– Это подарок Элис, – говорит она, когда замочек отдела, где обрёл покой прах телефона, был закрыт. – Этот корпус… Те рисунки – она сама нанесла.

Я сижу, и сам себе удивляюсь. Насколько взрывоопасный человек! Ведь, минутой ранее, готов был убить, а теперь меня давит жалость и злоба за мерзкий проступок. Можно же было без истерии и эмоций, без крика и нервных метаний?! Ещё раз убеждаюсь, насколько разрушительны могут быть действия, когда не контролируешь себя… Нельзя поддаваться страху! Он только и ждёт, когда ты дашь слабину, пустишь на воздух горький голосок и примется тебя поедать… Твоими же руками убивать.

Сижу на левом колене, смакуя плодами своей глупости, что чётко выражены на её лице. Но, сказать «прости», язык пока не поворачивается.

Девушка стирает сопли рукавом и снова говорит, как ни в чём не бывало.

– У меня есть ещё один, – достаёт из бокового кармашка такую же узенькую «плитку», только чёрного цвета, с матовым покрытием, чуть поменьше ныне усопшего. – Его нужно зарядить, и поменять прошивку, – вертит перед носом, но прячет в своих руках.

Однако, наглая… И не боится же, что и этот отправлю на тот свет.

Я растягиваю губы, и пытаюсь улыбаться. Но получается, как-то, кривовато. Спрашиваю:

– Откуда?

– Спёрла у одного. Мне задержал оплату за парней… Вот я и…

Я приподнимаю брови озадаченно, вытаскиваю голову из капюшона.

– Продолжай, – говорю, увидев на её лице смятение, и признаки лёгкого стыда.

На голове шапка, после недавнего инцидента, так и продолжила висеть кривовато, лишь щеки чуть загорелись, порозовели; бледные губы растянулись, вынудив трещинки раскрыться, а глаза её и до этого блестели темно-синими камушками. И только чубчик не хочет сдаваться – под натиском шапки не желает слипаться со лбом.

– Короче, было дело… – работала с трансиками. Искала партнёров, договаривалась о встрече, и за небольшую плату их сводила вместе, чтобы… Ну ты понимаешь, в общем.

– Сутенёр, что ли? – я оформляю её мысли в одно слово.

– Мне не нравится, – посредник. Была посредником, между клиентом… То есть, тем, кто обожает секс с транссексуалами, и, собственно, мальчиками из нашего сообщества, – говорит она, закуривая снова. Но, затянувшись, решила продолжить, выпуская вместе со словами дым. – До тех пор, пока вот эта вот херня не приключилась…

Интересно, о чём это она?

– Какая?

– Ну… Охота на нас, – объясняет мне, погружая голову в туман. – Что бы ты не думал, хочу предупредить, что «это» ненавижу, и делала только из-за нужды. Понимаешь, – деньги. Всё из-за них.

– Дальше говори!

– Да что говорить?! Я…

– Про убийство! Какое отношение к этому делу имеет телефон?

– А, – ты про это, – говорит протяжно, осознанно. Её опять повело, – сигареты сильные. – Я стащила у последнего клиента, с которым встречался Джереми.

Сказала, как отрезала.

– Почему раньше молчала?! – я приподнимаюсь на корточки.

– Только не разбивай и этот… Прошу! – меня умоляет щенячьим голосом.

– Не тяни кота… Говори же дальше!

– А я и говорю, что стащила у клиента, после того, как он меня «кинул». Именно у того, где столкнулась с «птичкой» лицом к лицу…

– Дальше! – не терпится мне.

– На следующий день, ближе к ночи, когда пришла за Джереми, я увидела, как… В общем, там я увидела эту «птичку», которая за мной погналась. Но я выбежала на дорогу, где меня ожидало такси. Парень быстро увёз, а тот меня потерял…

– Офигеть! – моя голова просто взрывается. – Почему ты молчала? Почему мне приходится вытягивать из тебя, как из шпиона? – спрашиваю я, смахивая пот со лба. Холодный пот, в который уже двадцатый раз окунает за последние несколько часов. – Ты подтверждаешь, что это устройство было дома у того, кто причастен к убийству друга?!

– Ну это же те, – с «птичкой» на шее! Они у него постоянно… Как будто охрана.

– Дай мне сюда!

– А ты его не…

– Нет, не разобью! Это улика, – важная вещь, из-за которой произошло преступление…

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего не хочу… Просто, дай мне в руки.

