— Скорее всего, Вы правы. Но пока это в моих силах, я никому не позволю их обижать.

Тетушка пристально посмотрела на меня, но ничего не ответила, и на этом разговор закончился.

Мы с Гертой разучивали танцы, Молли аккомпонировала на клавесине. Я пробовала привлечь на наши занятия Вилсона и Артура, мотивируя, что это может пригодиться им в жизни, но они, побывав на одном таком уроке, больше не приходили. Видимо, педагог из меня не очень хороший. Иногда мы дурачились: под мелодии, которые играла Молли, я показывала Герте танцевальные движения из моей прошлой жизни, она пыталась повторить, выходило забавно, мы смеялись. Молли всегда оставалась серьезной и четко выполняла то, о чем ее просили. Видимо, жизнь приучила ее быть незаметной, практически тенью, я оставила попытки расшевелить ее.

Леди Глория, судя по всему, в силу сложившейся привычки, часто приходила в детскую, садилась в кресло возле кроватки и зорко следила за происходящим. Она с неодобрением смотрела, как я купаю или пеленаю ребенка. Однажды, когда слуги вышли, а я меняла пеленки, она не выдержала:

— Вы снова пытаетесь нарушить общепринятые нормы. Глупо подменять собою прислугу, она как раз для того и существует, чтобы ухаживать, в том числе, и за детьми

— Вы что, боитесь замарать свои руки, купая или пеленая собственного внука? — спросила я, задетая ее замечанием.

— Каждый должен заниматься тем, что ему предначертано свыше, — высокопарно заявила тетушка.

— Мы собираемся на прогулку, не хотите пойти с нами? — не обращая внимания на ее пафосный тон, предложила я.

— Не в этот раз, — ответила она, поднимаясь с кушетки.

На всякий случай я распорядилась выносить кресло и ставить его под кроной большого дерева на полянке, где мы с Ажаном играли, сидя на большом покрывале, а чуть в сторонке, стоя за мольбертом, рисовал Вилсон.

У Ажана резался первый зуб, весь день он беспокойно вел себя, а к вечеру у него поднялась температура, и он, почти все время плакал. Я распорядилась, чтобы мне постелили на диване в детской, и почти всю ночь баюкала сына на руках, расхаживая по комнате. Под утро температура спала, Ажан уснул, продемонстрировав свой зуб мне и посетившей нас с утра тетушке. А уже после обеда, когда мы с Ажаном сидели на полянке, а Вилсон рисовал, к нам присоединилась Глория.

И вот уже который день мы с Ажаном лежали в саду на покрывале, расстеленном на траве, рядом в кресле сидела тетушка, а чуть поодаль Вилсон трудился над картиной. Я периодически затаскивала Ажана с травы обратно на покрывало, разжимала его кулачки, стряхивая с ладошек то цветочки, то жучков, которые он все время норовил засунуть себе в рот, и наблюдала за Вилсоном. Тот часто замирал, закрывая ненадолго глаза, и в это время по лицу его блуждала таинственная улыбка, потом опять открывал глаза и продолжал рисовать. Мы переглянулись с Глорией, она тоже с интересом наблюдала за мальчиком. Мне было очень любопытно узнать, что же он рисует, но я обещала Вилсону не смотреть, пока не закончит.

Наконец, он сказал, что работа закончена и очень волновался, когда мы подошли, чтобы посмотреть на картину. Каково же было мое удивление, когда вместо пейзажа, который все время находился перед его глазами, пока он рисовал, на картине было изображено море, по которому плыло парусное судно. Мне очень понравилась работа мальчика, я похвалила его и сказала, что с нетерпением жду следующей. Глория кивнула, соглашаясь с моей оценкой. Картину повесили в детской.

Мэри с увлечением трудилась над созданием нижнего белья из тканей, которые мы приобрели на ярмарке, по моим рисункам она заказала у мастеров крючочки, петельки и косточки из какого-то неизвестного мне материала. Мы с ней терпеливо делали лекала, комбинировали ткани, подбирали к каждой детали выкройки определенный рисунок. Сначала она сшила бюстгальтер и трусики из простого материала, я примерила пробный вариант и дала «добро» на пошив белья из дорогих тканей.

