Генерал Шкуро, был большой любитель поиздеваться над такими ершистыми подчиненными, как Петр Корнеевич Богацков. Когда Петр Корнеевич после выздоровления вышел из госпиталя, то во время построения на плацу, то генерал Шкуро остановился напротив него, глянул ему в глаза и, потирая руки, процедил сквозь зубы:

– Приготовься, голуба, скоро тибя потянуть туды, куды надо. А там за рукоприкладство по головке не погладять! Могуть и к стенке поставить.

Перевозбужденный Петр Корнеевич, охваченный крайней ненавистью, тут же схватился за рукоять своего кинжала, метнул на подъесаула недружелюбный взгляд и решительно шагнул в сторону обидчика. Такое отношение подчиненного оказалось Шкуро не по нутру. Он тоже был казак не робкого десятка, но, чувствуя неминуемую опасность, стал быстро расстегивать кобуру своего револьвера. Короче, как говорится, нашла коса на камень! Дальше сыр-бор разгорелся нешуточный.

Дня через три, как и следовало ожидать, состоялся полевой суд, который ничего хорошего Петру Корнеевичу не сулил. Но тут один кубанский казак, сотенный есаул Михаил Карпенко, который не поленился появиться на суде, потому что хорошо знал отца Петра Корнеевича, полного Георгиевского кавалера Корнея Кононовича Богацкова, попросил у судьи слово, поднялся со своего места, перекрестился и назвал себя. Есаул Карпенко не преминул напомнить судье и присяжным про геройскую заслугу Петра Корнеевича Богацкова, который во время недавней атаки неприятеля находился справа от его сотни, оторвался с горсткой казаков и увлек их за собой. Потом зашел с этими казаками в тыл неприятеля и порубал множество немецких солдат. Остальные уцелевшие отступили и позорно бежали с поля боя. Есаул Карпенко также с огорчением заявил, что он уже подготовил генералу Ф.А. Келлеру рапорт о награждении бесстрашного Петра Корнеевича Богацкова за его геройский поступок по меньшей мере Георгиевским крестом четвертой степени, но недавняя досадная драка помешала это сделать. На лице судьи появилась гордость и восхищение. Таким известием он был поставлен в тупик. Однако Петров серьезный проступок, связанный с недозволенным мордобоем, по долгу службы спустить на тормозах никак не мог. Господа присяжные, видимо, восхищенные героическим поступком Петра Корнеевича, немного пошептались. На этот раз Петру Корнеевичу повезло, и он отделался строгим нагоняем и был предупрежден, что при повторном самоуправстве ему грозит неминуемый расстрел.

Убежденный монархист, генерал от кавалерии, «первая шашка России» Ф.А. Келлер как опытный командир и генерал старой закваски прекрасно понимал, что два пострадавших казака после возвращения из полевого лазарета обязательно отомстят Петру Корнеевичу Богацкову и учинят самосуд.

После окончания суда генерал Третьего кавалерийского корпуса Ф.А. Келлер по просьбе есаула Михаила Карпенко приказал Петра Корнеевича Богацкова перевести в его в сотню, подальше от своенравного подъесаула А.Г. Шкуро. А Петр Корнеевич Богацков, несмотря на грозящую опасность, будучи себе на уме, некоторое время не хотел уходить от Шкуро. Для себя он уже наметил то, что во время ближайшего боя обязательно пустит пулю в спину ненавистному Шкуро. Но приказ генерала Келлера Петру Корнеевичу Богацкову пришлось выполнять, и его задумкам не суждено было сбыться.

Командующий Уссурийской казачьей дивизией генерал-майор Алексей Ермолаевич Эверт, как только услышал про стычку Шкуро с молодым кубанским казаком Петром Корнеевичем Богацковым, был крайне возмущен тем, что Шкуро в своем волчьем отряде умышленно старался не замечать того, что его кубанские казаки никогда не упускали подходящий момент, чтобы прибрать к рукам то, что им не принадлежит, но плохо лежит и таким образом их соблазняет.

