– Блин, я что, окурок зря забычковала? Разве можно так пугать?

Теперь, недовольную гримасу состроила я.

– Ты опять за старое? Попадешься, ведь.

– Отец обронил, вот я и соблазнилась, – оправдалась она. – Это последняя. Честно.

Убрав все улики и проветрив помещение, мы незаметно перелезли забор и через несколько минут оказались на местном кладбище.

Мы всегда гуляли здесь, если не хотели видеться с другими ребятами. Разрушенные памятники не пугали нас. Совсем. Наоборот, нам нравилось заходить на чужие могилы и фантазировать: Какой была жизнь этого человека? Был ли он счастлив? Богат? Были у него дети и кем работал? Любил ли море и поспать? А вдруг, он занимался черной магией и, встав на проклятую землю, мы обрекаем себя на несчастливую жизнь?

– Интересно, а когда мы умрем, то куда попадем? В Рай или Ад? – поставив ногу на оградку, Нинка поправляла дырявые гольфы.

Я села на траву и скрестила ноги.

– Ну, мы ведь хорошие люди, значит, в Рай, – предположила я. – Но имей в виду, там не переносят курильщиков.

– Тоже мне, – фыркнула Нина, усаживаясь рядом со мной. – У меня вот аллергия на перья. Как тогда быть с ангелами?

– Не думаю, что ради тебя они съедут на соседнее облако, – усмехнулась я. – А что касается меня, то с моей обширной аллергией, мне нигде места не найдется. В Раю я ослепну от яркого света, а в Аду задохнусь от копоти.

– Тогда какой смысл в смерти, если ты будешь мучиться так же, как мучилась при жизни?

Ох, Нина была мастером каверзных вопросов. Ее мало интересовала наука, а вот загробный мир поглощал Нину своей неизвестностью. Порой кожа покрывалась мурашками от ее вопросов, а ненормальный интерес – пугал.

Посторонние шорохи в кустах отвлекли нас от увлекательной беседы.

– Ты слышала? – с опаской спросила я. – Или мне мерещится?

– Медведь? – предположила Нинка, аккуратно оглядываясь по сторонам.

– Ну тебя.

Через мгновение из кустов выпрыгнул Васька Рыбин и злостно прорычал.

Оглушенные собственным визгом, мы бросились врассыпную.

– Чего орете, дурехи? – рассмеялся Рыбин. – Человека никогда не видели?

Нинка наморщила веснушчатый нос и ткнула в одноклассника пальцем.

– Ты – не человек, Рыбин! Ты – коровья куча, которая появляется под ногами в самый ненужный момент!

– Я—то? Куча?

– Да, и пахнешь так же.

Я тихо рассмеялась в ладошку, отчего Рыбин помрачнел в лице. Лидер всего класса, отпетый хулиган, забияка, победитель соревнований по волейболу и всего лишь сын местного участкового, он просто не мог потерпеть такого унижения.

– А ты чего ржешь, кобыла серая? – пренебрежительно гаркнул он, и я сразу замолчала.

За меня вступилась Нина.

– Ой, ой. А не ты ли этой «кобыле» любовные записки подкидываешь?

На его золотистой шевелюре выросла агрессивная холка.

– Еще чего? Больно надо!

Сколько себя помню, Васька Рыбин не давал мне проходу. В первом классе он измазал мой стул синей пастой. Едкие чернила не отстирались, поэтому целый год моя форма была поводом для насмешек и гадких шуточек. В третьем классе, он изобразил меня на школьной доске и подписал: «Подмышка». Это глупое прозвище прилипло ко мне на несколько лет. В шестом классе, на уроке физкультуры, он связал шнурки наших с Колькой Лагута кроссовок, отчего я еще долго мучилась от ушиба колена.

Васька Рыбин был еще тем любителем мелких пакостей, а вот Нина, почему—то, считала, что это лишь обычные знаки внимания, прикрытые толстым одеялом фальшивой ненависти.

– Ой, не сачкуй, Рыбин, – отмахнулась Нинка. – Ты влюблен в Златку. Это все знают. Только вот ты ей не нужен.

Наши с Васькой лица стали пунцовыми.

– Влюблен, говоришь? – рявкнул он. – А что ты на это скажешь?

Мальчишка полез в карман и достал оттуда дохлого воробья, а следом на землю упала рогатка.

– Как вам такой подарочек? – сжав бездыханного птенца в руке, он замахнулся.

