Печаль омрачила ход его мыслей. Еще несколько дней назад он не сомневался, что эти юные создания и дети их детей никогда не узнают, что значит «убить». Теперь он не был в этом уверен… Лучше об этом не думать.

— Путевой журнал никогда не прерывался? — спросила Саласвати. Ей, как и Джаткану, было непросто держать малышей в рамках, пока тянется это бесконечное ожидание.

— Никогда.

Пальцы Джаткана бережно листали пестрые страницы журнала, сшитого из разрозненных клочков и обрывков бумаги. Страница за страницей под ровным джулианским почерком скрывались ярость и боль: «Голод… порции пришлось урезать..; сломался… воды не хватает… починить… взрослые порции снова пришлось урезать… не хватает кислорода… детям… вода кончается… детям нужны… сколько еще мы выдержим… осталось недолго… недостаточно… когда же…»

Перед ним лежала вся его жизнь, жизнь всех его соплеменников: медленное угасание внутри огромного вращающегося цилиндра, который был их миром. Нескончаемые сомнения: удастся ли им выбраться отсюда? И если удастся, то куда? Неужели им суждено окончить свои дни в этой бесконечной, бездонной пустоте?

Изредка что-то происходило. Однажды прямо по курсу возник странный светящийся корабль с непостижимыми инопланетными существами, которые пялились на них из иллюминаторов. Возник и так же внезапно исчез.

Где-то в волшебном компьютере «Мечты» была запущена программа, введены координаты, но никто не знал, успешно ли идет процесс и идет ли до сих пор? Стодневный цикл сменился тысячедневным, и томительное ожидание сказывалось на всех по-разному. Некоторые умолкали, кто-то без конца бубнил ритуальные слова, кто-то пытался отвлечься рутинными заботами. Старый Бислат был их лидером, никто не мог сравниться с ним в храбрости и бодрости духа. Однако именно Дживад, несмотря на ужасное деяние, которое он совершил, несмотря на отшельничество и добровольный обет молчания, оставался символом их веры. И дело было не в том, что именно он поднял «Мечту» в космос, а после спас их еще раз, а в непоколебимой чистоте его помыслов.

Листая бортовой журнал, Джаткан рассуждал, что, возможно, детям, не знавшим другой жизни, легче перенести тяготы здешнего существования и бесконечное ожидание обещанного Дня.

А затем — о важности этого события недвусмысленно свидетельствовал изменившийся почерк — случилось чудо, и настал первый из Дней. Неожиданно, когда они готовились к трехтысячедневной спячке, корабль содрогнулся, и уши заполнил непривычный грохот. Все вскочили с мест, мгновенно утратив ориентацию. Раздался невыносимый металлический скрежет — и старый корабль вышел из тау-поля в обычный космос.

Обычный? Звезды — солнца из легенды — сияли во всех иллюминаторах, некоторые на фоне непроглядной темноты, иные в облаках света! Дети и взрослые носились от иллюминатора к иллюминатору, вскрикивая от удивления и восторга.

И не сразу пришло понимание: они по-прежнему одиноки в бесконечном пустом космосе, одни среди неизвестных сил и существ, а запасы тают день ото дня.

Они сделали то, что давно намеревались: послали джулианский сигнал бедствия, в максимально, как надеялся старый Дживад, возможном диапазоне. Отряд смельчаков совершил вылазку в открытый космос, кое-как приспособив поя это терранские скафандры. Они закрасили жуткую терранскую звезду, намалевав поверх нее огромное солнце во славе, а поверх терранских букв написали слово «Мечта» на собственном языке. И даже если они все еще в пределах терранской империи, хуже уже не будет.

— Моя мать выходила в космос, — похвасталась Джаткану его старшая сродница. — Это была опасная вылазка и очень смелая.

— Конечно. — Джаткан с любовью коснулся ее.

— Я бы тоже хотела выйти наружу, — вмешалась в разговор младшая.

— Не сейчас. Подожди.

— Это вечное «подожди». Мы только и делаем, что ждем.

— Да, это так.

Ожидание, вечное ожидание, а между тем условия становились все хуже, а надежда все иллюзорнее. Не зная, куда податься, они тащились к ближайшей яркой звезде, и только самые стойкие верили, что будущее сулит что-нибудь, кроме смерти.

