Малой потупился, но тут же вскинулся, сжав кулаки:

– А кабы и пришлось, твое дело седьмое!

– Все, все, дружище, не голоси! Я тебя понял.

Выставил перед собой руки, ноги бросили меня на середину мастерской. Краем глаза высматривая пути к отступлению, боком, боком я переместился за парализованного маломерка, и уже оттуда спросил:

– Так секс был у вас?

Над головой просвистела тряпка, за спиной что-то грюкнуло, но я не спускал глаз с Малого. Тот надулся, готовый взорваться, но я не зря был его единственным другом. Когда знаешь человека с детства, учишься читать его так же легко, как назаборную живопись. Вот и сейчас он выдохнул, превращаясь из угрожающего просто в крупного парня. Подобрал оброненную деталь и, не глядя на меня, стал прилаживать ее под капот автомобиля.

Я обошел машину и гулко шлепнул Малого по дубовой спине.

– Ну, чего ты?

Тот недовольно дернул плечом, пробурчал:

– Отвали.

– Ну прости засранца, я же не думал, что у вас серьезно.

Малой разом сдал, словно уменьшившись в размерах. Захлопнув капот, он повернулся ко мне, в глазах застыла непривычная для него грусть.

– Не серьезно. У нее – точно. Я ж говорил: мы к бродягам ходили. Там дядька лекцию читал, про жизнь, про планету, я не понял даже и половины, но он все равно рассказывал интересно. Потом гуляли. Сегодня опять пойдем. Хошь, и тебя с собой возьмем. Мы даже за руки не держались!

Я неопределенно махнул рукой:

– Договорились, если позовете.

– Конечно. Ника про тебя спрашивала, и дядька этот тоже просил друзей приводить. Так что вечером зайдем за тобой.

Остаток дня провозились с несговорчивым Дэу. Получив новые аккумуляторы, тот постарался сбежать, но бдительный терминал опередил его, подняв борта стенда. С экрана сыпали строки машинной ругани и угроз, но нам было не впервой воевать с этим маломерком. Спустя четыре часа непрерывного унижения и издевательств над квазиживой автоматикой мы побросали инструмент, едва не валясь с ног. Работа была закончена. На вновь открытом стенде замер блистающий новой обшивкой автомобиль. Он удивленно жужжал посвежевшими двигателями, будто заново привыкая к ним, снова полным сил и энергии. Дэу медленно выполз из стенда, разбрасывая по темным углам отблески, и, обронив с экрана терминала машинное «спасибо», торопливо понесся домой.

– Не за что! – крикнул я ему вслед. – До встречи через месяц!

Он скрылся за углом, а во мне крепло ощущение, что я что-то забыл. Да твою же!… Моя машина осталась на дороге!

За своим авто не пошел. Завтра, все завтра… Только будильник заведу на пораньше, и прямо с утра отправлюсь. Наверное. Или в обед. Но точно. Матери не оказалось дома, судя по записке на двери, опять ушла на собрание клуба «кому за…», где все городские фурии ежевечерне сбиваются в стаю и обсуждают произошедшее за день, разъяренно постукивая спицами и выдавая километры носков и суждений. Ладно, не критично, главное, чтобы не тащила клубные дела в дом.

Это, кстати, тоже бродяжье нововведение. Раньше одинокие женщины собирались в групповых чатах, но с пару недель назад в полусъеденном временем доме вдовы Ивановой появилась Она. Настасья Сергеевна, или просто Настюша, как сама велела называть себя. Дородная тетка неизвестного возраста с повадками цыганки и военной выправкой моментально очаровала одиноких Журавлевских женщин. Уже через пару дней вдовий дом расцвел занавесками и разговорами, а мать принесла гордую весть, что отныне все вечера будет проводить в клубе.

Вспомнился загадочный лектор. Как-то слишком рьяно бродяги начали внедряться в городскую жизнь. Я покрутил эту мысль то так, то эдак. Безобидная, она все же оставляла неприятный горький осадок.

Отперев дверь, прямо в обуви протопал на кухню. Матери не будет до ночи, так что могу себе позволить. Наступив на суетящегося под ногами автопылесоса, громко выругался. Безмозглая машина даже под угрозой зверской расправы успела пару раз зацепить щеточкой ботинок, пока я отодвигал ее с дороги.

– Борща!