Естественно, мы не ограничились только нижним бельем. Я объясняла Мэри, какими хочу видеть платья, для убедительности размахивая руками. Герта, зашедшая в мастерскую к матери, внимательно слушала меня, затем взяла листок и сделала эскиз платья.

— Какая же ты умница! — похвалила я девочку, разглядывая рисунок.

Несколькими штрихами она точно изобразила то, чего не могла понять Мэри, слушая меня. С этого момента я описывала фасоны женской, мужской, детской, подростковой одежды своего времени с поправкой на этот мир, а Герта увлеченно рисовала эскизы, иногда внося свои довольно дельные поправки. Она также помогала матери делать выкройки, и надо было видеть, с какой гордостью Мэри смотрела на дочь.

Вскоре мы с сыном примеряли обновки, Герта с Мэри тоже ходили в новых блузках необычных фасонов и юбках, а мальчики с гордостью носили рубашки с воротниками на «стойке». Кажется, новый стиль пришелся всем по вкусу. Точнее, почти всем.

— Вы опять демонстрируете свою необычную одежду, и других заставляете носить такую же, — выговаривала мне в очередной раз тетушка, увидев одетых в обновки детей. — Не слишком ли много времени Вы уделяете шитью? Мне следует напомнить Вам, что это занятие не соответствует Вашему статусу?

— Во-первых, мне и в голову не придет заставлять кого-либо носить то, что не нравится, во-вторых, я занимаюсь этим, потому что предпочитаю создавать свой собственный стиль, а не подражать чьей-то, пусть даже королевской моде.

— Вы всерьез полагаете, что признают Ваш стиль и будут одеваться также? — не унималась леди Глория.

— Честно говоря, меня это мало волнует, — не стала скрывать я. — Не собираюсь кому-то что-то диктовать или навязывать. Главное — мне нравится и мне удобно.

— Ирэйна, а не боитесь, что над Вами будут смеяться? — в ее голосе слышалось беспокойство.

— Вы хотите сказать — завидовать? — уточнила я.

— Вы становитесь невыносимой! — воскликнула тетушка.

— О, Вы еще не видели мое нижнее белье! — не унималась я. — Вам обязательно нужно его увидеть.

— С чего Вы взяли, что мне это интересно? — стараясь скрыть любопытство, спросила Глория.

— Вам, может, и неинтересно, а мне не помешает лишний раз услышать Ваше мнение, — настаивала я. — А Вы не допускаете, что может так случиться, что я сумею поразить Ваше воображение?

Этим же вечером ждала тетушку у себя в спальне, я разложила на своей кровати комплекты нижнего белья черного и белого цветов. Мы с Мэри долго комбинировали прозрачную ткань или кружево с тонкой непрозрачной материей, и, на мой взгляд, получилось очень красивое белье.

Тетушка вошла в спальню, окинула ее быстрым оценивающим взглядом и, не спеша, подошла к постели. По мере того, как она рассматривала разложенные вещи, глаза ее расширялись, а щеки наливались румянцем.

— Да это же бесстыдство! — возмущенно воскликнула она, при этом взгляд ее был прикован к черному гарнитуру. — Никто не носит ничего подобного!

Она ткнула пальцем в поразившее ее воображение белье.

— Ну, знаете ли, леди Глория! — пришла моя очередь возмущаться. — Может быть, Вам в молодости и достаточно было только взглянуть на мужчину, чтобы он оказался у Ваших ног, а я, к сожалению, не чувствую себя такой неотразимой.

— Ален женился на Вас, какие еще доказательства Вашей, как Вы выражаетесь, неотразимости нужны? Я повторяю, что благородная леди не может позволить себе носить это.

— Ваш аргумент прозвучал не слишком убедительно. И потом, я ничего не вижу постыдного в своем желании нравиться собственному мужу! — с вызовом ответила я.

— Ирэйна, Вы совершенно напрасно беспокоитесь о своей внешности, — сделав еще одну попытку убедить меня, произнесла доверительным тоном тетушка, — Вы прекрасно выглядите в корсете, поэтому нет никакой необходимости надевать эти вещи.

— Своим ответом Вы лишний раз убедили меня в том, что я права, — спокойно сказала я, — потому что давно уже не надеваю корсет.