Борис Николаевич Полевой

ДОКТОР ВЕРА

Писательское имя Бориса Полевого прочно связано с «Повестью о настоящем человеке», с книгой, которая на долгие годы приковала к себе внимание читателей не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. Позже Полевой писал новые книги, романы и очерки, и они тоже не обойдены вниманием читателей и критики, но именно в «Повести о настоящем человеке» писателю удалось столь счастливо уловить токи времени, тему и общественную потребность в ней и раскрыть эту тему с такой гражданской страстью, создать таких живых и обаятельных героев, что это произведение и до сих пор завоевывает все новые и новые поколения читателей.

«Повесть о настоящем человеке» стала мандатом Бориса Полевого, удостоверяющим личность писателя-гражданина. Предъявив читателям такой мандат, писатель взял на себя огромную ответственность. Его имя стало известным, от него ждали новых книг и читали их с требовательным вниманием.

Борис Полевой не обманул этих ожиданий. На протяжении двух десятилетий мы встречаем имя писателя на газетных полосах и на страницах журналов, за это время появились книги очерков и рассказов, романы «Золото», «Глубокий тыл», «На диком бреге». Как и «Повесть о настоящем человеке», эти произведения имеют документальную основу, они свидетельствуют о неиссякаемом интересе писателя к жизни, к ее наиболее характерным фактам и событиям.

Многолетний журналистский опыт и запас впечатлений давно уже позволяют Борису Полевому надолго засесть за письменный стол, однако он не изменяет своей профессии журналиста, которая и сделала его писателем. Поездки по стране, на стройки чередуются с поездками за рубеж, а потом работа над очередным романом или очерком... Корреспондентское удостоверение «Правды» Б. Полевого никогда не лежит в бездействии.

И вот перед читателем новая книга: повесть «Доктор Вера». Не глядя на титул, по первой же страничке вы узнаете ее автора. Да, это Борис Полевой, знакомый читателю, верный себе, потому что вновь построил здание повести на основе жизненного сюжета (об этом он сам рассказывает в авторском вступлении), и в то же время, новый, избравший для своего произведения особую форму «ненаписанных писем», что придало повести доверительную, задушевную интонацию.

Повесть «Доктор Вера» возвращает нас к событиям первого года войны, которые главным образом происходят в оккупированном гитлеровскими войсками городе Верхневолжске. И хотя в основе ее лежат конкретные события и прообразом героини является живой реальный человек, человек необыкновенной судьбы, повесть Полевого отнюдь не «жизнеописание». Это художественное произведение. И это тоже «повесть о настоящем человеке», о настоящих советских патриотах, которые в невероятных условиях гитлеровской оккупации выполняли свой гражданский и человеческий долг, шли на великий риск ради спасения жизни раненых и больных.

Молодая женщина-врач Вера Николаевна Трешникова, судьба которой драматически осложнена тем, что ее муж, честный большевик-ленинец, партийный работник, был в свое время оклеветан и репрессирован,- возглавляет маленький коллектив медицинских работников как бы легального, а фактически подпольного госпиталя, где вместе с больными и ранеными жителями Верхневолжска находились солдаты и офицеры Советской Армии. Душою и политическим организатором этого госпиталя становится тяжело контуженный полковник Сухохлебов, старый коммунист, во многом напоминающий комиссара Воробьева из «Повести о настоящем человеке». Но несмотря на всю их духовную близость, этих людей не спутаешь. У каждого из них свой характер, свое лицо, свой облик.

На страницах нового произведения развертываются события острые, полные драматизма и напряжения, возникает галерея запоминающихся характеров, таких, как старая фабричная работница Мария Григорьевна, ставшая медицинской сестрой, суровый и непокладистый «лекарь» Иван Аристархович Наседкин, старый рабочий-подпольщик Петр Павлович Никитин, отчаянный, забубенная головушка, Володя Мудрик и его преданная подруга Антонина, шутливо прозванная мужским именем Антон.

Обаятельны и достоверны дети «Доктора Веры» - Домка и Сталька, которым выпало на долю мужать в этих нечеловечески трудных условиях. Но по каким-то характерным проявлениям их детской психологии читатель видит, что из этого нового поколения вырастут честные и отважные люди, настоящие патриоты.

Не менее зримо рисует автор рядом с ними и гитлеровских оккупантов, и тех, кто продал Родину за чечевичную похлебку, и просто слабых душою.

