Генри был, наверно, шокирован происходящим, куда больше, чем остальные. Он пробурчал что-то невразумительное себе под нос и посмотрел на девушку с какаду на плече, которая стояла от него через одного парня. Она одна из немногих совершенно не обратила внимания на гремлина, а, напротив, открыла ящик и начала выкладывать на стол его содержимое. И Генри последовал её примеру.

В ящике, как оказалось, было множество мелких и больших деталей, и, судя по прилагавшейся инструкции, если их собрать воедино, то получится сверхзвуковая винтовка.

Тревожное чувство охватило парня. Он посмотрел на противоположный край мраморного монолита, где стоял Мэт, внимательно изучающий инструкцию. А вдруг Мэту придёт в голову использовать против него это устройство? А вдруг уже пришло? И если так, то стоит поспешить со сборкой своего экземпляра, чтобы иметь возможность защититься. И почему Гиблл ушёл так не вовремя?

Генри уже собирался приступить к сборке устройства, как вдруг в поле его зрения попали братья Киллиган. Они обогнули стол и остановились прямо возле Генри.

— Ты ещё не передумал? — важным тоном спросил один из них. — Может, вступишь в СОН?

— Нет, — решительно ответил Генри.

— Но почему? — обратился другой брат. — Мы считаем, что тебе самое место в нашем сообществе. Да, кстати, я Билл. Уилл рассказал мне о вашей вчерашней беседе.

— Потому, что ваше сообщество… В общем мне плевать на него, как бы сильно оно не разрослось в будущем и каких бы блестящих результатов не достигло.

— Значит, твёрдо решил стать злодеем-одиночкой? — произнёс Уилл. — Что ж, прекрасно! Но запомни одну вещь, Грин, — этот мир слишком огромен для одного человека. И чем раньше ты это осознаешь, тем лучше будет для тебя же. Уверен, сам потом запросишься в наше сообщество. А пока мы поищем тех, кто за коллективные злодеяния. Хм… Ну, взять хотя бы её. — Уилл посмотрел на девушку с попугаем. — Думаю, она окажется умнее тебя.

Генри ничего не ответил, лишь в мыслях подумал: «Сам запрошусь в сообщество? Ещё чего!».

А братья Киллиган обошли рядом стоящего с Генри парня, и Уилл довольно жёстко обратился к девушке:

— Эй ты, с какаду на плече, как твоё имя?

Девушка обернулась.

— А кто… — сказала она.

— …вы такие, ур-род? — добавил попугай, словно закончив мысль своей хозяйки, и угрожающе захлопал крыльями.

— Я первый спросил, — сказал Уилл, немного удивлённый таким располовинчатым вопросом девушки.

— Кто…

— …вы такие?

— И что вам…

— …нужно, ур-род?

Именно так, разделив напополам со своим попугаем предложения, снова поинтересовалась девушка.

— Эй, я тебе не урод, глупая курица! — взъерепенился на попугая Уилл.

— Эта глупая курица выцарапает…

— …твои глаза, ур-род!

— Ты можешь хоть что-нибудь сказать без этой птицы?! — не выдержал Уилл.

— Нет, — ответил за девушку рядом стоящий парень.

— Что?

— Она не может полноценно разговаривать без него.

— Но почему?

Парень вывел из-под плаща левую руку, на которую было надето что-то вроде зелёного носка с пластмассовыми глазками, и она заговорила тоненьким голоском:

— Потому что это проклятье её рода, начиная с сэра Людвига, её пра-пра-прадеда.

— В каком смысле проклятье? — спросил Уилл, бросая взгляд то на незнакомца, то на носок, так как не понимал к кому, собственно, обращаться — вроде носок и не живой, но голос точно исходил от него, при этом его владелец не раскрывал рта.

— Ну не в прямом, конечно же, — вновь вырвалось из носка с глазками.

— Это какой-то фокус, да? — встрял Билл. — Носок же не живой, в самом деле? Это невозможно.

— Возможно, — сказал уже сам незнакомец, — если владеешь чревовещанием.

— А… ну, я что-то такое предполагал.

— Так почему она не может обойтись без попугая? О, вот только давай без чревовещания, — торопливо произнёс Уилл, видя, как у носка вновь раскрылся импровизированный рот. — Убери его.

— Его зовут Флафи.

— Ты дал носку имя?

