— Конечно! Пока бегал по роще в поисках тебя после героического выступления на лекции, проголодался, честно! А давай, я мигом слетаю, гастроном рядом, хотя бы пирожного куплю. Картошку любишь или крем-брюле?

— Не нужно, спасибо. Я пирогов напекла по бабулиному рецепту с рыбой, картошкой и, конечно, с повидлом. Тебе какие больше нравятся?

— Все! — Валера набирал воду в чайник в ванной комнате, потому что в тесной кухне вдвоем было не развернуться, а Тома выкладывала пироги на противень электроплиты.

— А может быть, к пирогам спиртного, говори не стесняйся. У меня есть вино!

— Нет, сегодня тренировка, скоро универсиада, должен быть в форме.

— Ну да, ты же у нас капитан волейбольной команды университета! Подлить чаю?

— Спасибо, пироги потрясающие! Скажи, зачем тебе учительствовать, когда такие кулинарные способности? — Валера рассмеялся и положил широкую ладонь на длинные, худые пальцы девушки. Она руку не убрала, а посмотрела своими поразительными глазами на однокурсника и тихо сказала:

— Современный учитель — это не профессия, это образ жизни, тем более, если учительствовать на селе. А для этого надо не только уметь готовить, но всегда говорить правду, тем более об истории своей Родины, своей семьи. Это я про инцидент на кафедре, чтобы ты не жалел меня!

— Тамарочка! — Тихо донеслось из комнаты. Девушка тотчас вышла, а Уманов задумчиво прихлебывал чай и смотрел в окно на синичку. Она, вертя головкой по сторонам, охотно клевала желтые крупинки проса в кормушке, сделанной умелой рукой девушки. Валерий пытался разобраться в чувствах, нахлынувших на него. Они были совершенно новыми. Его не влекло к этой худенькой девушке, как к женщине. Ему не хотелось её увидеть обнаженной или поцеловать, как это было с другими, Ирой Эйхе, например, но ему хотелось слушать Тому, утонуть, раствориться в бездонной глубине её больших глаз. «Да, Уманов, странно все это и, главное, впервые!» — Мысль оборвалась, птичка вспорхнула и улетела. В кухне появилась Тамара и начала завязывать фартук.

— Спасибо, пожалуй, пойду! — Гость поднялся во весь свой немалый рост, отчего кухонька стала еще меньше. Неожиданно, наклонившись, он чмокнул девушку в щеку и тихо произнес:

— Жаль твою бабушку, да, она умирает. А речь умирающих людей часто бывает символичной. Обычно показательны жесты больного, рассказы и воспоминания, которыми он делится. Ты записывай, я так делал с дедом-фронтовиком. Пригодится истории, которую боготворишь!

Девушка с грустью посмотрела в его глаза и тихо произнесла:

— Мы так благодарны за все! Только вот этого больше не надо!

— Тамара провела тыльной стороной ладони по розовеющей щеке.

— Мне и так очень тяжело, Валера; да я и не подружка тебе для любовных утех! — Сказала, как отрезала, и вернулась к бабушке.

Кутаясь в шарфы и прикрывая лицо варежками от обжигающего на морозе ветерка, потянувшего с Нарымских болот, студенты спешили по университетской роще. Бросая взгляд на часы, Валерий переводил его с витражного окна на входную дверь, но куратора не было. Кафе опустело, студенты с шумом покидали уютный теплый зал, где могли, кто позавтракать с утра с обязательной чашкой кофе, а кто и поправить здоровье пивком после ночной пирушки. Уманов многих прекрасно знал, в основном это были детки партийных функционеров с севера области да боссов от нефтянки, простые же студенты довольствовались в общаге пакетированным чаем и вчерашней овсянкой. Контрразведчиком он пока себя не чувствовал, а вот мысль о том, что стал «сексотом» беспокоила: «Да уж, велик и могуч русский язык, сократив приятный на слух — „секретный сотрудник“ — до режущего и неприятного словечка!» Размышления были прерваны появлением Куркина, который, распахнув настежь дверь, пропустил вперед в потоках морозного воздуха Тому Сможенкову. Валера рванул ей на встречу, на ходу бросив официанту:

— Два чая, погорячее!

