов баксов?

– Вообще-то от двадцати шести с половиной миллионов, если взять все деньги сразу, – вмешивается Лео, и мы оба поворачиваемся и прожигаем его взглядами. Он поднимает руки: – Это я так, к слову.

Я потираю глаза, чувствуя себя страшно усталой.

– Пожалуйста, давай больше не будем продолжать этот разговор?

– Нет, – возражает Тедди. – Ты заслуживаешь выигрыш никак не меньше меня, и по-моему, я не так уж и безрассуден в своем желании…

– Тедди, – прерываю я его. Он умолкает, и я делаю глубокий вдох. – Ты не безрассуден. Ты щедр. Но мне эти деньги не нужны.

– Но почему? – непонимающе глядит он на меня. – Почему?

– Мои родители, – начинаю я, но во рту вдруг пересыхает. – Мои родители…

– Ее родители застраховали свою жизнь, – приходит на помощь мне тетя София, и я с благодарностью смотрю на нее. Она не сводит с меня взгляда, и ее глаза полны теплоты. – Бо́льшая часть суммы со страховки пойдет на оплату обучения в университете, но кое-что и останется. Остаток денег она получит в двадцать один год.

Тедди опускает глаза, и на секунду мне кажется, что он сдался. Но потом он снова вскидывает на меня взгляд.

– Я рад, что они позаботились о тебе, – говорит он, и, несмотря на некоторое раздражение к нему, мое сердце сжимается от нежности. – Но я говорю совершенно о другом. Неужели тебе не хочется финансовой безопасности? После всего, что с тобой случилось? Неужели не хочется пожизненной обеспеченности? Гарантии того, что ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться, что бы ни произошло?

Уверенности у меня поубавляется. На миг возникает желание поддаться уговорам Тедди, сказать «да», согласиться со всеми его доводами и стремлениями. Но что-то сдерживает меня.

– Я не могу, – отвечаю я.

Тедди хмурится еще больше.

– То, что родители не оставили тебя без денег, – пылко продолжает он, пытаясь до меня достучаться, – замечательно. Но это… это всего лишь небольшой сугроб. Я же предлагаю тебе целый айсберг!

– Тедди… – устало начинаю я, но он еще не закончил:

– Я не понимаю. НЕ понимаю тебя. С тобой столько всего ужасного произошло. А тут наконец случилось что-то хорошее. Что-то невероятное. А ты отмахиваешься от этого?

Глаза жжет от навернувшихся слез, в комнате становится слишком тесно. Я качаю головой, не в силах смотреть Тедди в глаза, отчаянно желая закончить этот разговор.

– Речь идет о миллионах долларов, – говорит Тедди таким тоном, словно я не вполне осознаю размера суммы. – Тебе больше никогда не придется ни о чем волноваться. Такие деньги все изменят. Все.

Его последние слова ошеломляют меня. Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. Слышно ли другим, как громко стучит мое сердце? Я пытаюсь подавить готовый вырваться из горла всхлип, но приглушенный и плаксивый голос выдает, что я уже готова расплакаться.

– Прошу тебя, Тедди, не надо.

Его глаза слегка расширяются, но с лица не сходит выражение недоумения и непонимания.

Долгое молчание прерывает, прокашлявшись, тетя София.

– Думаю, достаточно разговоров об этом, – решительно заявляет она.

Я поднимаю взгляд и вижу, что все: тетя, дядя, Лео и Кэтрин – смотрят на меня несколько ошеломленно.

На несколько секунд в комнате снова воцаряется тишина.

– Это очень мило с твоей стороны, Тедди, – снова заговаривает тетя София, оглядывая присутствующих. – Но нам еще предстоит много чего обсудить, так что, может, пока сменим тему?

Недовольно фыркнув, Тедди садится в кресло, стоящее на противоположной стороне комнаты, и скрещивает руки на груди, всем своим видом демонстрируя несогласие и раздражение. Больше никто не двигается.

