— Его мучают, — прошелестел шёпоток нукка.

— И?

— Сильно мучают. Просто так.

— Не понял? — приобалдел Лёха, не сводя глаз с окаменевшего рыцаря. — Слышь, таар… Ты ведь таар? То есть, благородный. Поправь меня, благородный, если это не то, о чём я думаю. У вас тут в моде резьба по человеческому телу?

Нет, Стас моментально сообразил, о чём речь, но уточнил:

— Садисты?

— Они самые, — с очень недоброй лаской в голосе подтвердил Лёха. — Помнишь, ты интересовался: за что мне вырезали из спины пару лоскутов кожи? Так вот это оно самое. Правда, со мной тогда поигрались не насмерть. Высокородная луаральская таария немного развлеклась. Но, заплатить моему хозяину за смерть лучшего бойца её не хватило. Жадная была на моё счастье. Это, брат, такая местная мода пар выпускать.

Слова он ронял спокойно, но очень тяжело. Те ударялись о каменные стены и стекали по ним густыми потёками замаскированной застаревшей злобы. А Стас-то вот только-только хотел поинтересоваться: а оно им надо? Ему-то, конечно, нет, а вот Лёхе…

Он проглотил досаду и — постаравшись подделаться под настроение друга — потребовал у седобородого:

— Открой дверь.

— Заперто изнутри, — мрачно сообщил тот с какой-то унылой усталостью в глазах.

— Понятно. Я сам, — предупредил Стас явное намерение Лёхи изрезать дверь в лоскуты.

Как-никак, в нём сейчас было немного больше животворящего здравого смысла. Диких он использовал весьма экономно. Не доводил подручных до истощения. И не отправлял восвояси: они должны восполнить свои потери. А возможность прямо-таки лезет в глаза. На этот раз Нартах-практикант использовал иную технологию взлома чужих дверей. До засова взгляду было не добраться — дверное полотно сидит плотно. А, не увидав объект разрушения, нитям приказа не отдать. Поэтому Стас направил их сквозь преграду, словно иголку сквозь тряпку. Выстроил практически плотным цилиндром и прогнал через дверь насквозь. Получился ровный круглый почти пропил. Оставалось только покрепче пнуть в этот люк, чтобы он с треском выломился и упал с той стороны. Ну, а затем просунуть в отверстие руку и нащупать тяжёлую железную задвижку — чуть кисть не вывихнул. Зато взял себе на заметку: выгрызать дыры побольше.

— Он не один, — хрипло выдавил седобородый, шагнув к двери после увесистого тычка под лопатку накаченной бойцовской дланью.

— Мы тоже, — нетерпеливо каркнул за его спиной Дреб-отморозок.

— Стас, — задёргал руку вампир, потянувшись к уху могучего монгольского мага.

Тот уступил дорогу конвоируемому экскурсоводу и склонил голову.

— Кажется, он хочет, чтобы его господин умер.

— Это точно? — отчего-то ничуть не удивился Стас.

— Он злорадствует.

— А, может, над нами?

— Нет! — аж затряс лысой башкой Ук. — Он злорадствует над теми, кто внутри. И боится там кого-то. А кого он может бояться, кроме господина?

— Идёте?! — гулко протрубил из узкого лестничного пролёта раздражённый голос Лёхи.

Стас для чего-то взял Ука за руку — будто ребёнка — и потопал вниз по лестнице. Топал и начинал потихоньку заводиться. Если нукк прав, и в местных садистских развлечениях первое действующее лицо сам его высочество, то обтекать кое-кому шибко умному и обтекать. Парадоксально, но Стасу впервые пришёл в голову простенький смешной вопросишко: а с чего он, собственно, взял, что этот самый Гли-Нарлит вполне нормальный парень? Кто ему это — пусть не доказал — хотя бы просто поведал в двух словах? Если прямо и беспощадно, то Стас просто выдумал для себя персонаж, на котором вся эта мутотень, куда его втянули, наконец-то закончится.

