Я низко опускаю голову и смотрю на свои сапоги. Тяжко вздохнув, выпускаю облачко пара в морозный воздух. Правда, как говорится, колет глаза.

– Знаю, – отвечаю очень тихо.

Лео одобрительно кивает, словно это и хотел от меня услышать. А потом возобновляет шаг, осторожно обходя лужи.

– К тому же, – бросает он через плечо, – если уж сравнивать, то ты скорее полуостров, чем остров.

– Как Флорида? – уточняю я, и Лео смеется:

– Типа того.

Пригнув голову от ветра, мы молча минуем еще один квартал и останавливаемся на перекрестке.

– Тедди в чем-то прав, – признаюсь я, бросив взгляд на Лео. – Была бы я поумнее, взяла бы деньги. Но у меня ощущение, что я не имею на это право. Они не мои.

– Да, но…

– Билет принадлежит Тедди. А значит, деньги принадлежат ему. Вот и все.

– Верно, но…

– Лео, – вздыхаю я. – Так будет правильно, понимаешь?

Он награждает меня взглядом, который мне очень хорошо знаком. В котором читается: «Ты не говоришь мне всей правды».

Загорается зеленый свет, и мы пересекаем ледяную дорогу. Лео идет, устремив взгляд вперед и сунув руки в карманы. Посторонним может показаться, что он погружен в свои мысли или игнорирует меня, однако он просто дает мне время признаться в истинной причине отказа от денег.

– Ладно, – наконец сдаюсь я. – Может, дело еще и в том, что меня эти деньги пугают.

– Почему?

Я пожимаю плечами:

– Ты же сам слышал, что сказал Тедди. Такие деньги способны все изменить.

– А-а-а, – понимающе протягивает Лео.

– В моей жизни однажды уже все менялось, – произношу я по возможности спокойным голосом. – И больше мне этого не хочется.

Лео снова останавливается и разворачивается ко мне, но в этот раз его карие глаза ясны и блестят.

– Понимаю. Ты потеряла родителей, твоя жизнь перевернулась вверх дном, и теперь тебе хочется одного – чтобы все шло своим чередом.

– Вроде того.

– А еще ты получила с этого деньги, – продолжает Лео. – Которые бы вмиг отдала за то, чтобы чуть больше времени провести с родителями. Я прав?

– Прав, – осторожно отвечаю я, не понимая, куда он клонит.

– Поэтому последнее, что тебе сейчас нужно, – еще одна сумма денег, – заканчивает Лео таким тоном, словно разгадал какую-то тайну. – Особенно настолько крупная.

– Лео, – хмурюсь я, – прекращай подвергать меня психоанализу.

Засмеявшись, он снова идет вперед.

– Я просто пытаюсь тебя понять. И понимаю. В какой-то мере. Но все равно считаю сумасшествием отказываться от денег.

– Может, так оно и есть. Просто у меня ощущение… Не знаю, как объяснить. Для меня это как-то слишком. Я счастлива за Тедди и Кэтрин, поскольку знаю, как сильно они нуждаются в деньгах. Но если бы у тебя был выбор, то, скажи честно, ты бы хотел вот так, с бухты-барахты, получить миллионы долларов?

– Да! – с жаром восклицает Лео, и мы оба покатываемся со смеху. – Думаю, что если бы ты задала этот вопрос сотне людей, то получила бы один и тот же ответ. И кстати, в твоем случае они бы все ожидали получить часть выигрыша. Что было бы совершенно справедливо.

– Разве недостаточно просто радоваться за Тедди?

– Может, и достаточно, – голос Лео теплеет, – но Вселенная задолжала тебе не меньше, чем ему. А возможно, и гораздо больше.

– В мироздании не так все устроено, – качаю я головой.

– Это только ты так думаешь, – возражает Лео, пристально глядя на меня. – Потому что никогда не верила этому самому мирозданию. Понятное дело, ведь оно не раз тебя ужасно подводило. Но что, если эти деньги как раз и есть выплата тебе долга? Что, если они должны были уравновесить все хорошее и плохое в твоей жизни?

– Лео, – раздражаюсь я, – перестань. Ты же знаешь, на это не хватит никаких денег в мире. И потом, не всегда все происходит по какой-то причине. Вселенная не провернула никакого грандиозного плана. Я всего лишь купила билет. Даже не для себя. Выигрыш – счастливая случайность.

