– Может быть, вы поставили ему слишком высокую моральную планку, и он не смог ей соответствовать, устал? – До последнего я хотела быть уверена, что люблю самого красивого, мужественного, обаятельного, тонкого ума человека. Я его таким назначила, раз он мой муж. А он уже действительно устал, и не церемонился в демонстрации самых низких, своих настоящих, качеств. На другой фронт переброшены силы и маскировка. Изучив мои доверчиво открытые душу, сердце, ум, эстетику, вкусы, капризы, желания, запахи, знания, настроения, страхи, мечты, хищник облизнулся, и, выпив кровь, отправился дальше, обогатившись, укрепившись, уверенный в своих ли силах?

– Вы обязательно встретите своё счастье, но вот не пройдёте ли мимо, узнаете ли его?

– Держитесь работы!

– Берегите здоровье!

Пока это возможно, я старалась. Но невозможно. С тех пор я практически перестану ходить в общественные места Москвы, где раньше мы были вместе: театры, кино, выставки, рестораны, концертные залы, я буду бояться встречи с палачами. Из-за жгучего стыда не за себя.

Кланяюсь всем людям, разделившим боль моей душевной аварии, в любое время суток я находила вас в России, Германии, Казахстане, Турции, Греции, Чехии, Белоруссии, Украине, Израиле, в самолётах, поездах, автобусах, троллейбусах, такси, маршрутках, магазинах, фитнес клубах, больницах, кафе, ресторанах, очередях, поликлиниках, институтах, в глобальном Интернете, на улице, в монастырях, храмах, скверах, парках, на речках, морях, в нотариальных конторах, трудовых коллективах, в прошлом и настоящем, в теории и на практике, в книгах, в отелях, в бане, салонах красоты, на семинарах, и выжила!

"Каждый охотник желает знать, где сидит фазан". А в слове «искусство» два «с» пишутся во втором случае. Да, правильно, на белой коробке с карандашами так и написано. Рисую радугу: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. «В нарисованном мире нельзя заблудиться» (9), особенно, если он защищён радугой. Ещё не знаю, какой будет моя жизнь, но, когда пробую представить себя взрослой, мне становится грустно. Я всё знала. И хотела остаться в детстве.

– Да, я знаю, что всё из детства.

Отвечаю собеседникам во взрослой жизни. Детство вдохновляло меня очень долго, возможно, ещё и сейчас оно никуда не ушло.

Меня моют в раковине под краном. И потом везут в лифте. Новорождённую.

Долгое время, встречаясь на улице с соседкой по роддому, наши мамы вспоминали, как нас, меня с мальчиком другой мамы, положили в коллективную коляску не «валетом», а рядом головами, и мы давай лизаться! Он, конечно, первый начал.

Девчонки сделаны из: прежде, чем я стала первоклассницей, я уже немного о нашей школе знала, моя самая красивая и любимая в мире мама, натуральная блондинка солнечной, и никого не оставляющей равнодушным внешности, с серыми глазами, яркими веснушками на прекрасном теле, работала там учителем математики. Будучи студенткой педагогического института, она легко поддалась обаянию папы, его иногда принимали за актёра Вячеслава Тихонова, папа – выпускник сельскохозяйственного института, провожая маму после танцев, он блистал в автобусе не только наружностью, в распахнутом настежь пальто и красном шарфе, но и щедростью, купив билеты на всех маминых подружек.

– Прощай, мама. Прощай, папа. Я уже не ваша. – Самонадеянно заявившего это после посещения цирка поклонника мама бросила, многие годы вспоминая, что не знала, как же отдать деньги за билет, чтобы не быть ему обязанной.

Мамину маму папа будет покорять до конца, безуспешно, и начнётся эта борьба, когда приехавшего свататься на мамину родину – железнодорожный разъезд, папу, в мороз сорок градусов не пустят в дом. Папа вспыльчив, не дай Бог задеть маму хотя бы взглядом. В драке обещают оставить от него мокрое место. Утром мама плакала, ей приснилось за окном, на асфальте, мокрое место, и что это, мол, папа.

