— Да уж, — сладко протянул Джо. — Лишь бы ублюдки чересчур все тут не испакостили, пока сами друг друга не перебьют. Ладно, пора. Пошла! Это я не вам — это корове. Животное такое.

Джо выпрямился и поежился последний раз.

— Слушайте, надо начинать думать о рекламных брошюрах. И не забудьте опечатать анализаторы по всем правилам, хорошо? А то у нас никто не поверит, что бывает такой фремс.

Лишь через пару минут доктор Аарон Кей начинает осознавать, что проснулся — на временно отведенной ему койке в изоляторе «Центавра». Это из его горла вырываются рыдания. Это его глаза плачут, а не звезды. Очередной сон, будь он неладен. Аарон лежит неподвижно, хлопая глазами и ожидая, пока ледяная скорбь отпустит.

Отпустило. Аарон садится, все еще холодея от непонятного горя. Что за черт? Что его гложет? «Умер великий Пан», — бормочет он, ковыляя к узкой душевой кабине. Скорбный вопль, разнесшийся по всему миру… Он подставляет голову под душ, тоскуя по собственной каюте и Соланж. Это явные симптомы тревожного расстройства, надо бы ими заняться. Только потом, сейчас некогда. «Врачу, обойдися сам», — острит он, глядя на непримечательное обеспокоенное лицо в зеркале.

О господи, а времени-то сколько! Он проспал, а они в это время измывались над Лори как хотели. Почему Коби его не разбудил? Разумеется, потому, что Лори — сестра Аарона; ему следовало это предвидеть.

Он выскакивает в тесный коридор изолятора. Один конец коридора — прозрачная стена; за ней сидит Коби, ассистент Аарона. Он поднимает голову, стягивает наушники. Он что, музыку слушал? Не важно. Аарон заглядывает в отсек к Тиге. Лицо у Тиге по-прежнему расслабленное, спокойное — это анестезия, лечение сном, его держат в этом состоянии с самого инцидента, то есть уже неделю. Аарон подходит к переговорному отверстию в стекле и нажимает кнопку раздаточного устройства, заказывая стакан горячего напитка. Жидкость падает лениво, медленно — гравитация в изоляторе, в этой части вращающегося корабля, составляет всего три четверти g.

— Где доктор Кей… где моя сестра?

— Ее уже допрашивают. Босс, я решил, что вам надо поспать. — Коби, конечно, старается быть дружелюбным, но в голосе явственная хитреца.

— О боже! — Аарон вытягивает стакан из машины и с усилием вливает в себя жидкость. Его преследует ощущение, что сестрин инопланетянин окопался прямо у него под правой пяткой.

— Док…

— Что?

— Брюс и Ольстрем заходили, пока вы спали. Они жалуются, что видели Тиге — он якобы бегал по кораблю без присмотра сегодня утром.

Аарон хмурится:

— Он что, правда выходил?

— Нет, конечно. Причем они не вместе его видели, а по отдельности. Я уговорил их зайти попозже, потолковать с вами.

— Ага. Понятно.

Аарон заправляет стакан в машину на обработку и идет по коридору назад — мимо двери с табличкой «Переговорная». На следующей двери табличка «Наблюдение». Он входит в полутемный чулан с экранами на стенах. Перед ним экран, уже включенный на двустороннюю передачу. Аарон видит Четырех мужчин, сидящих в небольшой комнате вне изолятора.

Седовласый с классическим профилем англосакса — капитан Йелластон — нейтральным кивком показывает, что заметил появление Аарона. Рядом два командира разведшлюпок, каждый смотрит в свой экран. Четвертый — юный Фрэнк Фой, начальник службы безопасности «Центавра». Он читает толстую пачку-гармошку распечаток, неодобрительно поджав губы.

Аарон неохотно включает второй экран на одностороннюю передачу, зная, что ему предстоит неприятное зрелище. Вот она, его младшая сестра Лори, худая, рыжеволосая. Она вся облеплена датчиками. Глаза смотрят на Аарона, хотя он знает, что Лори видит только пустой экран. Она всегда была сверхчувствительна. За спиной у нее стоит Соланж в скафандре санитарной защиты.

— Мисс Кей, мы сейчас еще раз пройдемся по всем вопросам, — произносит Фрэнк Фой нелепо обезличенным тоном.

— Доктор Кей, с вашего позволения, — устало говорит Лори.

— Конечно, доктор Кей.

Почему юный Фрэнк вызывает такую неприязнь? Будь справедлив, уговаривает себя Аарон. Фрэнк делает свою работу. Это необходимо для выживания племени. И вообще, он давно уже не юный. Господи, никто из нас уже не юн. Двадцать шесть миллиардов миль от дома. Десять лет.

— Доктор Кей, ваша основная специальность в экспедиции разведшлюпки «Гамма» — биолог, правильно?

— Да, но я также квалифицированный астронавигатор. Как и все остальные.

— Пожалуйста, отвечайте «да» или «нет».

— Да.

Фой перекидывает страницу «гармошки», делает пометку.

— Ив этой роли вы исследовали поверхность планеты как с орбиты, так и находясь непосредственно на поверхности, в месте приземления?

— Да.

— По вашему мнению, пригодна ли планета для заселения людьми?

— Да.

— Заметили ли вы что-либо вредное для здоровья или благосостояния человека?

Нет. Нет, она идеальна, я же вам уже сказала.

Фой укоризненно кашляет. Аарон тоже насторожился: Лори очень редко использует слово «идеальный».

— Там не было ничего потенциально вредного для людей?

— Нет. Хотя погодите. Теоретически даже вода может причинить вред человеку.

Фой поджимает губы:

— Хорошо, я перефразирую свой вопрос. Наблюдали ли вы какие-либо жизнеформы, которые бы нападали на людей или причиняли им вред?

— Нет.

— Но, — Фой бросается на жертву, — когда лейтенант Ти-ге приблизился к особи, которую вы привезли с собой, он пострадал, разве не так?

— Нет, я не думаю, что это существо причинило ему вред.

— То есть как биолог вы считаете состояние лейтенанта Ти-ге нормальным?

— Нет… то есть да. То есть он, бедный, к этому времени был уже травмирован.

— Принимая во внимание факт, что лейтенант Тиге был госпитализирован после встречи с инопланетным существом, вы по-прежнему утверждаете, что это существо не причинило ему вреда?

— Да, не; причинило. Извините, меня сбивают с толку ваши формулировки. Нельзя ли переместить манжету датчика на другую руку? У меня капилляры начали лопаться.

Она смотрит на пустой экран, за которым прячется командный состав.

Фой начинает возражать, но капитан Иелластон предостерегающе кашляет и кивает. Соланж отстегивает широкую манжету, Лори встает и разминает затекшее тело. Стройное, почти безгрудое. Приятное курносое лицо. Она могла бы сойти за мальчика.

Аарон смотрит на сестру, как смотрел всю жизнь, — с особенной смесью любви и страха. Он знает, что большинству мужчин ее тело кажется бесполым, и ее деловитые манеры лишь усиливают это впечатление. Вероятно, отборочная комиссия «Центавра» состояла из таких мужчин, — одним из критериев участия в экспедиции было низкое либидо. Аарон вздыхает, наблюдая, как Соланж прикрепляет манжету на место. Разумеется, отборочная комиссия была права; что до самой Лори, она была бы вполне довольна жизнью в монастыре. Аарону очень хочется, чтобы она и вправду была в каком-нибудь монастыре. А не здесь.