Когда мы вошли, двери за нашими спинами захлопнулись. Стоящие по сторонам от них крепкие парни вытянулись по стойке смирно, взгляды скользили по собравшимся.

Зал, не очень большой, плотно уставленный рядами стульев, был полон. Человек десять бродяг, а остальные – журавлевцы. Вот, значит, кто у нас по ночам шастает. Я насчитал три десятка горожан, включая нас. Все были крайне возбуждены, блестя глазами и приглушенно переговариваясь. За взволнованным шепотом неслышно открылась внутренняя дверь, и в помещение стремительно ворвался высокий худосочный тип в строгом черном костюме и при галстуке. Вскочив на некое подобие трибуны, он белозубо улыбнулся и, внимательно оглядев присутствующих, обратился ясным голосом со странным едва различимым акцентом:

– Доброго вечера, братья и сестры.

Зал взорвался аплодисментами. Кое-кто даже вскочил, проявляя особое рвение. Я непонимающе оглядывался, а лектор поднял руки, одновременно приветствуя и призывая слушателей к тишине. Когда все успокоились и расселись по местам, он подождал еще несколько секунд и продолжил:

– Я счастлив видеть новые лица и надеюсь, что они станут нашими постоянными слушателями. После лекции и беседы каждый из вас сможет, если будет желание, выбрать куратора, который введет в курс основных положений и даст краткий обзор лекций, прочитанных мною ранее. А сегодня я хочу поговорить с вами о гордыне. О гордыне и слабости. Ведь ни что иное, как гордыня увлекла человека по ложному пути. Ведомая гордыней Ева, решившая стать равной Создателю, и Адам, не пожелавший, чтобы та возвысилась над ним, швырнули человечество в пучину страданий и греха! Ведомые гордыней люди не внемлили предупреждениям Наома и сгинули с лица земли! Не счесть примеров того, как люди губили себя и близких, уничтожали целые города и страны, ведомые ложным чувством собственной правоты и превосходства. Именем Создателя творились страшные дела, а сам он молчал в великой скорби…

Что-то тут не так. Я почувствовал это всем телом, еще когда увидел просветленные лица. А сейчас, сидя, как на иголках, с тревогой смотрел, как глаза журавлевцев подергиваются мечтательной пеленой. Громилы у дверей надели крохотные маски-фильтры. Под стульями едва слышно щелкнуло, выпуская легкое облачко серебристой пыли, и все встало на свои места. Задержав дыхание, я дернулся было, но сидящий рядом Малой крепко стиснул мой локоть. Взгляд у него стал совершенно пустой, когда он прошептал мне в ухо:

– Серега, щас самое интересное будет, не шебурши.

Я попробовал вырваться снова, и тогда то, что минуту назад было моим другом, с силой ткнуло мне в бок. Воздух с шумом вырвался из легких, я судорожно и совершенно непроизвольно глотнул плавающей вокруг пыли. Черт… Черт! В ушах зазвенело, острый запах металла и химии осел в носу и горле, в голове помутилось, а уже через пару мгновений…

…я с растущим восхищением посмотрел на лектора. А ведь на удивление толковый малый! И говорит правильные вещи, я сам всегда так считал, но он сумел объяснить все настолько доходчиво, что…

…Опаснее всех в мире были и остаются ученые. Эти нечестивцы вытесняли из жизни людской Создателя, изгоняли Его по капле, заменяя ложными сиюминутными идеалами. И в один из черных дней они нанесли последний удар, создав свои чудовищные города-могильники, в которых заперли души людей, уничтожив их тела, а взамен вручили грезы, неотличимые от реальности, чтобы те не могли осознать всей несправедливости случившегося. Эти души заперты в клетке, не подозревая об этом. У них нет ни единого шанса вырваться и обрести новое рождение, они вечно будут блуждать по лабиринтам своего иллюзорного бытия.

Лишь немногие, сохранившие разум и не поверившие лживым посулам приспешников Зла, остались в мире. Наши родители взяли только самое необходимое, без чего жизнь человеческая была бы невыносимо тяжела. Помнящих заветы оставалось не более десяти миллионов. Расселившись по пригодным территориям, они начали вести жизнь праведную на земле. Мы все здесь – дети Создателя, как и те, кто продал души свои Злу в лице ученых. Именно мы обладаем достаточной силой, чтобы противиться их обещаниям.

