Мать театрально всплеснула руками, обращаясь к несуществующим зрителям:

– Все слышали? Собирался он! Когда? Сообщение скинул бы? Или по факту, когда назад приедете? Вот он я, прошу любить и жаловать, так? Со всех сторон герой, а как матери что рассказать – так сразу язык отнимается, видать.

– Ну что ты такое говоришь? Я собирался, правда, – я попытался взять ее за руку, но она отстранилась, дернув плечом. – Да что там тебе эта стерва наговорила?

– При чем здесь Настюша? Весь город уже в курсе, что вы уезжаете. Еще с вечера по сети сообщили, мол, доблестные герои собираются, во имя и во славу и так далее. Я как из клуба вернулась, тебя ждала, а ты…

Я дернулся, как от удара. По сети, значит, сообщали. Понятно, что влияние Пророка велико, но чтобы настолько… Ревность стегнула по нервам, я вне конкуренции, это без вопросов, но все же неприятно. Конечно, лестно, что все вокруг знают о твоей исключительности, но всему должна быть мера. И объяснение

– Если честно, просто не хотел, чтобы ты волновалась. Думал, может, само как-нибудь решится.

Я неуверенно улыбнулся, посмотрел на мать. Та все еще сурово хмурилась. Я вспомнил, как она вот так же смотрела на меня, еще маленького, когда я делал что – то глупое или плохое.

– Значит, плохо хотел. Когда же ты повзрослеешь?

– Вот вернусь – и сразу!

Поднявшись, я обогнул стол и обнял мать. Такая крохотная, она сразу потерялась в моих руках, придушенно пискнув. Я поспешно отпустил ее, на всякий случай отступив. Она посмотрела заблестевшими глазами, тихо произнесла:

– Хорошее дело собираетесь сделать. Пророк все верно говорит, нельзя все на самотек отпускать. И вина наша, что сами не додумались. Вы там осторожнее только, хорошо?

– Да там дел всего – зайти да выйти, – я пожал плечами. – Думаю, в неделю уложимся. Как я понял, шахты не охраняются, так что осложнений не должно быть.

– Ну, ты сам знаешь, человек только предполагать может. На душе неспокойно, что с вами только один подготовленный человек идет.

– Мы с Малым еще какие подготовленные! Да и остальные ребята вроде тоже ничего, крепкие. Или ты думаешь, Пророк мог ошибиться?

– Нет, что ты, я ему как себе верю. Просто… будь осторожнее, хорошо?

– Торжественно клянусь!

Я положил руку на сердце, мать на секунду замерла в удивлении, а зачем, не удержавшись, засмеялась:

– Какой же ты у меня дурной, в кого только, все не пойму…

Сборы заняли не более десяти минут. Долго ли – побросать смену белья на неделю, гигиенический комбо-набор да планшет. Все остальное время я провел с матерью, пока наконец не настала пора отправляться. Мать собралась было провожать меня, но я не без труда отбился.

– Ну я же не на год, в самом деле! – уже стоя в дверях, я решительно отстранил ее и шагнул прочь. – Давай, не грусти, скоро буду.

В ее глазах блеснули слезы, но я решительно отвесил себе мысленного пинка, ссыпавшись с крыльца, и рысью помчался к точке сбора.

Все уже были на месте. Один из молодых пришел в сопровождении родителей, и теперь стоял, краснея и обливаясь потом, пока его приятели беззлобно над ним похохатывали. Малой тоже был здесь, и не один, кто бы мог подумать. Ника клещом вцепилась в него, что-то горячо тараторя. Я ожидал услышать про любовь-морковь и прочие ванильные сопли-радости, но она замолчала, смотря на меня безразличным взглядом.

– Привет борцам за справедливость! – я махнул разом всем присутствующим, получив в ответ невнятное. – А где же обещанный транспорт?

– Да уже должен быть. – Малой оторвался от своей ненаглядной, посмотрев на часы.

– А еще серьезная организация! – я поправил сумку на плече. – Вот так и начинается разруха.

Кто-то из молодых гоготнул, и я собрался уже продолжить лекцию о пользе пунктуальности для климата внутри коллектива, когда из-за поворота донесся нарастающий рев. Мы не успели удивиться, когда перед нами затормозило, качнувшись на скрипучих рессорах, крокодилоподобное чудовище о восьми колесах. Нас накрыло облако удушливого черного дыма. Громко лязгнул, откинувшись, люк, высунувшийся из него Семен недовольно рявкнул:

– Чего замерли? Прошу на борт, девочки!

