Нищему собраться – только подпоясаться. Незнающему – тем более. Что я тогда знал о гейском сексе? Да ни хрена, честно скажу. Тема меня пугала до икоту, а компа с выходом в интернет у меня не было – богатством не вышел. От автобусной остановки до его дома было пять минут ходьбы. С каждым метром дрожь внутри нарастала, но в некий момент исчезла, просто сковав тело. На звонок дверь открыл высокий мужчина лет сорока, в меру упитанный и со слащавой улыбкой на лице, от которой меня почему-то покоробило. Он отступил на шаг, широко махнул рукой и сказал приятным баритоном:

– Проходи!

В квартире было не прибрано. На кухне, куда меня проводили, на столе стояли бутылка вина, два бокала и тарелка с печеньками, как сейчас помню. В общем, не хочу расписывать всё в розовых тонах. С нервного психоза я проехался по его упитанности, он обиделся, а потом был банальный трах. Без подготовки. Он меня тупо поимел на сухую практически. Когда меня выставили из квартиры, на улице было пасмурно – как и на душе. Небо серое, настроение паршивое, задница болит – первый блин вышел каким-то горьким. Но что странно – сидеть в автобусе оказалось терпимо. Думал, будет хуже. Всё-таки член у паршивца оказался не самый большой. Хорошо, даже в голову не пришло это комментировать. Мы были в равных категориях по этой части.

Да, на равных… Но он мог быть собой, в отличие от меня.

Никакого удовлетворения. Вот результат моего первого раза. Скорее наоборот – что за мазохизм, право слово? Но хотелось ещё. Только уже на моих условиях. Да и в тот момент скорее жаждал забиться в тёмный угол, накрыться одеялом и не отсвечивать. Стыд, тягучий и плотный, почти ватный. Он пришёл уже к ночи после визита к тому дядьке. Никакие дискотеки, фотоаппараты и впечатления не смогли проковырять мою раковину в тот вечер. А потом снова потекли дни. Один, два, три… И новое открытие, заставившее меня окаменеть внутренне не хуже гранитной плиты. Не был я готов к такому, ну не был, вашу ж мать! Но никто этого не понял.

Как потом оказалось, в нашем небольшом городке тусовка геев очень тесная и дружная. При этом категорически закрытая для случайных людей. В ряды этих случайных я и попал из-за своей замороженности. А началось всё с того, что через три дня после тесного контакта заднего рода в фотостудии состоялся сабантуйчик. Народ приволок пару тонн выпивки, закусок и хорошее настроение. Женька Воронков был сама лучезарность, он весь вечер трепался, хохотал и чему-то радовался. Даже на общем фоне весёлой пьянки выделялся. В какой-то момент он чего-то вдруг начал мелькать возле меня. А ту ещё и коньячок не самый паскудный в крови гулял. Наверное, поэтому я позволил себе спросить:

– Что такое, Жень? Ты чего-то хочешь?

Он на мгновение смутился, а потом сел на подлокотник старого кресла, в котором я пребывал последние десять минут, наклонился и горячо прошептал в ухо:

– Ты мне нравишься.

– В смысле? – затуманенный мозг отвлёкся от созерцания вечерней улицы за окном, пытась включиться. Женька напряжённо улыбнулся и сказал:

– Ты мне действительно нравишься, Вовка. Давай встречаться?

И тут я сообразил! Так он что, тоже из этих? На миг нахлынул панический паралич. Но я неимоверным усилием овладел собой, сдержанно улыбнулся и ответил также шёпотом:

– Нет… Прости, но нет.

Горло перехватило. Хотелось как-то объяснить, что не готов пока вновь испытать ту острую сладкую боль. В голове забилась пульсация горячей крови. Никаких слов не нашлось, чтобы объяснить, попросить подождать. Он ведь мне тоже нравился. С первых дней. Энергичный, подтянутый, шумный и весёлый. Одна только мысль, что у нас что-то может быть, заставила слова умереть в глотке. Женька поскучнел, отлип от кресла и обронил:

– Как знаешь.

