В школе большинство из нас ходили на уроки итальянского. Три раза в неделю мы изучали грамматику, и это была боль. Я вообще ничего не понимала. Мой мозг отказывался признавать, что написание, например, слова «красный» зависит от того, какой именно предмет описывается. Иногда «красный» был rossa, иногда – rosso. А невинный неопределённый артикль a вообще превращался то в una, то в uno, то в un.

Красная машина была una macchina rossa, а вот красная лодка – un battello rosso. Одни существительные (машина – una macchina) были женского рода, другие (лодка – un battello) – мужского. Как определить, какие слова мужского рода, а какие женского? Почему машина – женского рода, а лодка – мужского? Почему нет общего рода? Как маленькие итальянские дети вообще учат всё это?

– Просто запоминай, – говорил мне учитель. – Запоминай.

Я представляла себе машину с помадой и лодку с усами, чтобы хоть так запомнить, что здесь женского рода, а что мужского.

Два раза в неделю мы говорили по-итальянски. Мы запоминали наизусть диалоги и читали их по ролям. Если задумываться о том, что именно говоришь, возникает довольно глупое чувство, но вот если сосредоточиться только на звуках и ритме, было лучше. Очень не хотелось думать о том, что ты только что просидела всё утро, твердя: «У меня красная ручка и синяя ручка. У меня две ручки. А у тебя сколько ручек?» Если слишком много думать о том, что на самом деле говоришь, начинаешь чувствовать себя полным идиотом.

По словам учительницы, я сказала ей, что легла спать в семьсот часов, и мне триста тридцать лет. Ещё я вроде как спросила у одноклассника «Сколько стоит время?» и сказала ему «Я хочу шестьсот картофелин, нет, спасибо».

Неужели правда, что бабушка Фьорелли говорила на этом языке и вообще не знала английского, когда приехала в Америку? Было ли ей сложнее учить английский? Я иногда задавалась этими вопросами.

А потом я задумывалась об иностранных учениках в этой американской школе – обо всех японцах, испанцах, французах, норвежцах, индийцах, арабах, иранцах, немцах, голландцах, китайцах. Как они изучают целые предметы, например, историю, алгебру и физику, на английском языке, который им вообще не родной?

Когда они спрашивали меня что-то типа «Как обнаружить этих спортзал?» или «Ты обитаешь Америка?», их английские фразы были куда осмысленнее моих итальянских.

По ночам, когда я пыталась учить итальянский, иногда я настолько злилась из-за того, что не могу что-то запомнить, что швыряла книгу об стену. Тётя Сэнди слышала глухой удар и стучалась ко мне.

– Опять занимаешься итальянским? – спрашивала она. Она сочувствовала мне, потому что сама однажды пришла домой с испорченной причёской – не смогла объяснить парикмахеру, чего хочет.

Учительница итальянского сделала мне только один комплимент, хотя я тогда даже и не поняла, что это комплимент. Она сказала, что у меня «итальянский язычок». Мне это показалось оскорблением, но Гатри объяснил, что это значит, что у меня хорошее произношение. Мне даже стало интересно: может быть, это всё потому, что я слышала, как некоторые из этих слов произносит мама, и их звучание отложилось в голове?

Я получила ещё две открытки от тёти Грейс и тёти Тилли.

Дорогая Динни!

Спасибо тебе за открытку. У меня ещё не было марок из Швейцарии! Не понимаю, почему тебе приходится говорить по-итальянски, ты же не в Италии. Надеюсь, ты скоро сходишь порыбачить.

Операция на ступне у Лонни прошла не очень хорошо, но он пошёл к специалисту, так что ампутировать всё-таки не придётся, и это стало для него огромным облегчением, уверяю тебя.

Я собираюсь к Тилли. Отнесу ей немного рагу, потому что она совершенно не умеет его готовить.

Вот тебе целый газиллион объятий.

Люблю-люблю-люблю,

Твоя тётя Грейс.

А вот что писала тётя Тилли:

Дорогая Динни!

Твой папа справится, не беспокойся. Очень трудно растить ребёнка, а потом видеть, как он вылетает из гнёздышка, но это хорошо.

У меня есть фотография малыша Стеллы, он очень миленький.

Может быть, тебе стоит сходить на рыбалку одной?

Я собираюсь исправить зубы, буду выглядеть как Мэрилин Монро!

Пойду приготовлю желе. Скоро придёт Грейс, принесёт своё ужасное рагу. Не говори ей, что я тебе про это написала.

Умножь два этих поцелуя на миллиард и узнаешь, сколько я тебе их посылаю: хх

С любовью, твоя тётя Тилли, чемпионка по приготовлению чизкейков с желе.

Лила больше не считала всё вокруг «потрясающим» и «невероятным». Теперь у неё всё было «ужасным». Иногда я даже думала, что она специально заставляет людей её не любить. Началось всё со второго учебного дня, когда она потребовала сменить соседку по комнате. Лилу поселили в одной комнате с Белен, которая училась уже второй год.

– Я не понимаю ни одного её слова, – пожаловалась Лила.

– Скоро начнёшь понимать, – пообещал ей комендант общежития.

Лила позвонила родителям в Саудовскую Аравию и пожаловалась. Потом пошла колотить в дверь кабинета дяди Макса.

– Мои родители платят такие деньги не для того, чтобы я жила в комнате с кем-то, кто даже по-английски не говорит! – заявила она. – Если бы я знала, что мне придётся жить с иностранкой из Испании, я бы ни за что сюда не приехала. Я хочу соседку-американку.

По большей части обо всём этом я узнавала дома. Дядя Макс предупредил меня, что я, скорее всего, услышу много такого, что нужно будет держать при себе. Я должна вести себя так, словно не знаю ничего из услышанного дома.

– Есть такие вещи, – сказал дядя Макс, – про которые я буду рассказывать Сэнди, и ты наверняка их услышишь. Если тебя что-то будет беспокоить, дай мне знать.

Когда я услышала разговор о Лиле и её соседке, я спросила:

– Почему её нельзя просто поселить вместе с американкой?

Дядя Макс объяснил, что цель школы – смешанное обучение.

– Лила немного выучит испанский, узнает что-нибудь о Белен. А Белен немного выучит английский и узнает что-нибудь о Лиле. И та успокоится. Вот увидишь.

Но Лила не успокоилась. Целую неделю она ходила в кабинет дяди Макса и требовала переселить её в другую комнату.

– Откуда у тебя столько терпения? – спросила его тётя Сэнди. – Если честно, я никогда не смогла бы работать, как ты. Я бы уже скакала и кричала на всех этих детей – «хватит ныть!». Будь я на твоём месте, меня бы уволили в первый же день.

В конце недели я снова спросила дядю Макса:

– Почему вы просто не переселите её?

– Белен – хорошая девочка. Они с Лилой станут лучшими подругами. Вот увидишь.

В следующий понедельник Лила сломя голову убежала из кабинета дяди Макса и пропустила все уроки. Она позвонила родителям, вечером позвонила домой дяде Максу, разбросала всю одежду Белен по комнате и всюду преследовала коменданта общежития.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.