Кое-как вырвавшись из цепкой хватки федеральной девушки, он незамедлительно скрылся в закоулках московских улиц, и лишь переведя дыхание, вспомнил: снаряжение-то осталось незаказанным. «А и не надо, — толковали в интернете попиратели кресел и покорители диванов, — в Шамони такого добра навалом; для всякого гида предоставление снаряжения в аренду — дополнительная статья доходов».

Алекс проблемам посмеялся, но помочь обещал. Гид приедет! Тем временем, советовал он Майку, тебе никто не мешает набрать акклиматизацию. Тамошний подъемник вывозит на высоту 3842, но начать можно и ниже. Если подниматься из Шамони первым рейсом, а возвращаться последним, бегая в промежутке по горам, дня за четыре можно набрать приличную форму. А там прибудет чешский гид, известный Алексу как въедливым подходом, так и умеренной жадностью. Но ведь Майк согласится слегка переплатить за срочность?

Майк, разумеется, согласился. Остаток дня он посвятил дегустации местных вин, тем более что у него на глазах какие-то сумасшедшие видеоблогеры горнотуристического толка неукротимо упражнялись в онлайн-болванствах. Гогоча и толкаясь перед камерой, они громко ратовали за восхождения «под мухой»: лучшей адаптации к высоте, говорили они, не найти. Похмелье — тут они выразительно трясли головами и кривили рожи — сужает сосуды и провоцирует кислородное голодание, что как нельзя лучше и моделирует, и стимулирует акклиматизацию в горах.

Поглядывая на экран и почитывая подобный — и даже худший — вздор, Майк увлекся и не заметил, как наступила ночь. Следующие три дня он, верный заветам Алекса, посвятил активной акклиматизации в ее классическом понимании — без алконоваторства. На четвертый день приехал Иржи, похожий на Гурвинека великоватой головой, обильными ушами и протяженными залысинами, и вообще немножко смешной.

«Кошки, веревки, системы, треккинговые палки и, на всякий случай, ледорубы. Самые современные, складные. Вот все, что нам пригодится, Ми́хал», — говорил он, ставя ударение на первый слог имени своего подопечного. Майк поинтересовался у гугла, как по-русски звучит имя Иржи, и в ответ стал звать своего гида Юриком.

Юрик сбегал в местную школу горных инструкторов, выяснил прогноз — погодным сайтам он упрямо не доверял — и вернулся довольный. На пятикилометровой высоте ни метелей, ни снегопадов с ветрами на ближайшие два дня не планировалось. На больший срок прогноз недостоверен, констатировал гид.

Впрочем, непогоды Юрик опасался меньше, чем бесплодного сидения где-нибудь в приюте. Забронированных мест у них ведь нет? Нет! Значит, придется стелить спальный мешок под ногами у всех. «Уши оттопчут!» — шутил Майк, посмеиваясь. «Как минимум», — соглашался веселый чех, старательно не замечая нарочитой бестактности своего подопечного.

Боялся Юрик только внезапного землетрясения, нередкого в этой части света, — но мужался, осеняя себя крестным знамением и уповая на милость природы. Как выяснилось позже, однажды ему пришлось пережить катаклизм неподалеку от Лхасы, и это было страшно.

Сначала горы загудели так, как гудит быстро приближающийся трактор с раздолбанным двигателем и без глушителя. Юрик, много читавший о звуковых эффектах землетрясений, вовремя распознал опасность. Выкрикивая отрывистые команды спутникам, он поспешил отстегнуться от связки, в которой они шли вчетвером, и скукожился, прижавшись к монолитному выступу.

Через несколько секунд звук превратился в рев — и стих, и в это же мгновение горы затряслись и запрыгали. Сверху посыпались камни, поднялась жуткая пыль. Юрик сидел, вжавшись в убогую нишу под уступом, кое-как дышал через ворот флисовой куртки и молил всех богов на свете, чтобы скала не опрокинулась и не погребла его под собой.

Вокруг скакали валуны, летящие откуда-то сверху, слышались вскрики товарищей по восхождению. Но может, и не слышались, а только чудились. Через минуту тряска утихла. Поднятая землетрясением и камнепадом пыль оседала долго.

Своей команды он не нашел, и никто не нашел. «Может быть, позже, — грустно вздыхал Юрик, — или вообще никогда. Если они лежат внизу, под многометровыми завалами».