Но все мы здесь, на земле, не достаточно чисты перед Создателем. Как клеймо первородного греха, на нас лежит грех не менее тяжкий, и не сможем мы спокойно жить и процветать, пока не искупим его. Я говорю о душах наших братьев и сестер, стонущих в клетках иллюзорного мира. Им нет спасения, и нет нам возможности встретить вновь наших близких, пусть и перерожденных и не помнящих нас, и не узнанных нами. Мы должны освободить их из плена, разрушив города-гробницы и вернув души в круг Сансары. И я знаю, как это сделать! Мы взорвем темницы, и очищающий огонь унесет души к престолу Создателя. Завтра я наберу добровольцев из вашего числа и посвящу их в планы по приближению к Свету. А пока помолимся.

Лектор воздел руки и высоким голосом начал декламировать молитву. Приятно закололо кончики пальцев, в висках стучало. Все поплыло, как в тумане. Сидящие вокруг взялись за руки и пели, раскачиваясь в такт. Потом – без паузы – меня подвели к какому-то юноше, казавшемуся странно знакомым, представили того, как куратора. Он участливо спросил о самочувствии, я уведомил, что все просто замечательно, и он замечательный, и все вокруг тоже не совсем уроды. В голове было светло и пухово но в затылок словно вонзилась сотня иголок. Молодой человек предложил пройтись и обсудить услышанное, но я мотнул головой, отстраняясь. Внутри зрело острое желание поскорее оказаться на улице. В глазах потемнело, легкость вымело из головы, оставив страшную тяжесть. Меня повело, едва не размазав по стене.

– Нет, все было… вполне доходчиво, да. Пойду-ка я домой…

Юноша понимающе улыбнулся.

– Хорошо. Тогда, быть может, вы сможете прийти завтра? Мы будем очень рады.

– Завтра? Отлично… – сознание затуманивалось. Последнее, что я запомнил – меня мягко выпроводили за дверь. Несколько шагов, и темнота накрыла мягкой волной.

Снилась полнейшая дичь, от которой в памяти не осталось ничего. Проснувшись непривычно рано, долго лежал с закрытыми глазами. Тело переполняла легкость и ощущение праздника, объяснения которому я не находил.

Протерев глаза, глянул на будильник: начало восьмого. Откинувшись на подушку, задумался. Что же такое снилось? Никак не вспомнить. Даже там, где обычно мелькали обрывки разрозненных картинок – пустота.

Оставив бесполезные попытки, выскочил из постели. Позавтракал в тишине и гордом одиночестве, и вышел из дома. В голове каруселью кружились обрывки событий прошедшей ночи. Ничего конкретного не вырисовывалось, только общий фон чего-то высокого, от чего в груди начинало сладко щемить. А еще перед глазами постоянно маячило лицо вчерашнего лектора. Я попытался вспомнить, о чем тот говорил, но ни единого слова, только ощущение вселенской правоты…

Ничего не замечая вокруг, дошагал до мастерской. Не знаю, сколько простоял так, пока на плечо с силой не опустилась тяжеленная ладонь, чуть не опрокинув меня.

– Здорово, Серега! – подозрительно бодрый голос Малого прогудел над самым ухом. – Хорош спать!

Я отпрыгнул, злобно прикрикнув:

– Прочь, упырь мохнатый! – странные мысли из головы вымело начисто потоком адреналина. Злясь на себя, что проморгал появление увальня, поддал в голос издевки:

– Руки мыл? Ты чего такой довольный? Мамка шоколадку дала?

Малой действительно сиял от счастья. Закинув ручищи за голову, он довольно щурился на выплывшее из-за гаража солнце. Скрывая легкое разочарование, я понимающе ухмыльнулся, махнул в сторону дверей:

– Ладно, пойдем работать, заодно и расскажешь.

Автомат загремел зернами, забулькал, по гаражу пополз густой, как сметана, аромат кофе. Малой расхаживал, громко вздыхая и изо всех сил привлекая к себе внимание. Угнездившись со стаканом в кресле, я наконец сжалился.

– Давай уже, рассказывай, что там у тебя за непоправимое счастье…