Борису Полевому хорошо удалось передать атмосферу оккупации, атмосферу героики будней войны на невидимом фронте. Читая повесть, мы еще раз убеждаемся, что тема минувшей войны отнюдь не исчерпала себя в литературе, что и сейчас, спустя более двух десятилетий, она звучит для нас современно и волнует не меньше, чем в произведениях, созданных по свежим следам войны.

Ощущение времени и духовных запросов общества не изменило Борису Полевому.

А. МИХАЙЛОВ

Однажды на исходе зимы с группой друзей возвращался я из путешествия по Америке. В Париже мы пересели на советский лайнер. Как только он, набрав высоту, пробил облака, вырвался на насыщенный солнцем простор и лег на курс, я сразу почувствовал себя дома.

Черт знает, так уж должно быть, мы все устроены, что, очутившись за рубежом, как бы хорошо нас там ни принимали, какие бы диковинки нам ни показывали, мы вскоре начинаем скучать по родине, по самому советскому воздуху, по нашему особому, интересному и нелегкому бытию. И хотя позади были десятки тысяч миль Соединенных Штатов, невиданные нами до тех пор города, любопытные знакомства, беседы, споры с умными людьми иного, не нашего мира, все мы, сразу забыв об этом, жадно накинулись на душистый черный хлеб из бортового пайка и на наши газеты: мы их не видели, как нам казалось, давным-давно.

Газеты посвящены Дню Советской Армии. Со страниц смотрят люди в военной форме - солдаты, офицеры, генералы, маршалы. Читаю статьи, очерки, а внизу, под белой шкурой облаков, прошитой косыми солнечными лучами, плывет Европа - самый тесный, возделанный и обжитой кусок земли, который люди, смотрящие сегодня со страниц, спасали и спасли от величайшей из бед, когда-либо угрожавших человечеству.

Перебирая газеты, я добрался до «Медицинского работника». И тут как-то сразу бросилось в глаза: «Гор. Калинин...» Мой родной город] Что же там произошло? Заглавие статьи: «Родина помнит». Подпись :«Подполковник медицинской службы Н. Вишневский». Начал читать - ив ушах вдруг зазвучали полузабытые голоса моей юности. Рассказывалось о женщине-враче, знакомом мне человеке. С мужем ее я дружил в молодые годы. Да и самое ее знал когда-то тоненькой курносой девушкой с большими серыми глазами. И судьба этой женщины, трудная, даже на определенном этапе трагическая, была мне известна.

Ничего нового, в сущности, я в статье не нашел. Обо всем, что в ней писалось, земляки уже рассказывали. Но одно дело узнавать пусть и самые необыкновенные вещи на родине, в неторопливой беседе за стаканом чая и совсем другое - когда эта история врывается в самолет, несущий тебя над чужими странами. И по-новому зазвучала одиссея женщины-солдата, совершившей в войну такое, что теперь, из мирного сегодня, кажется почти невероятным.

Тогда, в самолете, я дал слово описать эту историю. Теперь она перед вами. Но должен предупредить вас, читатель,- повесть «Доктор Вера», хотя а выросла из жизненного материала, не биографический очерк, не хроника совершившегося. Я прошу мою землячку, если ей в руки попадет эта книга, не прикладывать к ней точную мерку своей хорошей жизни и не судить меня строго за то, что я по-своему рассказываю о событиях, которые она пережила.

Вот что я почел долгом сообщить вам, читатель, до того как вы откроете эту книгу.

...Ты знаешь, Семен, все эти последние ночи меня мучает странный, навязчивый сон. Стоит прилечь, закрыть глаза, как я тотчас же ясно вижу какой-нибудь уголок Верхневолжска... Красное кирпичное здание моей школы, по-осеннему голые тополя школьного сада и острые ажурные шпили моста, выглядывающие из-за них... Высокая набережная над Волгой, старинные чугунные решетки и почему-то обязательно скамья, на которой мы с тобой однажды встретили поднявшееся солнце. Помнишь, когда усатый милиционер, которому ты дал закурить, сказал, подмигнув: не знаю, мол, что уж и пожелать вам, молодые люди, спокойной ночи или доброго утра. Или видится земляной вал над речкой Тьмою, где мы с тобой ночью слушали сумасшедшего соловья, неведомо как и зачем залетевшего в самый город. Но чаще и явственнее всего я вижу нашу Восьмиугольную площадь - зеленые шары подстриженных лип и памятник Ленину, возле которого мы с Домной всегда ожидали, когда наш папка появится из своего горкома, чтобы по пути домой прогуляться с нами по набережной.