– Ты вообще идиот? – возмутилась Нина, спрятавшись за моей спиной. И верно, ведь, скорее всего, этот «подарочек» предназначался мне.

Через мгновение на меня набросилась Каштанка. Я всегда поражалась ее способности находить меня в самых укромных местах. Что ж, сейчас она была моим спасением.

Заметив угрожающую позу, собака оскалилась на парня.

– Заткнись, псина, – плюнул Рыбин, хотя глаза его забегали. – А ну, пошла.

Каштанка была слишком умной собакой, чтобы выполнять приказы мерзкого задиры, поэтому наградила его звонким лаем.

Неподдельно ужаснувшись, Рыбин отпрыгнул в сторону. Увидеть страх на его лице было так же непривычно, как если бы Нина надела туфли.

– Убери свою дворнягу, Златка! – приказал он, обороняясь рогаткой.

Ранее неизвестная смелость наполнила меня.

– Сам ты дворняга! В отличие от тебя, у Каштанки есть порода! К тому же, она очень умная и не переваривает таких баранов, как ты. Одно слово, и она вцепиться тебе в горло! – я блефовала.

Несмотря на сильный соблазн, я бы никогда не позволила своему питомцу навредить человеку. И пусть Каштанка была добрейшей собакой, на Рыбина она реагировала слишком резко.

– Я все отцу расскажу! – угрожал Васька, удаляясь все дальше. – Усыпят твою псину! На костре зажарят и цыган накормят!

– Вали – вали, трус! – приговаривала Нинка, тряся кулаком в воздухе. – Еще раз сунешься, получишь!

Когда мальчишка скрылся из виду, мы победоносно расхохотались.

– Вот ты придурок, – усмехнулась Нина. – На кой черт, он с дохлым воробьем таскается?

Я невольно содрогнулась. Мерзкая картина до сих пор стояла перед глазами.

– Не знаю. Не хороший он. Плохой.

И пусть я знала Васю с детства, никогда не переставала его опасаться. В моей копилке было сотня причин, чтобы сожалеть об этом знакомстве.

– Тихо, – указательный палец подруги задержался в воздухе. – Ты слышишь это?

Я нахмурила брови и оглянулась.

– Ну что опять?

– Черти… я слышу, как они в предвкушении натирают ладони. Зуб даю, Рыбин определенно их клиент.

Рассмеявшись, я легонько стукнула ее кулачком в плечо.

– Дурочка.

Хотя, я должна была с ней согласиться. Если куда и предназначено попасть Рыбину, но только не в Рай.

Весь оставшийся день мы с Ниной лазили по кладбищу, купались на дамбе, игрались с Каштанкой и, вымотавшиеся, пошагали домой. Гулять весь день – дело непростое.

Зайдя в собственный двор, я решила, что перепутала ворота. Повязав рубашки на бедрах, соседские парни расправлялись с горой чурок. Я оторопела от такой картины и не сразу сообразила, что застыла на месте.

– Златка, иди воду ставь! Будем чаевничать! – приказал дедушка, складывая дрова в поленницу.

Парни тут же отвлеклись от работы и уставились на меня. Равнодушию гитариста можно было только позавидовать, а вот тот, что в кепке, улыбнулся и сделал издевательский поклон.

На мое глубочайшее удивление, Каштанка проскочила мимо парней и попросту легла на траву, даже не поприветствовав незнакомцев фирменным лаем.

– Что встала, Зося? Слышала, что дед сказал? – возмутился Пашка, деловито расхаживая по двору. – Мужики работают, бабы готовят!

– Заткнись, придурок, – прорычала я, проходя мимо него. – Без сопливых разберусь.

Оказавшись на кухне, я принялась нервно кусать пальцы, словно их намазали медом.

Что соседские парни делают здесь? Что им нужно? Неужели им не хватило моего утреннего позора, так им еще и чай подавай?

Я наблюдала за свистящей струей пара, вылетавшей из железного носика, молясь, чтобы вода не спешила закипать. Ранее неизвестное мне чувство вызывало приступ ненормального смущения и не позволяло выйти во двор.

– Златка, ну где тебя черти носят?! – послышался недовольный голос деда. – Я быстрее помру, чем дождусь тебя!

Скрипя зубами, я взяла поднос с кружками и вышла на улицу.

За деревянным столом уже сидели все четыре работника и пристально наблюдали за моим движением. На секунду мне показалось, что сейчас я опрокину чайник, и кипяток обожжет мне ноги.