А после связи Шкуро с женщиной легкого поведения, которая стала истинной причиной драки, еще больше невзлюбил подъесаула Шкуро, как выскочку и любителя закулисных интриг, поэтому оценивал впоследствии действия его волчьего отряда весьма негативно.

В бседах с генерал-майором Крымовым Александром Михайловичем генерал-майор Алексей Ермолаевич Эверт ноднократно подчеркивал, что такие офицеры, как его подчинённый Шкуро, злопамятны, эгоистичны и беспощадны к тем, кто посмел встать на их пути, но вида стараются не показывать.

Вскоре, по настоянию командира Третьего Конного корпуса генерал-майора Крымова Александра Михайловича, который сменил на этом посту генерала Келлера, партизанский отряд Шкуро был отозван с участка корпуса, и его партизанские действия после нескольких неудачных вылазок были признаны неэффективными.

Рис. 3. Краснов Петр Николаевич Генерал-майор Русской императорской армии, атаман Всевеликого войска Донского, военный и политический деятель, писатель и публицист

Большевики, которые.7 ноября (25 октября по старому стилю) 1917 года захватили власть в России, заключили 15 декабря 1917 года в Брест-Литовске сепаратное перемирие с такими воюющими державами, как Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария. Это перемирие дало возможность вывести обескровленную Россию из кровопролитной Первой мировой войны, которая длилась уже более трех лет. Не успело Брест-Литовское сепаратное перемирие вступить в силу, как в России началась Гражданская война.

Революционная октябрьская кровавая смута в 1917 году, как омерзительная ядовитая гадюка, с быстротой смертельно опасной молнии, проползла по всей необъятной территории Российской империи. А вскоре она добралась и до кубанских раздольных степей и своим острым сабельным хвостом, казалось, без особого труда расколола кубанское казачество, как бурелый арбуз, на две половинки. Одна из них, к возмущению некоторых станичных кубанских казаков бывших верноподданных царю и Отечеству, начала вызывающе и подозрительно краснеть, а другая с завидной, непоколебимой и упрямой твердостью продолжала оставаться уперто белой.

Видимо, благодатная духовная почва для вскармливания на кубанской земле красной бесовщины в тот революционный трагический промежуток времени оказалась, как и везде по России, вполне подходящей.

Эта смута, словно грязный омут, начала засасывать в свою трясину, как неискушенных пловцов, малоимущих кубанских казаков из станицы Кавнарской.

Когда Российский царь Николай Второй по приказу Временного правительства был арестован и вместе с семьей помещен под домашний арест в Царском селе, то в умах его верноподданных кубанских казаков, большинство из которых искренне любили царя и переживали за судьбу своей Родины, начался разброд и неразбериха. Известие об аресте царя Николая Второго до умопомрачения потрясло кубанское казачество, но не сломило его вольнолюбивый дух, стремление к свободе и справедливости.

Изо дня в день накалялись низменные, братоубийственные страсти среди этого царского верноподданного кубанского казачества, подогреваемые смертельным наркотиком красной пропаганды. Часть простодушных малоимущих казаков, которые попали в сети революционных политических хитросплетений и передряг, восприняла все эти агитационные бредни с легковерной доверчивостью. Будучи умело одураченными, заразительно призрачной свободой, сомнительным равенством и братством, такие казаки необдуманно поддались необъяснимому соблазну. Вот поэтому некоторые из них так легко переметнулись на сторону покрасневшего казачества. Позже они, уверовав в свою безнаказанность, так распоясались, что принялись с особым удивительным рвением и слепым усердием беспощадно крушить все и вся кругом. При этом некоторые красные казаки делали свою грязную работу с каким-то завидным голодным старанием и непонятным наслаждением своей жестокостью. Видимо, вездесущий бес восторжествовал в сознании этих заблудших казаков и начал с необычайной силой управлять их легковерными душами. Именно этот дьявол впоследствии всячески подстрекал необузданный и низменный накал страстей к братоубийству. Всю эту загадочную и непредсказуемую революционную жестокость и оголтелую разнузданность красного казачества никак нельзя было увязать с его недавней повседневной христианской набожностью и преданным служением царю-батюшке и своему отечеству.