А потом принялся веселиться дальше. Именно так – словно выполнял работу, вдруг ставшую противной. Я же в полном недоумении следил за его перемещениями по комнате, среди других фотографов обоих полов. Так вот просто? Нет и всё? И он отстал? Интересно. Значит, ничего особого ему и не надо, ясно же. Так, перепихнуться с новым в тусовке человеком. Кое-что я за прошедшие дни успел понять. Среди геев «постельная карусель» самое обычное дело. Они все знают друг друга, каждый не раз переспал с каждым… И каждый новый человек – для них приманка та ещё. Свежее мясо. Пониманию поспособствовал несколько скабрезный разговор с моим первым, перед тем, как он выставил меня за дверь. Да и потом стали вспоминаться разные истории. Всё сложилось в нелицеприятную картинку. А Евгений сейчас подтвердил её истинность. Стало несколько обидно. Но что поделать – значит, так оно и есть.

Это был первый звоночек. Второй прозвенел ещё через неделю, уже в августе. Среди театралов Марины Николаевой тоже тусовались разные люди. И был среди них мой давний знакомый, ещё по молодости. Кирилл был замкнутый, немногословный здоровяк, женатый и с двумя детьми. Иногда мы разговаривали ни о чём и обо всём – типичные знакомые. А третьего августа, когда артисты народной студии расходились после очередной репетиции чего-то там из Островского, он вдруг задержался с выходом на улицу, замер возле меня и спросил:

– Не хочешь в кафешку сходить? Если что, угощаю.

– Чего это ты вдруг? – насторожился я и посмотрел на часы. До прихода хозяина дискотеки оставалось всего ничего.

– Скажи, Владимир, – Кир замялся на секунду, но потом посмотрел мне в глаза и продолжил: – Ты гей?

Я не ответил, снова парализованный резкой атакой страха и паники. Чувства нахлынули волной. Сначала Женька, теперь ещё и он. Вместо ответа я cпросил:

– Почему ты спрашиваешь?

Голос мой оказался скрипучим и хриплым одновременно. Кир натянуто улыбнулся:

– Да так… Не бери в голову.

В его глазах я увидел глубокую тоску, словно не лицо белело в вечерних сумерках, а маска, за которой мутнеют два клочка тумана. Наверное, Кир увидел в моём взгляде весь ужас, замешанный на панике, потому что пожал плечами, усмехнулся и сказал:

– Пока.

Закрыв за ним дверь, я растерянно сполз по стене на пол и застыл. Сначала Евгений, теперь Кирилл. А мир, оказывается, тесен. Но Кир… Женатый парень, дважды отец. Как же ему хреново, наверное. От удара в дверь я вздрогнул и ринулся открывать. Пришёл новый вечер, впереди снова гул музыки, пьяный угар подростков и страх. Неизбывный страх человека, уверенного, что он недостоин ничего хорошего в жизни. Мой страх.

Страх так и не дал мне сделать шаг вперёд. Пару раз встречал своего первого. Болтали. Он мне и рассказал с сожалением, что в тусовке обо мне сложилось мнение «случайного» человека, глотнувшего острых ощущений. И не более того. Бесперспективного, как он выразился. Отчасти это принесло мне облегчение. И понимание, что, если Женька действительно хотел сойтись со мной поближе, а не ради траха, то, зная, что я склонен к гомосексуальным отношениям, нашёл бы как выковырять меня из раковины, проявил бы активность… Надеюсь. В октябре я узнал, что Кирилл погиб. Он отправился на Камчатку, что-то там ловить с группой водолазов-браконьеров. И однажды просто не вынырнул. Тело не нашли. Помню, пребывал в ступоре. И в злости на его заплаканную жену, пришедшую в музей сообщить о горе. Это ведь из-за неё, из-за вечной нехватки денег, он отправился колымить. И умер. Быть натуралом вообще убийственно для мужчины. Жизнь потом не раз мне это доказала, увы. А в феврале следующего, 2001-го года, началась новая веха в моей жизни. Я увидел объявление в одной из городских газет.