Развалившись за столом, мысленно вернулся к Настюше. Ничего особенного в создании клуба по интересам не было. По рассказам матери выходило, что они там только тем и занимаются, что вяжут да сплетничают, но в ней самой что-то неуловимо изменилось. Нет, я не хочу сказать, что она ходит с ножом или что-то в этом роде, но… Подозрительно добрая.

Аромат борща кинул захлебывающегося слюной меня к автомату раньше, чем тот успел доложить о готовности. Я сменил уже в который раз недодуманную мысль на ложку, на пару минут выпав из реальности.

В ожидании Малого и приключений я вышел на улицу и уселся в темноте на рассохшейся лавке. Старый слепой фонарь, переставший различать день и ночь, давно нужно было починить, да все руки не доходили. Над головой плыл знакомый рисунок созвездий и ночные ароматы. Мать рассказывала, что раньше, в больших городах, звезд не видели годами из-за повсеместной освещенности и грязного воздуха. Она так красочно описывала происходящее тогда, что я перед глазами само собой вставало серое небо без единого просвета, в котором сплелись дыхание фабрик, дым от бесконечно горящих свалок и выхлоп миллионов машин. К началу массового внедрения электромобилей я уже родился, но меня сразу же увезли в Журавлев, так что о прошлом ничего сверх того, что рассказывали дома и на школьных курсах, не запомнилось.

Странный крадущийся звук привлек внимание. Монотонный приглушенный шорох, я не обращал на него внимания, предаваясь ностальгии, словно какой-нибудь эстетствующий поэт. Но далекий лай вернул к реальности, заставив недовольно сморщиться. Все очарование момента тут же с готовностью ускользнуло. Ну и ладно, очень хотелось. Я прислушался. Осторожные шаги. Множество тихих шагов отовсюду. Приглядевшись, заметил группки спешащих людей в полумраке неосвещенной улицы. Они двигались к окраине, в сторону Карамазова. Замерев, я следил за странным шествием. Люди торопливо крались в тишине, лишь изредка слышался приглушенный шепот. Я порядком струхнул, когда две тени направились в мою сторону. Одна крохотная, а вторая – огромная, утёсисто нависающая. Я забыл, как дышать, когда они остановились напротив. Шаря руками в поисках чего-нибудь тяжелого, уже прикидывал, не пора ли героически отступать, как над головой раздалось:

– Здорово, Серега, мы за тобой. Не признал?

Я секунду колебался, приглядываясь к смутным лицам. Избыточно огромный благодаря разнице в габаритах между ним и спутницей Малой щелкнул фонарем, удивительно точно полыхнув мне в глаза. Свет едва не снес меня с лавки, заставив слепо щуриться. Вот теперь сомнения отпали полностью: только мой талантливый друг мог так поступить, будь он здоров! Его спутница что-то прошипела, я услышал звуки борьбы. Когда наконец в глазах перестали скакать стада солнечных зайцев, расправа была окончена. Медленно привыкающие к темноте глаза разглядели понурившегося Малого и Нику с фонарем в руках.

– Хех, да вас прямо не узнать! – Я скептически кивнул на длинные темные накидки.

– Мы старались. Ну чо, идем?

Малой приглашающе мотнул головой. Я посмотрел вдоль улицы. Серые тени уже скрылись, только где-то далеко все никак не могла успокоиться собака.

– Идем.

Мы торопливо зашагали по дороге. Малой все ускорялся, едва не переходя на бег, девушка почти висела на его руке. Резко заболело в боку. Хватая губами воздух, я старался не подавать виду, но что-то меня выдало: не то яростное шарканье ног по истертому асфальту, не то драконье дыхание, рвущееся из пересохшего горла. Я со все возрастающим уважением смотрел им в спины, восхищенно плюясь. Малой обернулся, участливо бросил:

– Ничо, скоро придем. Опаздываем, вот и торопимся.

– Кто бы мог подумать, ни за что бы не сообразил. – Я криво усмехнулся и наддал еще.

Идти оставалось и правда немного. Уже через минуту мы вылетели на окраину. На некогда заброшенной улице оказалось тихо и пусто. Дома погрузились во тьму, только над дверями теплились слабые огоньки. Ярко освещенный дом в конце улицы приветливо распахнул навстречу двери. Широкие окна бросали отсвет далеко вокруг. Вдоль тропинки, ведущей к нему от дороги, плотным строем встали фонари, как бы напоминая по невнимательности проскочившему мимо, что шел он именно сюда, а вовсе не к жене соседа.