Наплевать на неё и убраться подальше он, было, решил ещё в Улучеле. Похищение Ука здорово напугало — никаких наград Ёр-Гаха уже не хотелось. Он бы так и сделал, но тут у него образовался коллектив сподвижников. И мужики на полном серьёзе вознамерились отправиться вместе с Нартахами в какие-то жутко гиблые места. Стас не обрадовался этому — он возликовал. Такая защита — пальчики оближешь. Но, тут же в душе закопошилась вполне себе здравомыслящая жаба. И наквакала, что на добро нужно в ответ тоже раскошелиться добром. Ему и самому-то не улыбалось жить в какой-то глуши без минимального комфорта. А уж сподвижников сподвигать на это было как-то… стыдно. Не будь у него вариантов — ну, и зашибись, никто не в претензии. А варианты были. И не только свои законно украденные у Лахуатана — хрен граф получит назад хотя бы медяшку! Но и ещё несколько содержательных на монеты бумажек в те же банки. Пожалуй, бумажки Ёр-Гаха были посодержательней Прановых раз в пять. Приличный такой капиталец — Стасу уже понравилось быть капиталистом, и возвращаться в нищие скитальцы он не хотел. Можно, конечно, ни хрена не делать, а награду взять…

Убийственный пугающий вопль прорвался откуда-то из глубины коридора, по которому они теперь маршировали. Лёха едва не сорвался вперёд — честное слово. Его понять можно: за то, что с ним творили, не обязательно мстить тем, давно натворившим, подойдут и эти местные, творящие здесь и сейчас. Одной тварью меньше — сердцу пряник. Особенно, если и тварь, и карающий инструмент под рукой.

Дверь Дреб-отморозок открыл левой ногой — а куда ж без этого? Седобородый влетел в неё первым — раздразнённым отморозкам седины нипочём. Следом в просторный и даже комфортный приют садистов влетели несколько жутко голодных серебристых стрел. Стас обещал им обед, и сдержал слово: бросившиеся к двери три персонажа схлопотали напрочь слепое возмездие. Просто в голову пришло: ну, не принц же подпрыгнет первым ради защиты своего высочества? Не его стиль. Бил точно в головы, а потому и орали недолго — и без них башка раскалывается. Ещё на двоих отыгрывался Лёха: безо всякой магии, мордобоем. Ему полезно выпустить пар — одобрил Стас, обходя его разгул стороной и волоча следом Ука. Бедолага вампир вообще ужался до размеров пуделя — он терпеть не мог запаха человеческой крови. Бредово звучит, но тем не менее.

А запашок и вправду давил на психику: мерзость та ещё. Подвешенное посреди увеселительных королевских покоев человеческое тело притягивало взгляд, будто магнитом. И смотреть на эти клочья свисающей с него кожи, на торчащие рукоятки ножей, на… Тошно смотреть. И не смотреть невозможно. Будто закипающая внутри сатанинская злоба специально мозолит твои глаза об это, разогреваясь. И в голове ворочается что-то жаркое, болезненное, требующее немедля сделать кому-то больно…

Стас едва успел уйти с линии полёта тяжёлого раскоряченного тела — с ног сбили притулившегося в нему нукка. Поднял доходягу, подтащил к дорогому пустому креслу и усадил, чтоб не путался под ногами.

— Он умер, — всхлипнул Ук, собираясь в нервный дрожащий комок.

— Мне жаль, — с непонятным безразличием прохрипел Стас.

— Что ты стоишь! — противно завизжало где-то в углу. — Убей их!

Стас оглянулся на дверь — седобородый торчал рядом с ней у стенки. Хмуро наблюдал за учинённым разгромом и не предпринимал никаких антитеррористических действий. Брошенный на дверь взгляд убедил, что запереть их тут невозможно. Значит, пора заняться делом. И убедиться в очередной раз, какой дубиной можно выйти из заботливых рук одного доктора и одного кандидата наук. Воочию полюбоваться, так сказать, на плод своих… Даже не заблуждений, а совершенно нелепо овеществлённых фантазий.

Фантазия обнаружилась за какой-то этажеркой. Пинок по ней спровоцировал грохот вперемежку со звоном посыпавшегося на каменный пол металла. Краем глаза Стас заметил звякнувшие об пол остроугольные щипцы — чуток замутило от возникшей в башке картинки. Голова уже остыла, а вот злоба цвела и пахла. Могучая лапа кочевника сама собой вцепилась в напомаженные чёрные кудряшки, прикрытые холёными зеленоватыми ручонками, не знавшими загара. Дёрнула за них так, что непотребный пронзительный визг ввинтился в голову раскалённым буром. Кулак забил этот визг обратно в раззявленный рот — костяшки больно приложились к желтоватым зубам. Но это не помешало пальцам сжаться на шее и вздёрнуть высокородную головёнку вверх.