Всегда внимательно слушала все взрослые разговоры, и была в курсе маминых рабочих дел. Только никогда не могла понять, кто же в самом деле плохой, а кто хороший, так быстро всё менялось в этих рассказах. Время жёсткое, советское, опаздывать на работу нельзя, контроль, частые собрания, выговоры. Мама тряслась как заяц, а папа учил её быть смелой и не бояться за себя постоять. Выписываем для мамы журнал «Квант», для папы "Вокруг Света".

Жили мы в двухкомнатной квартире с проходными комнатами, ели в основном то, что привозили из деревни баба и дед: яйца вёдрами, сметану и молоко бидонами, жир, соленья трёхлитровыми банками, кур, гусей ощипанными и опалёнными, масло сливочное овальными кусками, сало с чесноком, мясо: свинина паровая, говядина красная, розовая телятина, варенья из диких ягод. Папа охотился и рыбачил. Но дичь, караси и грузди бледнели перед заветным продуктом – бисквитным пирожным с цветочками и грибочком из крема. Фантики от конфет – почти философия:

– Мама, а что такое "курортные"?

Изображение пальмы, солнца, кусочка моря и шезлонга дорисовывало фантастические картины из другого мира. Периодически покупали на рынке алма-атинские яблоки и грецкие орехи, очень необходимые для детей. Составы поездов с сельскохозяйственной продукцией шли «на Москву». Отступать некуда. И в мирное время тоже.

Моих родителей мамины родители отпустили посмотреть Ленинград, мне пять лет, кручу любовь с соседским восемнадцатилетним Лёней, он живёт в километре от разъезда, приезжает на зелёном мотоцикле «Урал», у него эксцентричная шляпа, и, прячась от взволнованности этой красотой, и собственными восторгами, я оказываюсь под кроватью, рядом с батареей металлических, с цветочками на дне тарелок, в них залит кисель из сухофруктов, мясной холодец, за окном, не снижая скорости, летит товарный поезд, я, дом, тарелки, кисель, холодец дрожим.

– Где же Линка, моя невеста?

– А и не знаем, куда она подевалась.

Мой имидж прост и предопределён практическими соображениями деревенской жизни: должно быть тепло, сухо, спрятано, закутано. Но я сияла от любви, а что может быть прекраснее?

– Мама вернулась!

Папа, да, но после мамы. Мама – Ангел Небесный, Богородица, ой это уже нескромно.

Пока маленькая, и это не для меня. Но и сразу, и годами после, я буду часто, отложив всё остальное, с трепетом, чаще на полу, в высочайшей духовной растерянности от соприкосновения с загадочными полотнами мирового уровня живописцев, пересматривать привезённые не столько из ленинградских художественных музеев, сколько из вечности, репродукции творений изобразительного искусства. Внимательно рассматривая каждый кусочек, стремясь нет, не узнать, а прочувствовать другую сторону. Микеланджело, Рафаэль, Леонардо да Винчи, Веласкес, Эль Греко, Босх, Боттичелли, Ван Гог, Пабло Пикассо делились со мной виденным, узнанным, понятым, выстраданным.

Девчонки сделаны из: за руку с мамой мы переходим улицу, на перекрёстке которой с улицей Мира в двухэтажном интересном особнячке солнечного цвета находился «Детский мир».

В магазин мы не заходим, на игрушки нет денег, тактика «я дальше не пойду», срабатывает не всегда. Но долгая подрывная работа даёт результат, и большая кукла за десять рублей превращается через некоторое время из мечты в реальность. Папа принёс её домой и подарил мне счастье.

Баба Пелагея работает поваром в туберкулёзном диспансере, у неё очень болят все суставы, она живёт одна в небольшом своём доме за гастрономом «Юбилейный», это минимум полчаса пешком от нашего дома на Московской, я очень люблю бабу – она добрая, мягкая, тоже любит меня, и всегда угощает вкусными вещами – сгущёнкой, булочками, конфетами, достаёт их из голубой тумбочки. Совсем даже не стала меня ругать, когда я спросила, а откуда берутся дети. Она первая мне сказала, что из живота.