– Ваше величество, заклинаю вас всеми святыми, я хочу знать, когда вы видели лорда Уэллса Грегари в последний раз, и что случилось с моими братьями?

От неожиданного вопроса, а скорее от того, что его инкогнито так просто было раскрыто, Ричард вздрогнул, но быстро справился с потрясением и присел на край кровати.

– Лорд Грегари, – тихо проговорил он, пытаясь вспомнить одного и тысячи лиц, но тщетно. На это раз память подводила его. Наконец он заговорил. – Миледи, я имел честь сражаться под одним флагом и в одном войске с такими храбрыми и отважными воинами, как ваш отец и братья. Они стойко переносили все трудности долгого пути в Палестину, показывая тем самым пример более молодым и менее выносливым воинам, – он сделал паузу. – Это случилось при взятии крепости Акры. – Слушая рассказ короля, Габриэлла подошла к окну и опустила голову. Ричард продолжал. – Крепость оказалась хорошо защищенной, хотя наши лазутчики докладывали наоборот. За её стенами воинов было в два раза больше, чем в нашем войске, но отступать никто не хотел. Все верили в наше правое дело и полагались на волю Господа. Штурм Акры начался задолго до рассвета и закончился глубокой ночью. Те, кто уцелел, не могли от усталости даже стоять на ногах. Крепость пала. Но слишком дорогой ценой была завоёвана эта победа, ибо количество погибших в несколько раз превосходило оставшихся в живых. Я тоже был ранен и несколько дней пролежал в бреду и агонии. – Ричард остановился, но снова продолжал. – Миледи, ваш отец сражался наравне с молодыми и сильными воинами, хотя силы его были уже не те, что раньше, но он до последнего часа не выходил из боя. Я хорошо помню его лицо, словно всё случилось только вчера…

Король замолчал. Он не знал, как ему сделать так, чтобы этой женщине не было больно узнать о смерти её отца. Габриэлла закончила за него.

– Они… погибли? – почти шёпотом спросила она.

– Да, – также тихо ответил король.

– Все? – в заданном вопросе таилась надежда.

– Тела лорда Грегари и его сына Эдварда были найдены сразу после битвы, а старшего сына Хью Грегари не нашли ни среди раненых, ни среди мертвых, но и среди живых его не было. Скорее всего, его тело не удалось опознать. Их похоронили в общей могиле на холме возле крепости Акры под большим каменным крестом.

Ричард не мог видеть лица Габриэллы. Она стояла к нему спиной, опустив голову и сжав пальцы рук. Её плечи дрожали, но плача он не услышал. Прошло немного времени, когда она развернулась и, смотря поверх головы короля, куда-то вдаль, отрешённо проговорила.

– Я благодарю вас, ваше величество, за то, что вы сказали правду, какой тяжёлой бы она не была. Вы можете располагаться в замке Грегари столько, сколько это вам будет необходимо. Меня же прошу простить, я должна заняться повседневной работой. В вашем распоряжении служанка, зовут её Мэри. Это очень милая и добрая девушка. Она принесёт вам всё необходимое. Вы должны поскорее выздороветь, скоро оставаться здесь вам будет небезопасно. Простите, милорд, я должна идти, – с этими словами она поклонилась и направилась к двери. Ричард преградил ей дорогу.

– Простите, миледи, но один вопрос.

Она подняла голову, их взгляды встретились.

– Как вы узнали, кто я?

– Даже ребёнок знает, милорд, если у рыцаря есть прозвище, он обязательно отметит его на своём мече. Львиное сердце. Ведь так вас прозвали враги.

Король машинально сжал рукоять меча и кивнул головой. Да, он совсем забыл, что доказательство его положения всегда при нём. Габриэлла вышла, закрыв за собой дверь. Сегодня слишком много потрясений для одного дня. Ей необходимо было побыть одной, и она знала, где её никто не потревожит.

Глубокой ночью в келье Ноттингемского аббатства ещё горели настенные факелы, и слышались приглушенные голоса, перебиваемые время от времени низким басом. Послушник монах, чьё лицо было полностью скрыто под капюшоном рясы, прошёл было мимо двери кельи, но остановился и стал прислушиваться к разговору. За дверью наступила тишина, видимо спор дошёл до наивысшей точки, и в одно мгновение все присутствующие замолчали.