— Да, и он не любит, когда кто-то запрещает ему говорить.

— Я ничего не запрещал этому носку, э-э… Флафи. В смысле… Послушай-ка…

— Руперт, — назвал своё имя незнакомец.

— Послушай-ка, Руп, просто поясни мне и моему брату, почему она…

— Бони.

— Что? — не понял Уилл.

— Имя этой девушки Бони Многоточие.

— Ладно. Почему Бони не может говорить сама? Но только скажи это без… Флафи. Пойми, просто привычней общаться с человеком, а не с носком.

— О-о, — простонал Флафи, — меня здесь не желают видеть?

— Нет-нет, ты можешь остаться, — на полном серьёзе ответил ему Руперт.

— Нет, я знаю, когда я лишний.

— Флафи, постой!

Но было поздно: носок с глазками юркнул обратно под плащ хозяина.

— Ну вот, вы его обидели, — с горечью в голосе произнёс Руперт.

— Переживёт, — безразлично произнёс Уилл. — Так что с Бони?

Руперт сначала нахмурился, а потом встал чуть ближе к девушке, которая продолжала пытаться собрать сверхзвуковую винтовку и спросил, не будет ли она возражать, если он расскажет близнецам о ней. Та ответила наполовину с попугаем, что не против. Тогда Руперт развернулся к братьям и начал рассказ.

— Как ранее сказал Флафи, всё началось ещё с пра-пра-прадеда Бони, сэра Людвига. Именно он виновен в её неспособности нормально разговаривать.

Сэр Людвиг, как и любой истинный злодей, грезил мечтой о захвате мира. И для начала двадцатого века он был настоящим злым гением в области создания злопакостных устройств.

Пять раз он пытался захватить хотя бы Уэллс; и один раз ему это даже удалось, правда, лишь на пару часов, так как был обезврежен своим заклятым врагом — героем того времени — Дрейком Крутейшим и отдан под суд, который приговорил его к смертной казни.

Не без помощи своих верных прислужников сэру Людвигу удалось избежать страшной участи. Вместе они бежали на юг Англии и скрывались в лесах до тех пор, пока прислужники не стали напрямую высказывать своему покровителю претензии, касающиеся его бездействия.

Сэр Людвиг и сам понимал, что давно пора бы приступить к разработке нового плана действий, но был слишком подавлен чередой своих провалов. Он пребывал в полном отчаянии и корил себя, что при всей его изобретательности и гениальности, он всё же никудышный злодей. Поэтому он принял решение о роспуске прислужников и сказал им, что они теперь могут найти себе нового покровителя, злодея более удачливого, чем он.

Оставшись в полном одиночестве, сэр Людвиг впал в ещё большую депрессию. Он оставил свою палатку на опушке, и решил идти в самую гущу леса, — будь что будет. Долго он бродил среди вековых деревьев, пока не почувствовал, что сильно устал. Он присел возле высокой сосны и, облокотившись о ствол, закрыл глаза и уснул.

Проснулся он от того, что его тормошил какой-то старик. Как оказалось, это был егерь, который поначалу принял его за мертвеца.

— Оставь меня в покое, глупый старик! — недовольно прорычал сэр Людвиг. — Разве не видно — я хочу умереть. Может, я только и жду, чтобы пришли волки и растерзали меня. Я не достоин стать правителем этого мира. Да чего ты бормочешь? Я ничего не понимаю.

Егерь пытался что-то сказать, но то ли отсутствие зубов, то ли его одичалость не позволяли воспроизвести хоть что-нибудь похожее на речь.

Наблюдая за его тщетными усилиями донести до него свою мысль, сэр Людвиг сказал:

— Я не понимаю.

И тут на него словно бы снизошло озарение. Он широко раскрыл глаза и, вскочив на ноги, радостно воскликнул:

— Я не понимаю! Ха! Ха-ха! А что если никто не будет понимать?! Это гениально! Гениально! Старик, ты знаешь, как выбраться из леса?

Егерь сначала испугался такой внезапной перемене в настроении незнакомца и отпрянул назад, но потом обрадовался, схватил его за запястье и повёл за собой. Он очень спешил, и оказалось неспроста: где-то невдалеке послышался волчий вой.

И если бы сэр Людвиг не переменил своего решения умирать, то, наверное, с распростёртыми объятиями встретил волчью стаю. Как видно, старик просто хотел спасти его от опасности.