В общем, давай, мне страшно некогда, я сваливаю. Еще отожжем! Farewell!

Joe McAlpin»

Дописав, Джо откинулся от стола и повернулся к Джиму, недвижимо стоявшему поодаль. Лицо Джима не выражало никакого чувства, но испарина на лбу давала понять: спокойствие дается ему непросто.

— Джо Макальпин! — сухим голосом проговорил Джим. — Изменив ход событий, лишив присутствующего здесь человека права самостоятельно формировать свою судьбу, вы совершили тяжелое нарушение. Вам выносится предупреждение. С этого момента вы утрачиваете возможность пользоваться привычным для окружающих обликом. Выберите себе новую личность.

— Выбрал, — так же сухо ответил Джо. Он утратил молодость и стройность. Серебристая седина заблестела на его висках. Глаза потемнели и округлились. С лица исчезла двухдневная щетина, но появились морщины. Изменившаяся фигура Джо стала чуть более коренастой, приземистой, а в спине появилась сутулость, наживаемая десятилетиями работы за письменным столом.

Удобные штаны с глубокими карманами превратились в наглаженные брюки. Мягкие спортивные туфли заблестели глянцем лакированной кожи. Серый пиджак из мягкой шерсти охватил крепкие, но заметно поникшие плечи. Подбородок подперла жесткая бабочка. Бейджик, прикрепленный к нагрудному карману зубастой жестяной прищепкой, гласил: «Seppli Wei, Doktor der Psychiatrie, Psychotherapeut».

— Официальная часть окончена? — спросил Джо, отныне Зеппли Вайс.

— Я бы должен сказать еще, какие тебя ждут неприятности, если не внимешь предупреждению, но ты живешь дольше меня и, думается, лучше меня знаешь этот урок.

Джо кивнул.

— Но ты-то, Джим, лично ты — понимаешь, почему я так поступил?

— Понимаю, Зеп. Прекрасной нужно иногда давать по рукам, а то от нашего с тобой мира в скором времени мало что останется…

Спящий Майк вздохнул и пошевелился. Джим приложил к губам палец и положил руку на плечо друга. Пожилой доктор качнул головой, тихо поднялся со стула, и пара неслышно вышла из номера. Запираемый замок даже не щелкнул. Только ключ, вставленный в замочную скважину изнутри, тихонько помахал биркой с номером — словно прощался с кем-то…

Второй Маттерхорн. И поражение может стать победой!

«…Один в вышине

Стою над снегами у края…»

А. С. Пушкин, «Кавказ»

— Вот так десять дней назад я попал к вам, доктор.

Майк закончил свой рассказ и затих на кушетке. Вечер переходил в ночь, на столе у врача светились лампы с амурами. В дальнем углу невидимая девушка с трудноуловимым шотландским акцентом напевала об огнях даун-тауна и горечи своих переживаний.

— Попробуем резюмировать, — подал голос Зеппли Вайс. С одной стороны, вы отчетливо помните, как шли к ущелью и как сорвались с моста. С другой стороны, очнулись вы в своем номере, лишенном всяких следов учиненного вами погрома; при этом состояние вашего здоровья улучшилось: рана зажила. Кроме зажившей раны, не заметили ли вы еще какие-нибудь изменения в собственном состоянии?

— Не знаю, нужно ли заострять на этом внимание, герр Вайс, но мне показалось, что моя татуировка на спине изменилась. Черный цвет стал гуще, да и орнамент как будто бы увеличил площадь.

— Быть может, вы посетили мастера татуажа, обновили рисунок, но позабыли об этом?

— Я предполагал подобное, но ведь ни покраснения, ни припухлости, ни малейшего прокола на коже…

— То есть, ваше впечатление об увеличении площади татуированного рисунка может быть и ошибочным? Как и воспоминания о падении через перила, выброшенном телефоне и кольце?

— Да. Вот только телефон на месте и цел, а кольца нет…

— Мало ли, вещь мелкая, могло и затеряться где-то… Гораздо важнее, Майк, ваше осознание двойственности своего мироощущения. Помните вы одно. Видите — другое… Еще недавно я предполагал, что появившаяся у вас в гостях дама…

— Джулия! — воскликнул Майк.

