– Пиастры, пиастры, – пробормотала Моника.

Пуговица вошла в разрез петли. Расстегнув их все, женщина повернулась спиной к постели и раздвинула лацканы жакета. Пиджак съехал с плеч на гладь покрывала.

– Нужно успокоиться, – Моника снова уставилась в зеркало.

На нее смотрело тридцатилетнее лицо с большими голубыми глазами. Изящный нос и линия тонких губ образовывали перевернутую “Т”. Женщина раскрыла рот, превращая букву в замочную скважину.

Ее лицу была чужда плебейская округлость. В слегка вытянутом подбородке поклонники улавливали влияние аристократических генов. Это теорию подкрепляла форма шеи, длинной, как у ренессансной куртизанки. Грудь была огромной. Наполовину ее скрывала бежевая комбинация.

Ухмыльнувшись, Моника расстегнула ремешок – юбка упала к ее ногам лезвием гильотины. Открылись бедра. Жадные щупальца подвязок тянулись к кромкам чулок.

Мысли о собственном теле помогали отвлечься. Сняв комбинацию, Моника медленно развернулась в профиль к трюмо и, обнаружив, что немножечко пополнела, пугливо втянула животик.

– Ладно, все это глупости, – женщина опустила веки. – Скоро свидание! Пора одеваться и ехать на квартиру дяди.

Писк телефона заставил ее потянуться к сумочке, брошенной на постель.

– Да… – Моника взяла трубку. – Анна, ты? С тобой мы встречаемся послезавтра!

– В четыре? Значит, в четыре.

– Нет, нет, сегодня квартирка занята. Ко мне приезжает Кролик. Мы остаемся на ночь.

Собеседница была явно чем-то недовольна. Она повысила голос.

– Мне и самой это не нужно, – перебила ее Моника, – ты же понимаешь, я не знаю, чего хочу.

– Ладно, я тоже тебя целую.

Женщина выключила телефон и осторожно подняла голову. В зеркале отражались две огромные чаши, покрытые бежевым шелком и серебряный кулон между ними. В груди сладко щемило. Она глубоко вздохнула – чаши качнулись. Перед глазами мелькнуло скуластое лицо, обрамленное каштановыми кудрями. Монике померещился тот, кого она так хотела увидеть.

Любая замужняя женщина, не обделенная красотой и богатством, нуждается в любовнике. Моника понимала это, выходя семь лет назад замуж, но ей и в голову не могло прийти, сколь чудовищным станет ее падение. Самое занятное, что первые несколько лет она честно пыталась играть роль порядочной супруги, платя мужу верностью за материальный достаток.

Все изменилось совершенно неожиданно. К концу четвертого года брака, когда муж успел надоесть, а счастье так и не наступило, Моника влюбилась и была отвергнута – подробности этого романа мы со временем узнаем. Она страдала. Именно тогда в круг ее знакомых проник Стриптизер.

Кролик – так она его за глаза называла – работал танцором в самом настоящем стриптиз – клубе.

Это был 190-сантиметровый шатен с роскошной шевелюрой, мускулистым телом и лицом отличника-старшеклассника. Казалось, его глаза светятся умом – разумеется, пока повеса не открывал рта.

Барышни носились за ним стадами. Тем не менее, Кролик пуделем на поводке бегал за Моникой. Женщине это льстило. Он был на пять лет моложе ее – в момент знакомства негоднику было двадцать два. Знакомство произошло так.

Стоял пасмурный день. Моника гуляла по магазинам и, когда пошел дождь, укрылась от ненастья в выставочном павильоне. Стихия загнала туда и нашего проказника. Заметив высокую шатенку в белом пиджаке и короткой юбке, Кролик начал осаду.

– Я не знал, что вам нравится Матисс!

– Простите, при чем здесь Матисс? – неловко улыбнулась Моника.