Куркин сел у барной стойки, попросил чашку кофе: «Да, мороз сегодня за сорок! А эта девушка ждет стойко и преданно, восхищаюсь!» Официант, улыбнувшись, подал кофе и с ним записку, которая тут же оказалась во внутреннем кармане сотрудника КГБ.

— Боже, так ты замерзла совсем, давай, чайком грейся! — Суетился Уманов подле девушки, усаживая её за столик.

— Благодарю! Спешила в «научку», но увидела, как ты вошел в кафе, вот решила подождать! — Тамара наклонила голову к стакану, согревая об него озябшие маленькие ладони. — Ты ждешь кого-то?

— Нет, впрочем, да! Деловая встреча! — Подыскивая слова, Валерий обжег язык и замолчал.

— Да я тоже, собственно, по делу, обегала всех знакомых, но никто не может достать нужного лекарства!

— Давай рецепт, я постараюсь! — В голове промелькнула мысль о том, что он теперь обязательно сможет, потому что КГБ может все! И с уверенностью добавил: — Для тебя я сделаю все возможное и невозможное!

Куркин, слыша весь этот разговор, усмехнулся, словно прочитав мысли этого высокого, статного парня: «Конечно, ведь контора может все, и поработать для этого стоит». Из переданной официантом записки явствовало, что за соседним столиком именно тот парень, который нужен ему сегодня.

— Спасибо, Валера, и за чай тоже, побегу! Мне нужно готовиться! С философией эпохи Ренессанса проблемы. — Тома поднялась из-за стола и протянула рецепт Уманову.

— Да, согласен, философия эпохи Возрождения представляет собой достаточно пеструю картину, набор разнообразных философских школ, часто несовместимых друг с другом, понимаю! А давай помогу разобраться! — Валера взял рецепт, не читая, положил в карман стильного пиджака.

— Хорошо, приходи сегодня к нам вечером, я испеку пирог с брусникой и послушаю с удовольствием, что именно эта философия не является чем-то целым, хотя и объединена многими общими идеями! — Тамара сказала это просто, с улыбкой, отчего Уманову очень захотелось побыть с девушкой наедине. Он, было, собрался идти за ней, но вспомнил о необходимости дождаться сотрудника КГБ и затоптался посредине зала, посматривая в витражное окно, расписываемое морозными узорами. Тома красиво уложила бабушкину шаль на голове, махнула на прощание рукой и скрылась за дверью, впустив в кафе клубы студеного воздуха. Валерий вернулся на место и тотчас к нему подсел единственный посетитель, заказав плитку шоколада.

— Здравствуйте! Меня зовут Станислав Иванович. Я начальник Игоря. Он на задании на севере области. Нас интересует круг профессора Варенцова среди студентов и аспирантов. Его любимцы, так сказать! Все, кто пишет или разрабатывает темы крестьянских бунтов в период становления советской власти. Срок две недели. Встречаемся здесь в это же время. — Куркин это произнес обычным тоном, словно речь шла о стаде баранов, которых надо пересчитать и направить в другой колхоз.

— Хорошо, я вас понял. Но мне бы хотелось удостовериться, что вы имеете дело с тем, кого хотел бы видеть некто Игорь!

— Молодец, одобряю, «Спортсмен».

«Точно», — пронеслось в мыслях. Именно этот псевдоним взял себе Уманов, подписывая расписку о сотрудничестве с КГБ.

— А как мне передать о выполненном задании?!

— Лично Игорю, у нас только так! До свидания, с девушками разборчивее, не до них сейчас, а вашей девушке шоколадка от конторы! Не красавица, но и не дурна, хотя по мне, так просто овца! — Валеру передернуло от тона начальника, но он промолчал и пожал протянутую руку.

Гудок тепловоза за окном слился с трелью дверного замка. Тамара прикрыла форточку, задвинула под кровать подкладное бабушкино судно, только что тщательно вымытое, и бросилась открывать дверь. Отряхиваясь от снега, на пороге стоял Валера Уманов.

— Привет! Снегопад такой, что все троллейбусы стоят. Вот я пешком от самого центра, извини, без приглашения.

— Да что ты, заходи, чаем напою с вареньем. Ой, поворачивайся, вся спина белая! — Тома схватила с полки щетку и, едва касаясь, провела по широким плечам.