— …вероятно, Джулия, — продолжил доктор, — является иллюзией. Но женщина оказалась вполне материальной, а ваши галлюцинации, как выяснилось, имеют куда более сложную форму и глубокую природу. Значит, пришли вы ко мне не напрасно. Я назначу вам комплекс процедур, выпишу несколько препаратов, и скоро ваша двойственность восприятия мира пройдет как не было. Несколько недель — и вы вернетесь в Москву свеженький как огурчик! Ну, или куда вы там собирались с вашей возлюбленной…

Майк поднялся с кушетки и пересел в кресло возле письменного стола.

— Вынужден вас разочаровать, герр Вайс. Выпишите мне успокоительные таблетки — я их с радостью приму. Потому что один только вид Маттерхорна раздражает меня сверх всякой меры. Но длительное лечение с водными процедурами и каждодневными визитами в клинику, боюсь, невозможно. Позвольте мне оплатить наши встречи — и распрощаться. Я должен, я просто обязан покорить эту треклятую вершину!

— О, нет-нет, все финансовые проблемы решены господином по имени Джо Макальпин! — доктор отмахнулся рукой и тут же горестно покачал головой. — Вам, Майк, необходим покой, а не скалолазание в условиях минусовых температур. Ситуация серьезна, перспективы неясны…

— Самое время перехватить инициативу!

Майк энергично поднялся, крепко пожал руку Зеппли Вайсу и преувеличенно бодрым шагом заспешил к двери.

* * *

Вторую попытку восхождения на Маттерхорн Майк решил не откладывать. Три или четыре дня на тренировки с углублением адаптации к высотным условиям — и вперед! Он справится, он не может не справиться!

Джули плакала. Его решимость пугала девушку, но Майк не понимал, с чего бы это. Эта гора стала ему личным врагом, а враг должен быть повержен! Мало того, что Маттерхорн не покорился ему с первого раза, так он еще и унес его уверенность в себе, перечеркнул будущее, отнял деньги и женщину.

Впрочем, о Беллке как о былой невесте Майк думал меньше всего. Джули, конечно, не такая изысканная красавица, как Белла, и далеко не так умна, и вообще — земная. Беллка же… небожительница. С Джули ему просто хорошо, зато хорошо так, как лучше и быть не может. С Беллкой он всегда ждал каких-то неприятностей.

Ну, может и не ждал. Может, это он себя сейчас так уговаривает, чтоб не очень болело в душе Беллкино предательство. Как же хорошо, что Джули нашла его! Он уложит рюкзак, поцелует ее на прощанье, велит готовить горячую ванну и обед часам к пяти вечера следующего дня — а сам по холодку сбегает на вершину, плюнет на макушку Маттерхорна и быстренько спустится вниз. Чтоб на другой день, как выспится, отдаться судьбе — такой судьбе, какой ее видит Джули!

У нее, оказывается, тысяча планов на него и для него. В любой, говорит, уголок планеты поедем: обустроимся, я тебе ребеночка рожу, ты снова бизнес начнешь… Любое дело, ты везде справишься! Помнишь, как мы с Роберто рыбу ловили? Давай полетим в Доминикану, будешь туристов на рыбалку возить, а она станет вместо Лили хозяйничать в баре.

Майк, как только услышал про Доминикану, помрачнел и больше не слушал голубиного воркования Джули. Фотография, которую оставила ему Белла — та, с доминиканским пляжем и баром — вспомнилась ему. Кто-то шпионил за ним уже тогда. Если вернуться в те же края — не начнутся ли проблемы с начала? Не пойдут ли неприятности по заранее проложенному маршруту? Нет, после Маттерхорна надо перебираться куда-то в дебри с небоскребами; туда, где много людей и денег, и где никто не обращает внимания на ближнего…

Джули гладила его, что-то говорила и говорила, обещала, уверяла, нашептывала, обнимала легко и нежно, целовала, едва касаясь губами его затылка, а после снова отстранялась и трогала рукой его волосы. Уснул в тот вечер Майк почти счастливым. А наутро начал подготовку к восхождению.

Нога его зажила, лишь красноватый шрам напоминал о травме, да слабая боль порой просыпалась где-там внутри, в мышцах. Ерунда, беспокоиться не о чем! Четыре дня Майк ходил по «пристрелочным» маршрутам, забирался повыше, к закату возвращался в Церматт. Вечером, после ужина с Джули, паковал и укладывал снаряжение, обдумывал детали, рассматривал фотографии выбранной трассы, рассчитывал время.