— На Монблане тоже опасно? — спрашивал Майк.

— В двух местах, ерундовых, в общем-то, — охотно отвечал гид. — На кулуаре с камнепадом, там в год гибнет когда пять, а когда и пятнадцать восходителей; и на снеговом гребне у самой вершины. Узко там, тропка шириной сантиметров в тридцать. Падать нельзя ни влево, ни право. Пойдем связкой! Страховочные системы наденем сразу, чтоб привыкнуть.

Рассказ Юрика оказался самым страшным, что пришлось пережить Майку на Монблане. Из Шамони они решили идти пешком — в то время как все нормальные восходители едут на гору канатно-рельсовым транспортом. Юрик такого читерства не терпел, и Майк с ним согласился. Пешком дольше, конечно, — ну, так за тем он сюда и приехал, чтоб по горам ходить.

Как только утром они вышли из гостиницы с походными рюкзаками, в негнущихся горных ботинках, с бренчащими на поясе кошками, с касками и палками за спиной, на них обратили внимание прохожие. Кто-то начал восхищенно аплодировать, остальные вытянули перед собой камеры и принялись снимать.

Особенно позабавило зевак намерение альпинистов уехать из Шамони на автобусе. Иржи настоял стартовать из деревни Лез-Уш, расположенной в нескольких километрах западнее. Народу там меньше, путь чуть короче и интересней, хотя некоторый отрезок придется шагать вдоль рельсового пути, а это не приветствуется властями. Но если они не станут откручивать гайки и укладывать на рельсы монетки, чтоб раскатывать медяки в медали — как в детстве, — их не арестуют.

Майк заверил гида в своем равнодушии к подобным забавам. Однако французскую монету в два евроцента на рельсе оставил… По русскому обычаю, чтобы вернуться.

Шли весь день и набрали более тысячи пятисот метров высоты. Ночевать устроились в пустом домике, издавна называемом, объяснил Юрик, «Хижиной лесника». Судя по застарелым запахам, большую часть года в доме хозяйничали мыши, но весной их выманило наружу тепло и обилие свежего корма, и жилище пустело.

Майк, тем не менее, спать отправился в мансарду, справедливо полагая, что вернувшиеся на ночлег грызуны сначала атакуют Юрика; сам же он, разбуженный криками гида, уж как-нибудь спасется. Однако их сна не потревожил никто — ни люди, ни звери, ни погода.

Дальше поднимались весело. На границе зоны вечных снегов им встретились горные козлы. Рогатые твари задорно скакали поодаль, не приближаясь и не удаляясь от путников.

— Ждут, — объяснил Юрик. — Табачку бы им… Это они так сигарету выпрашивают. От никотина их прёт. Кому не жалко, берут с собой Кэмэл или Житан. Стоит распечатать пачку, и эти козероги тут как тут: тянутся, просят. Жрут даже прикуренное.

— А пива они не просят? — поинтересовался Майк.

— У вас на Кавказе, где-то возле нарзанных источников, я самолично выпоил местному козлу поллитра пива. Здешним не предлагал, тут пиво дорогое.

Козлы, поняв, что подачек от этой пары не дождешься, незаметно исчезли. Вместо них на горизонте появилась группа медленно бредущих восходителей. Скоро Майк с Юриком их нагнали. Два парня и две девушки с объемистыми рюкзаками, скатанными ковриками карематов и туго упакованными спальными мешками тяжело брели по набирающему крутизну склону. Ноша одного из парней была укрыта желто-голубым полотнищем.

— Слава Украыни! — воскликнул Майк, обгоняя группу по широкой тропе.

— Гэроям слава! — синхронно отозвались путники.

— Что с ними? — озадаченно спросил Юрик, когда они удалились от провозвестников самостийности на изрядное расстояние.

— Аттракцион политического единодушия, наверно, — пожал плечами Майк.

Иржи оглянулся и покачал головой. Здесь все здороваются со всеми, и «бонжур» слетает с языка так привычно, что даже не замечаешь, что здороваешься. Какая бы то ни было ангажированность восходителей проявляется лишь в краткие минуты пребывания на вершине, при фотографировании с развернутыми транспарантами и вымпелами. Но чтоб нести флаг всю дорогу? Такого Альпы не помнят с конца тридцатых, когда в европейском альпинизме доминировали немцы.