Стриптизеру было стыдно признаться, что это единственный известный ему художник. Он перешел к приземленным темам. Женщина хотела было сбежать, но, посмотрев на прилипалу внимательней, увидела высокие скулы, дышащую юношеской свежестью кожу и шелковистый локон, ниспадающий на лоб. Она решила остаться: нет, она не слушает рок. И не любит виски. Да, она за мужем и живет совсем близко. Нет, ее не следует провожать.

Впрочем, сказано это было таким тоном, что Кролик пронесся за ней до самого подъезда.

– Завтра буду на выставке в это же время, – заверил он.

– Как пожелаете, не буду мешать любоваться Матиссом.

Разумеется, она ни в коем случае туда не придет.

Разумеется, она явилась в павильон в оговоренный час. После короткого, почти символического, штурма, женщина выкинула белый флаг и села к Стриптизеру в машину. Тот отвез ее к себе домой, в квартиру на окраине. Они вошли в неухоженный подъезд, поднялись по лестнице и остановились у двери с тремя замками. Кролик долго возился с ключами.

“Господи, что я делаю!” – подумала Моника, переступая порог.

Обстановка квартиры пугала. В коробке обшарпанных стен, оклеенных плакатами рок-групп, стоял алтарь – журнальный столик с пивной бутылкой. Из бутылки торчала роза. Кролик разорвал на себе рубашку и схватил цветок зубами за стебель – это была часть его стандартного номера.

Затаив дыхание, женщина смотрела на мускулистый живот, на широкую грудь… Сжимая в зубах розу, Стриптизер нахально улыбался. Несмотря на китч, во внешности ловеласа было что-то от античной статуи.

– Ах! – простонала Моника.

Взяв гостью за плечи, Кролик зажмурился и вставил ей цветок в разрез пиджака. Женщина вскрикнула – шипы царапали кожу. Резко открыв глаза, Стриптизер припал к ее губам. Он умел быть нежным и рвал одежду исключительно на себе.

Их роман был бурным. Забыв о предосторожности, женщина дважды сходила к любовнику в клуб на представление. Каждый раз, спускаясь к публике, он картинно всаживал ей розу в корсаж.

– Это все несерьезно! – уверяла себя Моника.

Дальнейшие события подтвердили это предположение: когда через три месяца повеса испарился, женщина открыла, что не ощущает мук разлуки за вычетом легчайших. Да, она всего лишь помешенная на сексе эгоистка, неспособная полюбить вновь. Прочитав где-то, что мимолетные связи на стороне лишь усиливают крепость брака, Моника выдала себе карт-бланш.

Мужчин было много: случайно встреченный однокурсник, учитель аэробики, продавец косметики, подмигнувший ей в магазине. Затем знакомства через интернет. Словом, кокетка входила во вкус.

Через некоторое время Кролик вернулся. В дальнейшем, динамика их отношений будет напоминать движение кометы вокруг солнца (где солнцем была она): от перигея к апогею. Стриптизер то пропадал, то вновь возвращался.

Между прочим, Моника любила прогуливаться с ним у витрины арт-галереи, выходящей окнами в просторный сквер, обнесенный кованой оградой. В глубине витрины на красном шелке белела статуя обнаженной куртизанки. Красотка лежала на боку, закинув за голову руку. На губах играла улыбка.

– Это Мессалина, жена Нерона, римского императора, – объясняла Моника своему спутнику.

Конечно, та Мессалина была женой не Нерона, а Клавдия, однако Клавдий не входил в число цезарей, которых она была в состоянии запомнить.

За два с половиной года Кролик повзрослел. Из юноши вырос молодой мужчина. Мышцы стали рельефнее, волосы – чуть длиннее. В голове по-прежнему гулял ветер.

При всем обилии мужчин, Моника часто ловила себя на мысли, что ей чего-то не хватает. Эти нелепые признания в любви… Вечная робость партнеров или, наоборот, наигранная брутальность. Все было механистичным, неестественным. Лексикон плоти большинства ее любовников был столь ограничен, что после третьего свидания они воспринимались как роботы, обученные паре незамысловатых движений. Лишь Кролик с его животным обаянием умел по-настоящему развеять скуку.