Так продолжалось до того самого Дня — величайшего из дней, — когда странная вспышка прямо по курсу обратилась громадным космическим кораблем, нависшим прямо над ними.

И на корме его они увидели эмблему: солнце во славе.

Даже самые маленькие дети никогда не забудут этого дня.

С помощью какого волшебства гостям удалось сблизиться и состыковаться? Как сумели они открыть заржавевший главный шлюз? И вот те, кто летел на «Мечте», узрели, как мечты становятся явью. В потоке свежего воздуха удивительные джулиане — настоящие, без обмана джулиане! — ступили на борт «Мечты». Громадные, как терранцы, крепкие и высокие, излучающие силу и здоровье, они подняли руки в древнем приветствии. Как морщились они, вдохнув затхлый воздух трюма! Как удивленно заморгали, когда вокруг грянула благодарственная песнь!

Их предводитель терпеливо повторял на родном, хоть и странно звучащем языке: «Я ханрид Джемналь Висад. Кто вы такие?» Крошечная старушка, сжимая в руке листья каких-то выращенных на гидропонике растений, бросилась к нему с криком: «Джемналь, мой погибший сынок! О мой сыночек, ты ли это?» И прежде чем аккуратно отодвинуть ее в сторону, он смущенно улыбнулся, склонился над ней, обнял и назвал матушкой.

Затем последовали объяснения, недоверие, и великие джулиане разбрелись по кораблю, каждый в сопровождении толпы обожателей. Они бегло просмотрели старые карты и с привычной легкостью открыли и скопировали тау-программу. Кажется, они и сами пребывали в недоумении: по всей видимости, то, что совершила «Мечта», не имело аналогов. Один из великанов принялся задавать малопонятные вопросы о типах терранских кораблей и эмблемах на одежде терранцев.

— После, после, — велел ему ханрид Джемналь.

И занялся доставкой на «Мечту» еды, питья и запасов воздуха.

— Мы проложим вам курс к одной из наших баз, — сказал он. — Трое наших полетят с вами, когда будете готовы.

Из-за радостного возбуждения Джаткан не сразу осознал, что все их спасители вооружены.

— Это патрульный корабль, — удивленно промолвил старый Бислат. — Ханрид — воинское звание, этот корабль защищает Джулианскую федерацию миров.

Он объяснил молодым, что это означает.

— Теперь мы не беззащитны! — (Старые глаза сияли.) — Отныне нашу веру, путь добра, путь Джаласанты не втопчут в грязь!

Джаткан, нога которого ни разу не касалась грязи, тем не менее отлично его понял. Его переполняло ликование. Даже вечно суровое лицо старого Дживада немного разгладилось.

На борт «Мечты» ступили женщины — и снова чудеса! Прекрасные великанши, которые делали с ними странные и малоприятные вещи. Джаткан выучил новые слова: «прививка», «дегельминтизация», «антисептика». Их одежду забрали и вернули чистой и благоуханной. Джаткан слышал, как ханрид Джемналь беседовал с одной из богинь:

— Я понимаю, ханлаль, тебе хотелось бы ободрать этот трюм и вышвырнуть в открытый космос все, кроме их голых тел. Но ты должна понять: мы имеем дело с живой историей. Эти обноски, весь этот жалкий кроличий садок — история, к которой можно прикоснуться рукой. Если хочешь, доказательство. Нет, вымой их, присыпь и опрыскай тут все, что пожелаешь. Только выглядеть это должно по-прежнему.

— Но, ханрид…

— Исполняй.

Джаткану не пришлось долго гадать, что они имели в виду, ибо настал день великого визита на восхитительный корабль гостей. Там они могли видеть и осязать дивные предметы, все сплошь великанских размеров. Там вкусили превосходной еды, соединили свои голоса в песне и выучили новые слова для старых джулианских гимнов. Когда они вернулись на «Мечту», корабль был пропитан специфическим запахом, от которого они чихали несколько дней подряд. Вскоре они заметили, что перестали чесаться, — насекомые, ставшие частью их жизни в трюме, куда-то исчезли.

— Их отослали, — объяснила мать Джаткана. — Кажется, на корабле им не место.