Древняя, наверняка без умной начинки, телега тряслась в нетерпении, пока мы разглядывали это чудо со всех сторон. Даже Малой заинтересованно лупал глазами, отвечая невпопад теребящей его Нике. Та наконец вывернулась и отошла, исполненная трагедии и обиженно надувши губу. Малой снова сгреб ее, бросая в нас завистливые взгляды. А мы тем временем расползлись по броневику, едва не облизывая каждый сантиметр обшивки. Тут действительно было на что посмотреть. Не каждый день вот так, средь бела дня, получается увидеть настоящий ископаемый бронетранспортер.

– Он еще и дизельный!

Семен бросил через губу что-то насчет сопляков. Поддав газу, раздулся от гордости, увидев мое восхищение. Двое молодых застряли у пулемета, горячо споря. Они едва не подрались, суетясь и толкаясь, пока водитель отрывистым взрыком не сдул обоих с брони. Спорщики моментально скрылись, юркнув в ближайший люк.

Наконец, все наелись впечатлений и, побросав мешки внутрь, расселись на броне. Малой отлепился от ненаглядной, я услышал, как заскрипели, отдираясь от сокровища, руки. Неспеша всполз на броню, приняв вид умудренный и героический. Ровно за тем, чтобы через секунду распластаться на металле гордым ящером: Семен, ехидно щурясь, рванул с места, раскидав нас по обшивке.

С трудом удержавшись, я ужом юркнул в люк, с непривычки треснувшись головой. Шипя и плюясь, низко пригибаясь, пробрался мимо продолжавших галдеть спорщиков и рухнул на сиденье рядом с Семеном. Тот недовольно бросил:

– Чего надо?

– Да вот стараюсь держаться поближе к знающим людям. – Я простецки пожал плечами. – Хочу уму-разуму набраться.

– Через кассу.

Семен хохотнул. Я обиженно захлопал глазами, протянул возмущенно:

– Фи, какая вульгарщина! Тут человек в помощники рвется, бесплатно и во имя добра, а его через кассу!

– И что же ты хочешь знать, бесплатный помощник?

– Все. Где, например, ты откопал этого крокодила?

– Вот так взял и выложил. А если ты шпион?

–Эх, раскусил! – я разочарованно ткнул кулаком в ладонь. – Меня парашют выдал?

Семен несколько секунд ошалело пялился на меня, а затем рассмеялся так, что заглушил рев двигателя. Мы уже выехали за пределы Журавлева, так что окнам домов его гогот уже не угрожал. Зато внутри разгулялось такое эхо, что, не будь люки открыты, транспорт разорвало бы изнутри. Наконец, Семен затих, переводя дыхание. Довольный, с раскрасневшейся рожей, он ткнул кулачищем мне в плечо.

– Весельчак? Ладно, тебе расскажу. Про склады длительного хранения слыхал?

– Еще бы не слыхать, у нас таких два недалеко от города. Огромные пустые подземные хранилища, ничего, кроме мусора, лома и детских страхов.

– Как пустые? – Семен удивленно вскинул брови.

– А вот так. Старшие говорят, в войну все вывезли. В том, что у реки, портовые склады теперь, а второй до сих пор не знают, подо что применить.

Ааа… Нет, этот с неразворованного. Ты его сам увидишь, нам за солярой туда заезжать.

– Теперь понятно.

– Что понятно?

Я обвел головой тесную кабину:

– Насчет заправки. Бензиновые же на одном баке километров на двести ездили, а дизели и того меньше, да?

Семен уставился на меня, как на идиота, сморозившего самую великую глупость на земле.

– Это тебе кто такое наплел?

– Никто, я сам как-то…

– Понятно тогда. Ты вот что пойми парень: эти движки больше века развивались. Вот сколько твой электромобиль без движения простоит?

– Ну, год примерно. Потом мозги менять, двигатели тестировать…

– Вот! А этот утюг больше полувека простоял, я с него пыль сдул, бак залил и поехал! – он нежно погладил ребристый бекелитовый руль. – У него дальность хода за полтыщи, потом заправка, и еще столько же, а твои игрушки так смогут?