Спустя какое-то время резко выпрямляется в кресле дядя Джейк.

– Еда! – восклицает он настолько внезапно, что Лео подпрыгивает. – Мне кажется, нам не помешает поесть. Кто-нибудь еще проголодался? Может, Элис с Лео сходят за пиццей?

– Отличная мысль! – Лео косится на меня. – Я – за.

Дядя Джейк лезет за бумажником, но Тедди опережает его:

– Я оплачу. – Он идет в кухню и достает из ящика, где всегда лежат деньги на непредвиденные и неотложные расходы, несколько банкнот. Перегнувшись через стойку, чтобы отдать их Лео, Тедди избегает моего взгляда. – Нужно же на что-то потратить все эти деньги.

Мы не успеваем пройти и двух кварталов, как Лео, потрясенно округлив глаза под красной вязаной шапочкой, задает мучивший его вопрос:

– О чем ты думала? Как ты могла просто взять и отказаться от двадцати шести миллионов долларов? – Он щелкает пальцами и морщится.

У меня нет ответа на этот вопрос. В голове только начинает укладываться важность того, что произошло. Мой отказ был скорым и машинальным, чисто рефлекторной реакцией. Лишь сейчас до меня доходит, что я вежливо отказалась от в буквальном смысле целого состояния.

– Не знаю. – Я дышу на ладони, чтобы их согреть. – Наверное, предложение Тедди было слишком неожиданным для меня…

– Да ладно, – усмехается Лео. – Вы нашли билет часов пять назад. Неужели за это время у тебя ни разу не мелькнула мысль, что Тедди предложит тебе часть выигрыша?

– Ни разу, – задумчиво отвечаю я. – Это его билет. Не мой.

– Да, но это ты его купила.

– В подарок, – раздражаюсь я. – Почему никто не хочет этого понять?

В обращенных на меня глазах Лео читается радостное удивление.

– Потому что мало кто сможет такое понять.

– Как это?

Он пожимает плечами:

– Большинство людей сразу бы размечтались о том, что они смогут купить на эти деньги, или задумались о нестабильной экономической ситуации в стране и о том, что им не придется в будущем беспокоиться о работе. Большинство людей сразу бы бросились обустраивать и улучшать свою жизнь.

– Чем, по-твоему, следует заняться и мне, – бесстрастно замечаю я. – Так как в дальнейшем я могу полагаться только на себя. У меня ведь никого нет.

– Что? – Лео, нахмурившись, поворачивается ко мне. – Нет. Я не это имел в виду.

– Тедди о том же говорил. Что мне нужна финансовая безопасность. – Я смотрю вперед, чтобы не смотреть на Лео. – Поскольку в этой жизни я сама по себе.

– Это не так. – Брат хочет успокоить меня, но в его голосе отчетливо слышна досада. – У тебя есть я. И мои родители. Ты же знаешь это.

– Я все это вижу не так, как ты. Пойми, мне уже восемнадцать, и твои родители формально больше не ответственны за меня. – Лео собирается меня перебить, и я спешу продолжить: – Я знаю, что всегда могу положиться на них и что они всегда мне помогут. Правда, знаю. Но я словно отдельный островок в океане.

Лео останавливается и разворачивается ко мне:

– Значит, вот что ты думаешь?

Я переступаю с ноги на ногу. Мы стоим в размокшем снегу, и даже несмотря на толстую подошву сапог, пальцы мерзнут все сильнее.

– Ты не одна. – На лице Лео написана обида. – У тебя есть мы. И всегда будем.

«И всегда будем». Я на секунду прикрываю веки.

Какое хрупкое обещание!

– Ты живешь с нами девять лет, – говорит Лео. – Это сколько семейных ужинов? Тысячи? Но почему-то по-прежнему считаешь своим домом Сан-Франциско. Ты не отдельный островок, Элис. Ты лишь ведешь себя так, будто являешься им. И никто не сможет изменить этого, кроме тебя самой.