Я беру, и чётко ощущаю мягкое шершавое покрытие. Кручу его в руках, верчу перед собственным носом, пытаясь отгадать, где же лицевая сторона, а где низ. Ногтями прощупываю боковые грани, чтобы найти границы крышки аккумулятора. Но тщетно! Устройство сделано монолитной плитой, спереди которой чётко вырисовывается рамочка широкого тёмного экрана. Я давлю на кнопочку, а он молчит. Я стучу по ладони, пытаясь разобраться в его конструкции, а он не скрипит, нигде не чувствуется люфт.

С виду от простого смартфона никак не отличить, но, отсутствие маркировки, надписи бренда и характерного дизайна, говорит о том, что это новая модель, некий прототип совершенного устройства. Либо же вообще не телефон, а некий девайс, предназначение которого знает только хозяин. Потому что на корпусе нет ни объектива камер, ни отверстий для микрофона, а есть только usb-разъём.

– Офицер, ты же не конфискуешь… Не так ли?

– Карин, ты понимаешь, что это может быть?

– Что?

– Это… – я встаю на колени, размахивая перед носом. – Возможно, это тот самый девайс… Причина, из-за которой пустились в бега, а за нами гоняются эти… – я выкладываю свои догадки шёпотом, который срывается на нервный голос.

– Нет… О, боже – нет! – девушка ползком тащится прочь от меня, – на локтях, словно начал превращаться в зомби. – Боже… Неужели и правда? Что я наделала? Это же из-за меня, – она продолжает спиной скользить по стене, направляясь к ближайшему углу, чтобы, вероятней всего, забиться в него. Туда, где будет кричать, поливать слезами пол, и бить себя в грудь. Неужели на такое способна? Неужто выбросит свой эгоизм, и будет выть, оплакивать друзей и на себе рвать волосы? Не верю…

Я ползком – за ней, и смотрю, что наихудшие опасения подтверждаются: девушка залепила рот маленькими ладонями, чтобы жалостливый крик не вырвался наружу. Но, в ней что-то есть… Что-то её держит на плаву и не даёт бросится в панику, отдаться истерике целиком. Но вижу, что головой всё ещё не соглашается со своими мыслями – качает, отрицая своё причастие. Шапку снимает, и прячет глаза за тоненькой материей. Вероятно, от стыда, или же предчувствует, что щёки умоет слезами.

– Карин, – нет! – говорю, всё тем же шёпотом, который так и просится перейти в громкий бас. – Карин, послушай… Возьми себя в руки! – мне кажется, она меня слышит, и ясно понимает слова, потому что у неё открылось новое дыхание; глаза заблестели, – ожили и зашевелились, будто просто играла.

– Как мне… Что я друзьям скажу? – спрашивает себя, но смотрит мне в глаза.

– Мы не знаем, что стало причиной гибели твоих друзей… Может, это были ИХ разборки, а ты просто прихватила лишнее… Может, были личные мотивы, а ты винишь себя, – я беру в свои руки её голову, вытираю сопли и блестящие щёки, шапкой. – Могут быть десятки причин, которые тебя не касаются!

Девушка отталкивает меня, словно незнакомца.

– Всё равно, больше десятка трупов…

– Да наплюй на них! Это отъявленные убийцы.

– Может, ты и прав, – говорит она, выползая из угла, как будто и не ревела вовсе, никогда. Вот это мне нравится! – Офицер, что будем делать?

– Хороший вопрос. Если погоня из-за этого – мы приближаемся к финалу! – бросаю фразу, а сам на корточках подхожу к окну.

Зашевелились… Вижу, что фургон трогается с места, в него ныряет парочка, закрывая двери, прямо на ходу. Ретируются! И на другом конце улицы, примыкающая к главной, на которой расположено наше здание… те, что притворялись мусорщиками и полупьяными бродягами, кидают свои щётки; сбиваясь в кучки, направляются в сторону от нас, ускоряя движение. Что-то затеяли…

– Офицер, теперь меня посадят? За сокрытие важной информации?

– Если это всё, что ты знаешь, – нет. Но, если опять утаила…

– Клянусь, – нет! – признаётся, как будто рука лежит на библии.

– Ты меня поставила в известность в процессе расследования… – объясняю, не отрывая взгляда от оживлённого движения на улицах. – Это не подпадает под категорию нарушения договора о сотрудничестве.