– Пусть так, – настойчиво продолжает Лео, – но раз она подвернулась, отмахиваться от нее – безумие, особенно если ты это делаешь из чистого упрямства.

– Я не упрямлюсь.

– Упрямо говорит она.

– Лео, – вздыхаю я. – Хватит.

– Ладно. – Он поднимает руки. – Если ты действительно этого хочешь… то, думаю, я это переживу.

– Спасибо, – ворчу я. Уже видна пиццерия с чуть просевшим от тяжести снега навесом и затуманенными паром окнами. – Твое великодушие не знает границ.

– А знаешь, было бы весело, – прыгая по ступенькам крыльца, забавляется Лео. – Кучи денег! Отдых на Карибах с перелетами на частных самолетах. ВИП-ложи на стадионе «Ригли Филд». Дорогущие машины. Большая дурацкая яхта. Личный верблюд.

Я смеюсь, вспоминая предположение Тедди о моем желании обзавестись страусом.

– Так ведь заведено у богачей? – спрашивает Лео. – Приобретать прикольных животных.

– Дядя Джейк тебе бы и собаку не разрешил привести.

Пожав плечами, Лео открывает дверь.

– У него аллергия на собак. Уверен, от верблюда он бы пришел в восторг. Газон больше не надо косить.

Лео ждет, когда я зайду внутрь, но я застываю как вкопанная от пришедшей в голову мысли. Стоило произнести имя дяди Джейка, как прибило осознание: мне меньше часа назад предложили миллионы долларов, и, в спешке отказавшись от них, я почему-то забыла о двух людях, которые уже столько лет совершенно бескорыстно принимают меня в своем доме.

– Ты идешь? – хмурится Лео.

Из пиццерии тянет теплом и ароматом чеснока. Но я не вхожу, внезапно занервничав.

– Вообще-то я хотела заскочить в соседний магазин купить жвачки.

– Хорошо, – пожимает плечами Лео.

– Тебе чего-нибудь взять?

– А то! – Уголок его губ изгибается в улыбке. – Лотерейный билет.

– Не смешно, – испепеляю я его взглядом.

Всю дорогу до магазина, расположенного в конце квартала, у меня ноет сердце и подводит живот. Я пытаюсь вспомнить, какое лицо было у тети Софии после моего отказа от денег, пытаюсь вспомнить, не выглядел ли дядя Джейк разозленным. После девяти лет опеки надо мной – после всех завтраков, обедов и ужинов, пляжного отдыха, летних лагерей и лыжных походов, оплаты школьных взносов, приемов у врачей и телефонных счетов, книг, компьютеров и музыки – они не могут быть не заинтересованы в части выигрышных денег. И почему мне не пришло в голову спросить об этом у них?

Лео совершенно прав. Если я – остров, то никто в этом не виноват, кроме меня самой.

Дядя с тетей все сделали для того, чтобы я чувствовала себя частью их семьи. Но сколько бы я ни пыталась, никак не могла полностью впустить их в свое сердце. По моему печальному опыту семья – довольно хрупкая вещь. И быть частью чего-то – настоящей его частью – означает: у тебя есть что забрать, тебе есть что терять. А я и так слишком много потеряла.

Может, я и правда сейчас больше смахиваю на полуостров – примыкающий к материку и в то же время обособленный. И от того не менее одинокий. Я не хочу быть обособленной. Я хочу быть поглощенной их маленьким континентом. Хочу перестать думать об ужасах, которые могут случиться, если это произойдет. Хочу быть больше дочерью, чем племянницей.

Хочу быть частью их семьи.

Но это значит, что мне нужно морально потрудиться. Впустить их в свое сердце, открыться им и не забывать о них, когда речь идет о чем-то серьезном и важном, – например, об отказе от десятков миллионов долларов. Возможно, то, что я не подумала о них, – знак. Возможно, я отдалилась от их материка гораздо дальше, чем предполагала.

Однажды после переезда в Чикаго я услышала, как Лео спросил у своей мамы, сирота ли я. Они читали перед сном «Гарри Поттера», что делали каждый вечер. Тетя София предложила начать читать с самого начала, чтобы я знала сюжет и героев, но я отказалась, назвав эту историю глупой. Правда в том, что я уже прочитала три первых тома вместе с папой и не представляла, как буду слушать знакомые страницы без него.

– Родители Гарри погибли, – сказал Лео тем вечером, – и он стал сиротой…