Архиепископ Ноттингемский Донециас, а среди своих приближенных просто мэтр Доне, поднял руку и стал дожидаться всеобщего спокойствия. В небольшой келье его высокопреосвященства находилось четверо. Все эти люди явились в аббатство уже поздним вечером, заперлись в келье наставника и не спешили расходиться, хотя уже было довольно поздно.

– Братья мои, – начал архиепископ, – давайте найдём согласие, ибо ровно через месяц, в день Святого Мартина, я должен доложить его высочеству герцогу о начале коронования, а для этого необходимо предоставить доказательства того, что английский трон свободен. У нас таких доказательств пока нет.

– Нет, есть! – проговорил басом широкоплечий мужчина и выступил вперёд. От этого громкоголосого крестоносца плечи мэтра Доне вздрогнули и вдавились в деревянное кресло, на котором он восседал над стоявшими вокруг него людьми.

– Пожалуйста, сэр Уостер, не кричите. Даже эти толстые святые стены аббатства не скроют ваши вопли от посторонних ушей. Дело ведь величайшей важности. Говорите тише. – Весь этот разговор очень утомлял его высокопреосвященство, и двухголосое эхо кельи отдавалось резкой болью в затылке старика. – Какие у вас есть доказательства?

– Мои люди задержали лекаря короля. Он ехал в Йорк, чтобы собрать отряд для встречи Ричарда в Дувре. Его держат в подвалах моего замка в Иммингеме, неподалёку от Йорка. Никто из свиты королевского двора его не успел увидеть. При нём нашли письмо от короля Ричарда к сиятельному герцогу. Вот оно, ваше преосвященство, – сэр Уостер протянул свернутый листок пергамента, перевязанный алой тесьмой с печатью с изображением льва.

– Любопытно, что же нам пишет король? – мэтр Доне погрузился в чтение письма, придвинувшись ближе к свече. Наступила мертвая тишина. Было слышно лишь, как потрескивали фитиля настенных факелов, освещавших низкий свод кельи.

– Да, – архиепископ поднял голову, закончив читать свиток, – но это лишь лишнее доказательство того, что король Ричард Львиное Сердце, до сих пор жив, а нам нужно обратное. Он приказывает герцогу снарядить отряд и встретить его на подходе к Ла-Маншу с небольшим кораблём у французских островов.

– Но, ваше высокопреосвященство, письмо ведь было написано восемь месяцев назад, и за это время король Англии так и не появился, – певучим голосом, на манер растягивать слова, ответил Джо Грегари. Он тоже присутствовал здесь, вполне был здоров, и с жизнерадостным видом в низком поклоне сделал несколько шагов вперед к креслу священника. – Это, как раз, и является лучшим доказательством того, что король, вероятно, встретился с неприятелем и погиб в неравном бою. – На лице лорда сияла зловещая улыбка.

– А где доказательства того, что он именно погиб в битве с французами, а не был взят ими в плен? – также с улыбкой, передразнивая лорда, проговорил в тон ему раздраженный архиепископ. – У вас как всегда нет ничего достоверного, милорды, – закончил он, переходя уже на более грозный тон.

– Но ведь у нас есть лекарь короля. – В разговор вступил горбатый карлик, он низко сгибал спину, поэтому казался ещё более горбатым, чем был на самом деле. Волосы его были длинными и уже полностью седыми. Его маленькие, хитрые глазки были прищурены, а узкий длинный рот расплылся в улыбке. Звали горбуна Пин Пен. В поместье, где он жил, о нём ходила дурная молва. Им пугали непослушных детей, рассказывая на ночь сказки о том, как горбун крадёт младенцев и ловит отбившихся от стада овец, чтобы в полнолуние принести их в жертву своему колдовству. Хотя многие бедные крестьяне думали, что в этих сказках скрывается и доля правды. Пин Пен прибыл в аббатство со своим верным помощником, рыжим юношей, лет двадцати пяти. Никто не мог уже сказать, при каких обстоятельствах этот молодой человек появился в поместье горбуна, так как это было лет двадцать назад. Но их странная дружба крепла из года в год, и Пин Пен считал его уже своим сыном и никогда с ним не расставался, поэтому его помощник был невольным свидетелем всего происходившего.